Галина данелия биография личная жизнь

Жизнь этой женщины удивительно романтична, загадочна и в то же время абсолютно органична. Она из тех, кому практически все удается. Таинственная цепь ее жизненных приключений напоминает увлекательнейший роман. И как порой ни фантастичны его страницы, он заставляет верить в происходящее, ибо все документально: действующие лица, события, факты. И, наконец, сама героиня, от лица которой я веду этот рассказ.

Где мои семнадцать лет?

На столичной площади Восстания сумасшедший “Жигуленок” вылетел навстречу “Волге”, таксист рванул тормоз… Но удар не состоялся, и Галя, брошенная лицом к стеклу, успела подумать, что еще жива. Как выбралась из разбитой машины и уехала домой – не помнила. Дома, стремясь унять дикое возбуждение, взялась мыть полы. Потом, не раздеваясь, упала на тахту.

Друзья, заехавшие к Юрковой, отвезли ее, ничего не помнящую, в Институт нейрохирургии, к известному хирургу Эдуарду Канделю. Он сделал рентгеновские снимки, нашел гематому затылка, сказал: “В реанимацию”. Спустя несколько часов мозговая лихорадка прошла и – словно выключили мотор – Галя надолго лишилась памяти, забыла даже все слова.

Почти год психологи заново учили ее языку, начав с самых простейших, букварных слов: стол, стул, нога, рука… Затем, когда язык вновь стал родным, началось возвращение памяти…

– Я всегда хотела быть первой, – рассказывает она. – Когда жила в Минске, дружила с мальчишками и презирала девчонок, игравших в куклы. Отбирала у них кукол, бросала под потолок с криком: “Глупости, глупости!”

У Феллини в “Казанове” есть эпизод: женщина-великанша, состязаясь с мужчинами, побеждает их. А по ночам, когда ее никто не видит, играет в куклы. Метаморфозы этой великанши вызывают у меня ассоциации с судьбой Галины. Живя в постоянном окружении мужчин, борясь и дружа с ними, став женщиной, которой всегда сопутствует успех, она вернулась в “нормальное” детство: в доме и в офисе ее окружают куклы и меховые зверюшки. И даже спит она с любимой троицей – обезьяной, зайцем и собакой.

– В юности я увлекалась гимнастикой, запросто делала “склепки” и “солнышко” на турнике; училась в балетной школе, но сбежала оттуда. Бренчала на фортепьяно. А в школьном спектакле играла Золушку. Да ведь и в самом деле была вроде Золушки. Не падчерицей. Но девочкой, остро переживающей судьбу своей семьи. Мама была певицей. Когда ее отца, бывшего офицера царской армии арестовали, маму отправили в ссылку. Вернувшись, она начала с нуля. Я не люблю трагедий. А потому сделала все, чтобы у моей Золушки был хэппи-енд.

– Хотите сказать, что у вас был принц?

– У меня сразу был король.

– И как же его звали?

– Марсель Марсо.

Ее путь к своему “королю” лежал через Москву, куда Галя сбежала из Минска сразу после школы – в театральное училище имени Щукина. Семнадцатилетняя девчонка, она явилась в столицу эдаким Растиньяком – без связей, без знакомых, даже без адреса, где можно остановиться. Но, оказавшись совершенно одна в бурлящем городе, ни дня не была одинока. У нее сразу появились друзья. Миша Калинин (внук Всесоюзного Старосты) предложил прекрасной юной незнакомке остановиться в его огромной квартире. Тут-то и начались встречи и знакомства, благодаря которым вчерашняя провинциалка легко вошла в престижную среду.

– Опишите себя в свои семнадцать.

– Я была “синеглазка” – как в детстве. Только в детстве меня, словно куклу, всяк пытался взять на руки. И я, никогда не видевшая отца, всем мужчинам кричала: “Папа!” А в семнадцать я уже слишком хорошо понимала жизнь. Помню, как в Минске мне признался в любви одноклассник – сын школьной директрисы, и у них на семейном совете очень серьезно обсуждался вопрос: можно ли ему со мной дружить – такой “взрослой”. А в Москве я поражала своих “опекунов” умением вести себя в очень непростых ситуациях, общаться с мужчинами любых возрастов. Впрочем, не скрою, всегда предпочитала “старших”.

Вскоре Галя уже училась в Щукинском, где никто не знал, что ей, полумосковской девчонке, пишет сам великий Марсель Марсо. Да если бы и знали – вряд ли бы поверили.

И сам Марсель Марсо ей что-то говорил…

Галина с Марселем Марсо. 1971г.

Признаюсь, я тоже не сразу поверил в эту фантастическую дружбу, пока своими глазами не увидел целый ящик писем Марселя к Галине. Десятистраничные письма с летящим почерком, фотографии, вдоль и поперек испещренные словами любви и дружбы, символические рисунки Марсо… Тут же телеграммы: “Жду в Париже”, “Прилечу в Москву на два дня”.

По официальной культурной хронике Марсель Марсо приезжал в Москву трижды. Но, оказывается, появлялся здесь куда чаще. Об этом знают, пожалуй, только Ростропович и Вишневская, у которых он останавливался.

А познакомил Галину с Марселем кинодокументалист Виктор Горохов. У них была назначена деловая встреча в “Пекине”, где Марсо жил во время своих московских гастролей. Горохов предложил ей: “Хочешь увидеть великого мима?” Как оказалось, на свою беду – увидев ее, Марсель Марсо начисто забыл о делах. Пригласил на свой спектакль в Театр Сатиры. Сам встретил у входа. Вечер закончился ужином с розами…

– Вам было тогда 19. А ему?

– Я и теперь не знаю точно, сколько ему лет.

(Из энциклопедии: Марсель Марсо, 1923 года рождения, всемирно известный мим, национальный герой Франции)

В одном из писем, адресованных Галине и, как всегда, подписанном “Твой Бип”, нахожу автопортрет: крылатый Марсель, летящий над Миром.

– Так он стал рисовать себя после страшной болезни, когда чуть не умер от внезапного прободения язвы. Это случилось, когда Марсель приезжал на гастроли с сыном Батистом. В тот же день прямо со спектакля в Театре Эстрады его увезли в Боткинскую. Его спасение – чудо русских врачей.

Думаю, не обошлось тут и без “чуда” Галины. Она дежурила у его постели, отдавая Марселю свою энергию (кроме нее, в палату пускали только французского посла и сына Батиста). Позже, из Парижа, Марсель Марсо писал ей: “Сижу в бассейне. Потерял все силы. Но стараюсь плыть”. И он выплыл.

“Дети” Неизвестного

После окончания Щукинского Галину пригласили в театр Маяковского. Но в это же время один знакомый актер поступал на режиссерский во ВГИК. Она откровенно завидовала ему, а он вдруг предложил: “Слушай, а почему бы и тебе не попробовать? Ты же все можешь!”

И она поступила. Вопреки негласному вгиковскому канону, согласно которому женщин, (за редчайшими исключениями) на режиссерский не брали. Уже на втором курсе решила снять фильм об Эрнсте Неизвестном. В одном из писем Марсель Марсо сообщил ей: “Во Франции говорят, что скульптор Неизвестный покидает СССР”. В институте об этом еще не знали.

С Неизвестным Галя была слегка знакома, как-то Марсель водил ее к тогда уже опальному скульптору, в его студию-мастерскую на проспекте Мира. Студия была огромна. Поразило количество работ, создававшихся одновременно, их были десятки – камерных и монументальных. Сам Эрнст жил рядом со своими “детьми” (так он называл скульптуры) в крошечном закутке. Из скульптур запомнился “Страдающий Кентавр” – автопортрет мастера.

– Я тогда не очень-то понимала в изобразительном искусстве. Эрнст интересовал меня, как личность. Он ведь оказался не только скульптором, но и потрясающим оратором: говорил и рассказывал вдохновенно. Помню его “Крик”, созданный перед самым отъездом, который я про себя окрестила “Глас вопиющего в пустыне”. Эта вещь была сделана человеком, который ни до кого не мог докричаться. Он хотел, чтобы ему разрешили ездить по миру с “детьми”. Запретили. Тогда он часть своих работ уничтожил, часть роздал друзьям. Но я все успела снять.

Снимать Неизвестного, покидавшего страну, было совсем не безопасно. Но старшекурсники-операторы с азартом откликнулись на предложение Юрковой. Эрнст дал ей ключи от мастерской и разрешил приходить, когда угодно. Уходил по делам, оставляя студентов наедине со скульптурами. Идея была такова: снять “детей” Неизвестного и их связь с внешним миром. Поэтому снимали всех, кто заходил в мастерскую.

– Можете вспомнить, кто приходил?

– Господи, сколько их было! Приходили рабочие, печатавшие литографии графических работ Эрнста, были Вознесенский, Ахмадулина, Евтушенко… Все эти посетители попали в наш фильм. И хотя речь шла о человеке, с болью покидавшего свою страну, фильм получился совсем не грустный. В компании, собиравшейся на этих съемках, много шутили и смеялись.

Эрнст уехал. Спустя время Галя показала во ВГИКе свою курсовую “Неизвестный”. И разразился скандал. Старшекурсников-операторов, снимавших картину, грозили выгнать из института. Галина пришла с повинной, заявив, что это она втянула ребят в свою авантюру. И, если уж на то пошло, пусть выгоняют ее.

Фильм уничтожили. А Юрковой предложили сделать другую курсовую – торжественный фильм ко Дню Победы. Но она не успела его снять – угодила в автокатастрофу, ту самую, после которой потеряла память. Все подробности, о которых повествуется в этой главе, она собирала несколько лет по крупицам. Что касается “блока Неизвестного”, тут больше всех помог он сам. В 1989 году Галина впервые прилетела в Нью-Йорк по делам своей “Гала-галереи”. Эрнст Неизвестный (все эти годы писавший ей из изгнания) встречал ее в аэропорту. Они проговорили двое суток подряд.

Тарковский: человек – север

Как-то Галина рассказала мне любопытную историю об Андрее Тарковском. Он ехал в такси со сценарием “Андрея Рублева”. Вышел на углу у “Националя”. И уже на Пушкинской площади с ужасом обнаружил, что рукописи нет. Единственный экземпляр! Его прошиб холодный пот. В состоянии, близком к безумию, Тарковский вернулся к “Националю” и простоял там пять часов. Пока не подъехало то самое такси. Шофер протянул ему забытую в машине рукопись.

– Я встретилась с Андреем в самом прозаическом месте – в кабинете у стоматолога, моего приятеля. Тарковский только что кончил снимать “Сталкера”. Выглядел очень изможденным, твердил, что ему нужны положительные эмоции. Наверное, я ему их давала – почти каждый день мы встречались, всякий раз на Бородинском мосту. Андрей задумывал тогда “Ностальгию” и размышлял, кто бы мог сыграть главного героя. Он, конечно, хотел снимать своего “единственного” – Толю Солоницына, но тот уже был смертельно болен. Андрей знал об этом и ужасно мучился. А я вдруг сказала: “Твой актер – Олег Янковский”. Он возразил, что Янковский “не Бог весть какой актер”. А спустя несколько дней сообщил, что встретился с Олегом и, кажется, будет его снимать.

Она стала для Тарковского необходимой. Они бродили по старой Москве, сидели в уличных кафешках. И наступил день, когда Андрей сказал ей: “Мне надоела эта платоника. Что, так и останемся братом и сестрой?”

– И что же?

– Остались братом и сестрой.

Через год она вышла замуж за Георгия Данелию.

– Почему не за Тарковского?

– Я бы за него никогда не вышла. Он ведь, в сущности, был ледяной король: человек-север. Все его страсти кипели только вокруг кино.

Данелия: человек – юг

Они встретились в первый же год ее жизни в Москве, в баре гостиницы “Россия”, в одном из тех мест, где кипела богемная жизнь. Данелия – в зените своей “киношной” славы: за плечами были уже “Я шагаю по Москве”, “Путь к причалу”, “33”… И подлинный шедевр – “Не горюй!”

Однако, и у знаменитостей бывают драмы. Режиссер умных, обаятельных, грустных и смешных лирических комедий, Георгий Данелия вдруг решил снять трагического толстовского “Хаджи-Мурата”. Желание это оказалось столь сильным, что когда ему запретили “садиться не в свои сани”, он какое-то время глушил свое горе в барах. И юная Галя Юркова (которая, конечно, ничего об этом не знала) была сильно удивлена, увидев создателя жизнелюбивых комедий в весьма “трудном” состоянии. Однако, подсев за столик к “синеглазке”, Данелия вдруг успокоился.

Галина с мужем Георгием Данелия

В тот момент Галя и представить не могла, что пройдут годы, и в один прекрасный день она станет женой этого человека. Более того, в тот вечер они даже не стали друзьями. И все же “роковая” встреча произошла.

После съемок “Осеннего марафона”, отнявшего у режиссера много сил и эмоций, Данелия серьезно заболел. Положили в больницу с серьезным диагнозом. И однажды Георгий Данелия …умер. То была клиническая смерть. Его чудом вытащили с того света. Когда он вышел из больницы, весил чуть более сорока килограммов.

– Как-то, идя по “Мосфильму”, я услышала рядом с собой почти шепотом: “Здравствуй…” Я оглянулась и, увидев его, совершенно изможденного, в первое мгновение не узнала. – “Что, не узнаешь?” – спросил Гия. И тут я с ужасом поняла, что это он.

Люди, хорошо знавшие их обоих, уверяют, что Георгия Данелию спасла энергия Галины, своей у него уже просто не было. Через месяц они поженились.

Я не раз задавался вопросом: что же так притягивает к этой женщине не просто таланты – героев нашего времени? Думаю, что и Марселю Марсо, и Эрнсту Неизвестному, и Андрею Тарковскому (да и многим другим) нужна была ее необыкновенная энергия. Знаменитый экстрасенс Джуна, к которой Галину привели из больницы после автокатастрофы, мгновенно подружилась с ней. И не скрывала, что пользуется ее энергией на своих сеансах.

Все эти люди – главные в ее жизни – встречались Галине в моменты их душевных и жизненных переломов: стареющему Марселю понадобился “эликсир молодости”; Неизвестному, который с трудом покидал Россию, нужна была моральная поддержка; Тарковский, опустошенный бесконечными конфликтами, черпал у нее силы, чтобы осуществить невозможное; Джуна нашла в Галине сильную родственную душу; и, наконец, Георгий Данелия…

“Кормящая мать”

Художник Юрий Кононенко, написавший сотни женских портретов (из которых Галина незадолго до его смерти создала изумительную выставку), говорил мне: “Галина из тех женщин, которые не столько берут, сколько отдают – свою энергию, свою нежность, свою любовь. И все это возвращается к ней сторицей”.

Она давно уже имеет практически все, что нужно женщине: дом, поставленный на широкую ногу, мужа – знаменитого кинорежиссера (да и сама сняла не один фильм), поездки за рубеж к друзьям и на фестивали… Что же снова заставило ее пуститься в поиск? Главным стимулом стал стремительно выраставший сын. Однажды она обнаружила, что Кирилл становится хорошим художником.

В 17 лет он поступил на постановочный факультет студии МХАТ. На вопрос – почему не во ВГИК, отвечал: “Мне блат не нужен”. В 18 стал гвоздем первой выставки молодых русских художников творческого объединения “Фурманный переулок” в Беверли Хилз, организованной Галиной Данелия. Одну из картин Кирилла приобрела для своей коллекции королева Великобритании. В двадцать лет Кирилл уже имел выгоднейший контракт в Англии. С двадцати одного года живет и работает в Нью-Йорке, уйдя на “вольные хлеба”.

Впрочем, теперь Галина опекает не только сына. Три-четыре десятка московских и петербургских живописцев называют ее “кормящей матерью”. Я наблюдал ее на вернисажах, где, окруженная художниками, Галина ведет себя так, будто не столько она нужна им, сколько они, любимые дети, нужны ей.

Удивительна ее менеджерская гибкость. Когда бум на русское искусство в США и Европе стал утихать, Галина начала обратный процесс: возвращение современных российских художников в Отечество, где уже созрели условия для их приема. В этом процессе приняли участие и самые знаменитые, имеющие репутацию на Западе: Эрнст Неизвестный, Владимир Немухин, Михаил Шемякин, Оскар Рабин, Илья Кабаков… Она привезла в Россию грандиозную выставку “Нью-Йорк – Лондон – Москва – транзит”, поразившую знатоков глубиной содержания и блестящим распределением ролей: молодые художники, “играя” рядом с ветеранами, набирали вес; уставшие гореть “звезды” обретали второе дыхание.

“Пан-Дан”

В это же время Галина Данелия стала хозяйкой одной из ведущих российских галерей – “Пан-Дан”.

– Картины галереи “Пан-Дан” дороги. Однако, на ваших выставках покупают. Скажите, какова психология этого покупателя?

– Это разные люди, Но в одном они схожи: прежде чем войти в “класс потребителя искусства”, должны приобрести решительно все, что составляет имидж богатого человека. Попутно они замечают, что в западных фильмах, мыльных операх, которые они смотрят, – всюду висят картины. Является мысль: вот он, престижный образ жизни. А затем к нам является и сам покупатель, поначалу нерешительный и встревоженный – как бы не обманули. И тут в дело вступаем мы: обучаем, объясняем, создаем интригу. У меня уже есть десяток-другой “новых русских”, которые пришли купить всего одну картину. А в результате превратились в ярых коллекционеров. Все просто: блестящие финансисты, в области искусства они пока еще дети. Я вкладываю в них мысль, к которой они якобы пришли сами: что им это нравится, что они это понимают. И тогда это становится страстью. Тут важно укрепить в человеке прекрасное увлечение, которое рождает в нем и новый стиль, и новую эстетику жизни, и уж, наверное, положительно влияет на его детей. Каждого такого клиента мы вносим в наш золотой список, даем ему звание коллекционера, вводим в члены нашего клуба при галерее. Это импонирует. Искусство – мир, в который хочется заглянуть. Надо только приподнять завесу. А заглянув…

Стиль ее работы в галерее, ее приемы, импровизации подчас ошеломляют. Кто-то из друзей Галины рассказал мне забавную историю. На одну из своих выставок она пригласила очень богатого человека с репутацией “бандита”. Тот удивился, ибо никогда не имел дела ни с художниками, ни с картинами. Но все же пришел.

Окруженная свитой покупателей и художников, она как-то забыла о своем госте. И обнаружила его лишь тогда, когда он, раздраженный и угрюмый, собрался уходить.

-Куда ты? – остановила его Галина, – И почему без картины? Неужто ничего не понравилось? Смотри, какой чудесный пейзаж. Всего за две тысячи долларов.

– Да зачем он мне?

– А не пожалел бы этих денег, чтобы сводить меня в “Метрополь”?

– Поехали хоть сейчас.

– Будем считать, что съездили, – весело объявила Галина. – Покупай картину!

То была шутка. Но, не желая ударить в грязь лицом перед собравшейся вокруг толпой, “бандит” картину купил. А через неделю и сам удивил Галину, Неожиданно позвонил и сказал: “Картина мне нравится. Только, знаешь, как-то раздражает – висит одна на стене. Надо, пожалуй, еще прикупить”.

В другой раз я сам стал свидетелем не менее эффектного эпизода. Директор нефтяной компании, которого Галина, как почетного гостя, сама водила по своей выставке “шестидесятников”, говорил потом друзьям: “Пришел дурак-дураком. Галя взяла меня за руку, как ребенка, провела – и я все понял! И стало ужасно интересно. И я захотел это иметь”.

Он демонстрировал купленные картины: “Перцовку горькую” Оскара Рабина, комментируя – “Это же целая эпоха!”, офорт “Витязь” Дмитрия Плавинского – “Смотри, какая сила прет из этой вещи!”

– Значит ли все это, что в России вновь возрождается некогда знаменитая связка: художник-коммерсант?

– Похоже, именно так, – отвечает Галина. – Правда, еще очень медленно. Спустя почти столетие снова встретились два мира, пока еще чуждые, но необходимые друг друг?