Зинаида серебрякова личная жизнь биография дети
Если бы по мотивам биографии Зинаиды Серебряковой сняли художественный фильм, это была бы пронзительная драма. Детство, омраченное ранней смертью отца и такая же ранняя смерть мужа. Выживание в послереволюционной России с четырьмя детьми на руках и последующая эмиграция во Францию, чтобы хоть как-то заработать средства на их содержание. Разлука с двумя из них длиною в полжизни, безвестность на чужбине и признание на родине, пришедшее лишь за год до кончины художницы — этого синопсиса достаточно для представления о том, какой насыщенный сценарий прописала для нее жизнь.
Зинаида Евгеньевна Серебрякова. Автопортрет с дочерьми. 1921
Рай в Нескучном
Зинаида происходила родом из настоящей богемной семьи. Она принадлежала к клану Бенуа-Лансере, в котором каждый был если не архитектором, то художником. Как рассказывала впоследствии младшая дочь Серебряковой Екатерина, также художница, в одном из интервью: «Мы все ни у кого не учились, и мама ни у кого не училась. Как только ребенок рождается, дают в руки карандаш — и сразу рисуем».
Автопортрет в черном платье с белым воротником.
Зинаида Евгеньевна Серебрякова, 1907
Отец Серебряковой, Евгений Лансере, был скульптором-анималистом, но она его, к сожалению, практически не знала: он умер от чахотки, когда она была еще совсем маленькой. Мать Зинаиды, Екатерина Николаевна, была художником-графиком, дочерью архитектора Николая Бенуа, ее братьями были художник, архитектор и академик Альберт Бенуа и художник, писатель-искусствовед Александр Бенуа.
Зинаида Серебрякова. Портрет Александра Бенуа, 1924
Зинаида Серебрякова. Портрет Альберта Бенуа, 1924
«Дядя Шура» оказывал немалое влияние на жизнь и карьеру Серебряковой, хотя он сам отрицал это, скорее из интеллигентной скромности: «Младшая из дочерей Кати — Зина оказалась обладательницей совершенно исключительного дара, — писал он. — Однако ее я уже не имею права считать своей ученицей. Прибыв к нам в младенческом возрасте (двух лет), она росла с сестрами, как-то «вдали от моего кабинета».
Дом в Нескучном. Зинаида Евгеньевна Серебрякова, 1910
В холодное время года семья Лансере жила в просторной квартире деда Николая Бенуа в Санкт-Петербурге, по соседству с Мариинским театром, а лето проводили в имении Нескучном (на территории современной Харьковской области), где и родилась Зинаида. Время проводили за чтением и обсуждением книг, домашними театральными постановками, игрой на музыкальных инструментах и, конечно, рисованием — в семействе Бенуа-Лансере это было «так же естественно, как и дышать».
Семейный портрет (Перед отъездом Е. Е. Лансере на Кавказ). Набросок.
Зинаида Евгеньевна Серебрякова, 1914
Изгнание из Эдема
Муж Зинаиды происходил из того же семейства и приходился ей двоюродным братом (сын родной сестры отца художницы). Они познакомились в Нескучном, когда были еще совсем детьми, и скрывали возникшие со временем чувства. Родители поддержали молодых влюбленных, а вот за официальное оформление семейного союза пришлось побороться: в округе далеко не сразу нашелся священнослужитель, согласившийся обвенчать близких родственников, и то за 300 рублей, солидную по тем временам сумму.
Портрет Б. А. Серебрякова. Зинаида Евгеньевна Серебрякова, 1913
Они поженились в 1905 году, и спустя восемь лет у них было четверо детей — Женя, Саша, Тата и Катя. Вплоть до Октябрьской революции Серебряковы были упоительно счастливы, проживая наполненные любовью дни в любимом Нескучном. Но уже в декабре смутного 1917 года им пришлось практически бежать из родового гнезда, вокруг то и дело происходили грабежи и разорения зажиточных имений.
На террасе в Харькове. Зинаида Евгеньевна Серебрякова, 1919
В отличие от всей творческой родни, Борис Серебряков не принадлежал миру искусства. Он был востребованным специалистом по строительству железных дорог, и часто ездил в командировки по рабочим вопросам. В 1919 году он в очередной раз уехал по долгу службы, заразился в поездке сыпным тифом и по возвращении умер на руках у Зинаиды. По роковому совпадению, ему было всего 39 лет, как и ее отцу на момент смерти, а ей самой — 36 лет, как и ее маме в аналогичной ситуации.
Семейный портрет. Зинаида Евгеньевна Серебрякова, 1910-е
Художница знала, что больше никогда не сможет полюбить так, как она любила мужа, и с его уходом закончилась ее счастливая жизнь: «Ах, так горько, так грустно сознавать, что жизнь уже позади, что время бежит, и ничего больше, кроме одиночества, старости и тоски, впереди нет, а в душе еще столько нежности, чувства, — писала она. — Я в отчаянии, все так безнадежно для меня. Хотя бы уехать куда-нибудь, забыться в работе, видеть небеса, природу». Семейное счастье Серебряковой рассыпалось в одно мгновение, как хлипкий карточный домик.
Карточный домик. Зинаида Евгеньевна Серебрякова, 1919
Единственной радостью в жизни Зинаиды оставались ее дети. Харьковская подруга художницы Галина Тесленко описывала их так: «Меня поразила красота всех детей Зинаиды Евгеньевны. Каждый в своем роде. Младшая, Катенька — остальные дети называли ее Котом — это фарфоровая хрупкая статуэтка с золотистыми волосами, нежным личиком восхитительной окраски».
Дочка Катя с куклами. Зинаида Евгеньевна Серебрякова, 1923
«Вторая, Тата — старше Катеньки — поражала своими темными материнскими глазами, живыми, блестящими, радостными, жаждущими что-нибудь совершать вот сейчас, в данный момент. Она была шатенка и тоже с великолепными красками лица. Первое впечатление впоследствии полностью оправдалось. Тата оказалась живой, шаловливой девочкой, Катя более тихой, спокойной».
Тата с овощами. Зинаида Евгеньевна Серебрякова, 1923
«Сыновья Зинаиды Евгеньевны не были похожи один на другого. Женя блондин с голубыми глазами, с красивым профилем, а Шурик — шатен с темными волосами, слишком нежный и ласковый для мальчика».
Зинаида Серебрякова. Так заснул Бинька (Женя Серебряков), 1908
Зинаида Серебрякова. Шура Серебряков в Нескучном, 1909
Впроголодь в Петрограде
Пожив некоторое время в Харькове, где Серебрякова зарабатывала в археологическом институте, выполняя эскизы археологических находок, она перевезла семью в Петроград. Там они поселились в квартире деда Николая Бенуа. Новая власть «уплотнила» Серебряковых: художница с четырьмя детьми и мамой Екатериной Николаевной заняли три комнаты, которые отапливали буржуйкой, а в остальные комнаты заселили жильцов.
Зинаида Серебрякова. Портрет С. Р. Эрнста, 1921
По удачному стечению обстоятельств это были искусствовед Сергей Эрнст и художник Дмитрий Бушен. Благодаря им у Зинаиды появился пропуск в новый чудесный мир, где она могла отвлекаться от реальности, в которой деликатесом к обеду были котлеты из картофельной шелухи.
Зинаида Серебрякова. Портрет художника Д. Д. Бушена, 1922
«Вообще эту зиму мы окунулись в балетный мир, — писала Екатерина Николаевна осенью 1921 года. — Зина рисует балерин раза три в неделю, кто-нибудь из молодых балерин ей позирует, затем Таточка в балетной школе, и два раза в неделю Зика ходит с альбомом за кулисы зарисовывать балетные типы. Все это благодаря тому, конечно, что наши два жильца увлекаются балетом и два раза в неделю — в среду и воскресенье — обязательно ходят в балет».
Снежинки. Балет П. И. Чайковского “Щелкунчик”. Зинаида Евгеньевна Серебрякова,1923
Зарабатывала Зинаида преимущественно выполнением портретов на заказ. Но гонорары за них проедались скорее, чем были окончены сами работы, поэтому ей едва удавалось прокормить детей. Несмотря на то, что мама помогала художнице с хозяйством и детьми, у нее все равно не оставалось достаточно времени и сил на полноценную работу: «Дядя Шура советует поступить по-мужски — отбросить ежедневные заботы и всерьез приняться за работу, — рассказывала она. — Результаты работы, в чем он не сомневался, принесут свои плоды, а, следовательно, и возможность создать приблизительно нормальное существование. Но дядя Шура не мог понять, что мать, хотя бы временно, не может видеть абсолютно голодных детей, тем более что Шурик таял буквально на глазах».
Портрет сына Александра. Зинаида Евгеньевна Серебрякова, 1922
В конце концов она решается поехать к Александру Бенуа в Париж, где намечался большой заказ на панно, в надежде заработать денег и вернуться. Но этому не суждено было случиться: нога художницы больше никогда не ступит на родную землю, а двоих из четырех своих детей она увидит лишь спустя 36 лет.
Одиночество в Париже
Перспективы на чужбине оказались не такими радужными, как ожидалось. Работы было мало, к тому же впервые в своей жизни художница оказалась вдали от всех кто ей был близок и дорог. «Я вечно одна, нигде, нигде не бываю, вечером убийственно тоскую, — пишет она Эрнсту и Бушену после полутора месяцев нахождения во Франции, — Вы, конечно, судите и презираете меня за то, что пишу такие неинтересные и ноющие письма из Парижа и до сих пор ничего не успела нарисовать и заработать».
Париж. Люксембургский сад. Зинаида Евгеньевна Серебрякова, 1930
Все заработанные деньги, Серебрякова отправляла в Петроград, оставляя себе лишь средства на оплату аренды и еду. А выручить за свои работы ей удавалось не так много: в искусстве уже вовсю набирал популярность авангард, а с ним художница была совсем не в ладах, считая его произведения нелепой мазней. Кроме того, она совсем не умела заводить нужные связи, вращаться в обществе и презентовать себя и свое творчество с лучшей стороны.
Это очень возмущало Константина Сомова, с которым она близко общалась. «Зина ее, как все, что она делает, конечно, испортила тем, что не выставила множества интересных вещей, которые у нее были и в мастерской, и в частных руках, — писал он о персональной выставке Серебряковой весной 1927 года в Париже. — В особенности несколько отличных портретов, чем раздражила и разозлила своих моделей, которым, конечно, хотелось фигурировать на выставке. Они говорили: значит, она считает наши портреты плохими. Итак, несколько ходов и протекций она себе закрыла, продано на выставке всего три мелких вещи».
Портрет дамы с собачкой. И. Велан. Зинаида Евгеньевна Серебрякова,1926
Стало легче, когда удалось врывать из-за железного занавеса двоих детей: сначала в Париж приехал младший сын Саша, а затем — младшая дочь Катя. Они оба пошли по семейной художественной стезе и хорошо рисовали, но 15-летняя Катя почти полностью взяла на себя работу по хозяйству — готовку, покупки, уборку, а вот брат стал вносить посильный вклад в бюджет семьи. «Ее сын ужасно симпатичный — совсем еще бебе (ребенок — прим. ред.), хотя ему 18 лет, и очень талантливый, — писал Сомов. — Теперь он делает по заказу какого-то магазина — и за гроши — абажуры с видами Парижа, которые сам сочиняет, очень остроумно и мило».
Терраса в Коллиуре. Зинаида Евгеньевна Серебрякова, 1930
Признание на родине
Поскольку у Серебряковой часто не было возможности оплачивать работу натурщиков, дети стали ее главными моделями. Со временем они не могли так много времени уделять позированию: к середине 1930-х годов Александр был уже востребованным художником интерьеров, создавал декорации для театра и кино, а также книжные иллюстрации.
Александр Серебряков за чтением книги. Зинаида Серебрякова, 1946
Екатерина писала пейзажи и натюрморты, изготавливала макеты исторических интерьеров. Но она по-прежнему была правой рукой матери, решала все бытовые вопросы и сопровождала в большинстве поездок по Франции и за ее пределами, потому у нее не хватало времени на собственную карьеру.
Зинаида Серебрякова. Портрет дочери Кати, 1933
«Все мараю свою старую физию — моделей у меня нет», — писала Серебрякова о работе над поздними автопортретами. При том, что, несмотря на почтенный возраст художницы, на них изображена молодая женщина, не особо изменившаяся за последние несколько десятков лет. То, что Зинаида вовсе не льстила себе на этих картинах, подтверждают воспоминания старшей дочери Татьяны, которой наконец удалось встретиться с матерью спустя столько лет разлуки в 1960 году.
Автопортрет. Зинаида Евгеньевна Серебрякова,1956
Она вспоминала об их первой встрече: «Мама никогда не любила сниматься, я не представляла себе, как она теперь выглядит, и была обрадована, увидев, что она до странности мало изменилась. Она осталась верна себе не только в своих убеждениях в искусстве, но и во внешнем облике. Та же челка, тот же черный бантик сзади, и кофта с юбкой, и синий халат и руки, от которых шел какой-то с детства знакомый запах масляных красок».
Дважды — в 1928 и 1932 годах — Серебрякова путешествовала по Марокко. Бельгийский промышленник барон Броуэр оплатил обе поездки с условием, что выберет несколько созданных там картин. Художница считала работы этого цикла одними из наиболее удачных среди написанных за границей, и даже предлагала их среди прочих для иллюстрации каталога выставки.
Марокканка. Зинаида Евгеньевна Серебрякова, 1932
А в 1966 году художница впервые после отъезда во Францию увиделась со старшим сыном Евгением. По удивительному стечению обстоятельств, всего лишь за год до смерти художницы, она также успевает получить долгожданное признание своего таланта. В 1966 году персональные выставки картин Серебряковой прошли в Москве, Киеве и Ленинграде. Она становится чрезвычайно популярной в СССР. Ей писали письма художники и искусствоведы, пришла даже телеграмма из Москвы от благодарных зрителей. Крупные столичные и провинциальные музеи поменьше покупали на выставках ее картины для своих коллекций.
За туалетом. Автопортрет. Зинаида Евгеньевна Серебрякова,1909
Что ж, и в этом случае судьба художницы не изменила своей кинематографической драматургии, разыграв настоящий, как по нотам, хеппи-энд.
Автор: Наталья Азаренко, artchive.ru
/Проекты Сибмамы/Знаменитые мамы
Даже те, кто не особенно интересуется живописью, хоть несколько раз, да видел полотна кисти Зинаиды Серебряковой – её нежные, ни с чем не сравнимые акварели, сюжетные картины и портреты очень любят использовать в качестве иллюстраций. Серебрякова – одна из первых русских художниц, вошедших в историю живописи.
Она прожила большую творческую жизнь, в которой, кроме искусства, была и настоящая материнская трагедия.
Зинаида Лансере родилась 12 декабря 1884 года в родовом имении Нескучное под Белгородом. Лето семья проводила там, а на зиму обычно отправлялась в Санкт-Петербург, в большую квартиру неподалёку от Мариинского театра.
В семье все занимались творчеством. Мать, Екатерина Лансере, происходила из рода потомственных франко-итальянских художников и архитекторов и сама была одаренным художником-графиком. Отец, Евгений Лансере – талантливый скульптор-анималист. Правда, маленькой Зине не суждено было его хорошо узнать: отец умер, когда девочке была два года.
Творческая атмосфера в доме Лансере и преемственность великой династии художников определили личность и судьбу девочки.
” Вокруг неё все рисовали: дяди, старшие братья, друзья семьи… Учить азам живописи Зину начали Александр и Альберт Бенуа.
Первые шаги Серебряковой на поприще живописи связаны с пейзажами — в первую очередь с видами Малороссии, где находилась родительская усадьба Нескучное. С ранних лет Зинаида помогала крестьянам собирать урожай в поле и в саду, поэтому и рисовать начала именно природу.
Одну из первых картин — «Яблоня» (1900 год) — Зина написала в 16 лет.
В 1900 году Зинаида закончила обучение в женской гимназии и поступила в петербургскую Академию художеств, но учеба там девушке не нравилась. Скоро она сменила Академию на художественную школу известной меценатки княгини Марии Тенишевой, а затем стала посещать мастерскую знаменитого портретиста Осипа Браза.
” Зинаида Лансере обрела в кругу семьи не только призвание, но и спутника жизни. Им стал Борис Серебряков — ее двоюродный брат.
Несколько лет молодые люди скрывали от родных свои чувства. Родные же, как водится, прекрасно обо всем догадывались, но отношениям не препятствовали. В то время такие отношения были вполне обычным явлением. Проблема состояла лишь в том, что православная церковь подобные союзы не поощряла, и требовалось специальное разрешение на венчание. Молодые люди никак не могли найти того, кто бы их обвенчал, и уже всерьёз хотели перейти в лютеранство. Православный священник наконец-то нашелся, и, заплатив ему 300 рублей (огромные по тем временам деньги), в 1905 году Борис и Зинаида поженились, и девушка взяла фамилию мужа, под которой её знает теперь весь мир – Серебрякова.
Молодожёны уехали в Париж, где начинающая художница стала брать уроки живописи в легендарной Академии де ла Гранд Шомьер. Однако Серебрякова захотела вернуться в Нескучное — только там художница чувствовала себя по-настоящему счастливой.
” Серебряковы вернулись в имение. Там они стали родителями: в 1906 году родился первенец Евгений, через год — второй сын, Александр.
Борис работал инженером путей сообщения и по долгу службы пропадал в командировках порой по полгода. Художница в это время воспитывала детей и неустанно работала — ее вдохновляли колорит деревенской природы и бескрайние моря ржи. Одна из самых известных её картин – этюд «Уборка хлеба», где крестьянки дружно трудятся в поле в ярко-красных и синих сарафанах и кипенно-белых рубахах.
Главной помощницей Зинаиды была её мама, Екатерина Николаевна Лансере — она почти постоянно жила с ними в Нескучном и помогала дочери, чтобы у той была возможность рисовать. Работы Серебряковой в 1908 году, после выставки в Москве, получили хвалебные отзывы художественных критиков и других живописцев, а вскоре были приобретены Советом Третьяковской галереи. Это можно считать началом триумфа художницы.
” Все дети Зинаиды (в 1912 родилась Татьяна, в 1913 – Екатерина) тоже рисовали с раннего детства.
Екатерина рассказывала в одном из интервью: «Мы все ни у кого не учились, и мама ни у кого не училась. Как только ребёнок рождается, дают в руки карандаш — и сразу рисуем».
Революция 1917 года застала Серебрякову и детей в Нескучном. Соседние имения разорялись восставшими крестьянами — находиться в Нескучном тоже уже было небезопасно.
Борис уехал в командировку в Сибирь, потом отправился в Москву, куда его пригласили в качестве специалиста по дорожному строительству. Почта работала плохо, писем от мужа художница практически не получала. Муж вернулся только в начале 1919 года и перевез семью из Нескучного в Харьков, а потом снова отправился на поиски работы. В марте этого же года Борис умер у художницы на руках от сыпного тифа — заразился по пути домой из командировки.
” Серебрякова овдовела в 36 лет. До конца жизни она была верна памяти мужа и, хотя претендентов на её руку было достаточно, больше замуж не вышла.
Серебрякова осталась с четырьмя детьми на руках в голодном Харькове. Писать в это время было тяжело, но Зинаида нашла в себе силы взяться за уголь и карандаш: масляные краски стали непозволительной роскошью. Серебрякова начала рисовать таблицы исторических находок для археологического музея. Эта было скучно, но позволяло кормить детей и престарелую мать.
В декабре 1920 года художница решила перевезти семью в Петроград, так как в Харькове не было никого из семьи и близких, кто мог бы ее поддержать в трудную минуту. Дочь художницы Татьяна вспоминала: «Поселились в трех комнатах, поставили „буржуйку“. В остальных комнатах приходилось ходить в пальто. Под мастерскую была отведена небольшая комната с балконом, ее легче было отапливать».
Новая советская власть хоть и не отобрала квартиру, но вскоре подселила в комнаты чужих людей. К счастью, ими оказались близкие по духу искусствовед Сергей Эрнст и художник Дмитрий Бушен — неразлучные друзья и оба страстные балетоманы. Благодаря их помощи старшая дочь Татьяна начала посещать балетные занятия.
” В 1924 году Серебрякова окончательно осознала, что в новой Советской России у неё нет ни перспектив, ни надежды обеспечить семью.
Художница решила ехать во Францию и работать там. В Париже уже жил дядя Зинаиды, Александр Бенуа. Зинаида была уверена, что едет на время, лишь написать на заказ большое панно и заработать денег. Однако вернуться в Россию она уже не смогла. Детей при выезде ей взять с собой не разрешили.
Приехав в Париж, она и тут оказалась никому не нужна, в то время в моде была другая живопись. А ещё у Зинаиды абсолютно отсутствовала деловая хватка, она была почти не приспособлена к жизни и оказалась во Франции весьма беспомощной. Когда художница делала портреты, ей не всегда платили деньги, не всегда выполняли то, что обещали.
” Она почти не ела, все деньги, которые ей удавалось заработать, отсылала в Россию, ведь там оставались её мать и дети: восемнадцатилетний Женя, семнадцатилетний Саша, двенадцатилетняя Таня и одиннадцатилетняя Катя.
Через год, в 1925 году, Серебряковой с помощью Александра Бенуа удалось добиться выезда в Париж младшего сына Александра. Он приехал 16-летним мальчиком и сразу же стал зарабатывать, брался за всё — помогал дяде, Александру Бенуа, зарисовывал виды Парижа, делал иллюстрации для книг и журналов, расписывал какие-то абажуры, рисовал открытки, карты Парижа для туристических путеводителей, чтобы помогать семье.
Летом 1926 года Зинаида Евгеньевна пишет брату:
«Здесь я одна — никто не принимает к сердцу, что начать без копейки и с такими обязанностями, как у меня (посылать всё, что я зарабатываю, детям), безумно трудно, и время идет, а я бьюсь всё на том же месте… Никому не пожелаю быть на моем месте… Я беспокоюсь о том, как будет эта зима у наших… денег посылаю всё меньше, т.к. теперь здесь такой денежный кризис (с падением франка), что не до заказов. Вообще, я часто раскаиваюсь, что заехала так безнадежно далеко от своих».
В 1928 году через Красный крест в Париж приехала младшая дочь Екатерина.
” Дочь Татьяну Зинаида Евгеньевна сможет увидеть лишь через 36 лет. Сына Евгения не увидит никогда.
Катя ехала в Париж совершенно одна. На тот момент ей было 14 лет, нужно было проехать несколько стран и сделать несколько пересадок. Она ехала к маме, которую не видела уже четыре года. Катя прибыла в Париж и стояла одна на вокзале — её никто не встретил. В руке был зажат адрес квартиры, которую снимали её мама и брат. Чудом она нашла его — никого нет дома, и ждала родных, сидя на лестнице. К вечеру мама с братом вернулись — они весь день рисовали на пленэре. Зинаида не знала, когда встречать свою младшую дочку, ей никто не сообщил, когда она выехала из Берлина. В маленькой квартирке совсем не было еды – Серебрякова голодала, болела, ничего не готовила. С этого момента маленькая Катя перестала быть маленькой и взяла всю ответственность за маму, брата и мамино творчество на себя. Ни у нее, ни у её брата Александра не было своих семей.
” Лучшие свои годы Катя всегда была рядом с матерью, свою жизнь она принесла в жертву маме и искусству.
В России оставались Евгений и Татьяна. Тата прекрасно помнила день, когда её мама должна была уехать на время в Париж, и посадку на пароход. Он большой, загружался долго, поэтому Тату отправили домой, чтобы она отдохнула. Тата заснула. Вдруг она услышала велосипедный звонок — под окном её брат Женя кричал, что пароход отчаливает. Тата вскочила и побежала на причал — пароход уже отходил, мама стояла на борту и махала ей рукой, но её нельзя ни обнять, ни поцеловать. Мама крикнула, что обязательно вернется, но Тата почему-то знала, что она очень долго не увидит маму. Тата оказалась права — в следующий раз она сможет обнять маму только через 36 лет. С этого момента ответственность за свою жизнь, а также за жизнь старенькой бабушки легла только на неё саму.
” Оставшаяся в России часть семьи испытала тяжёлые 30-е годы, когда бабушка умерла от голода.
Татьяна осталась вдвоём со старшим братом Евгением, когда она была ещё совсем девочкой. Иногда им приходилось на буханку хлеба обменивать работы матери у коллекционеров, но при этом они смогли сберечь многие картины.
Тата сначала решила стать балериной. Когда Зинаида Серебрякова в первой половине 1920-х годов много рисовала балерин и сцены из их театральной жизни, Татьяна поступила в Ленинградское хореографическое училище, после окончания которого в 1930 году танцевала на сцене Малого оперного театра. Но уже в 1932-м она почувствовала большую тягу к художествам и решила переменить профессию. Она поступила в Ленинградский институт живописи, скульптуры и архитектуры, из которого, когда новый директор Академии художеств И.И. Бродский в 1934 году потребовал пересдать вступительные экзамены, ушла, как и многие другие студенты. Вскоре она стала театральным художником.
” Дочерям Зинаиды Серебряковой пришлось очень рано повзрослеть. Одной — из-за ранней разлуки с матерью, другой — из-за того, что ей пришлось посвятить матери всю свою жизнь.
Они родились в прекрасной семье, где царили любовь, уважение и взаимопонимание, но все семейство попало в жестокий водоворот исторических событий и личных трагедий, который, в конечном счете, перевернул весь уклад жизни с ног на голову.
1928 году удача все-таки улыбнулась художнице. После участия в выставке «Старое и новое русское искусство» в Брюсселе она получила предложение от бельгийского барона Броуэра написать портреты членов его семьи. На этом везение Серебряковой не закончилось — барон спонсировал два ее путешествия в Марокко в 1928 и 1932 году с одним условием — после возвращения Серебряковой он выберет из её марокканских этюдов любые понравившиеся. Пейзажи, написанные в этих поездках, принадлежат к лучшему из того, что создано художницей в эмиграции.
Серебрякова даже организовала парижскую выставку своих марокканских работ, которая собрала множество восторженных отзывов, но продать практически ничего не удалось. И это была типичная ситуация для художницы — она совсем не имела коммерческой жилки. Денег по-прежнему не хватало, хотя дети тоже работали, не покладая рук: Саша делал кинематографические декорации, а Катя мастерила восковых кукол.
” Вплоть до 1940 года Серебрякова оставалась гражданкой СССР и хранила надежду на воссоединение с частью семьи, которая оставалась в России. Но во время оккупации Франции фашистами ей грозил концлагерь за связь с СССР.
Чтобы получить международный документ, удостоверяющий личность беженца, ей пришлось отказаться от советского гражданства. А это означало прекращение и переписки с родными, оставшимися в Советской России. Возможность получать от них письма появилась лишь через 6 лет.
В 1957 году постоянный представитель СССР при ЮНЕСКО Владимир Кеменовой и посол СССР во Франции Сергей Виноградов передали художнице предложение от советского правительства вернуться домой. Но пришли болезни и старость — Серебряковой было уже за 70, и она практически не писала. На переезд Зинаида Евгеньевна так и не решилась.
В мае 1960 года Серебрякова узнала, что наконец-то встретится со старшей дочерью Татьяной, которой разрешили посетить мать в Париже после 36 лет разлуки.
” Серебрякова не любила фотографироваться, поэтому Татьяна не знала, как мать выглядит спустя все эти годы, и была счастлива увидеть, что она почти не изменилась.
После этого свидания Татьяна Серебрякова обратилась в правление Союза художников СССР с просьбой организовать выставку произведений матери на родине. В эпоху хрущевской оттепели правительство поставило задачу вернуть лучших представителей искусства из числа эмигрировавших. Серебрякова в этом смысле была безупречным кандидатом — она никогда не позволяла себе антисоветских замечаний, к тому же была искренней патриоткой России.
В 1965 году наконец-то открылись сразу три выставки — в Москве, Киеве и Ленинграде; подготовка к ним заняла пять лет. Успех был оглушительным — толпы у входа на выставки, восторженные отклики в газетах.
” Советские музеи скупали картины Серебряковой, а альбомы с её работами выпускались миллионными тиражами.
Дочернее служение Татьяны и Екатерины позволило сохранить наследие Серебряковой и в России, и во Франции.
Татьяна Борисовна Серебрякова очень много сделала для популяризации творчества своей матери на родине. Она атрибутировала многие рисунки и холсты, систематизировала архив, готовила для публикации переписку, как могла, возрождала память о своей матери. Ни в одном интервью Татьяны Борисовны нет никакой обиды на мать за долгую разлуку, есть только тоска и горечь за все то время, которое они были отделены друг от друга.
По признанию Екатерины Серебряковой, она «посвятила матери свою жизнь». Сначала помогала ей во всем — целиком взяла на себя быт, готовку, уборку, даже общение с клиентами, лишь бы мама могла рисовать. Затем стала хранительницей творческого наследия, основав Фонд Зинаиды Серебряковой во Франции и управляя им до самой смерти. Сейчас им руководит правнучка по линии Татьяны Анастасия.
Евгений Серебряков окончил архитектурный факультет Ленинградского института коммунального строительства, работал во Владивостоке, вернулся в Ленинград, где занимался восстановлением Петергофа.
Александр Серебряков работал художником и декоратором в Париже.
” Смерть матери в сентябре 1967 года была сильным ударом для всех детей.
Екатерина Серебрякова написала по этому поводу другу: «Чем больше проходит время, тем все больше и больше чувствуется незаменимая потеря нашей дорогой, любимой мамы, и как-то непонятно, что надо существовать дальше без неё, т.к. ушла вся основа нашей жизни!»
Мария Карташова,
22.11.19
