Виктор салтыков о бывшей жене

Куда пропал Виктор Салтыков? Этим вопросом вряд ли задаются его 50 тысяч подписчиков в Instagram и самые преданные поклонники. Но тем, кто не в курсе жизни артиста, кажется, что он давно сошел с дистанции. Так ли это, рассказывает АиФ.ru. 

Память подводит

Судя по официальному сайту Виктора Салтыкова, уходящий 2019 год был для артиста не очень богат на события, хотя его соцсети говорят об обратном. Несмотря на то, что певец разменял седьмой десяток, он активно пользуется Instagram. До инстазвезды ему, конечно, далеко, но 50 тысяч подписчиков на дороге тоже не валяются. 

pic.twitter.com/cZdg4rIzAv

— Виктор Салтыков (@ViktorSaltikov) 15 ноября 2017 г.

Сегодня увидеть Салтыкова проще всего на каком-нибудь федеральном канале. На телевидении исполнитель хита «Островок» часто предстает в самых неожиданных амплуа. Например, в одном из выпусков «Модного приговора» он вдохновенно размышлял на тему любви российских женщин к люрексу. А в «Жить здорово» рассказывал Елене Малышевой о том, что у него проблемы с памятью. «Мне жена говорит: „Витя, тебе надо что-то с этим делать, учи стихи, изучай языки, делай что-нибудь, что не даст засохнуть мозгам“», — делился артист, попутно вспоминая и о проблемах со зрением. Но действительно ярких ТВ-проектов или хороших интервью у Салтыкова пока не было. То ли не зовут, то ли времени не хватает для более серьезных программ, ведь он продолжает записывать новый музыкальный материал. Скоро даже обещает выпустить очередной альбом. «В этот сборник вошли песни, которые несомненно вызовут чувство приятной ностальгии в новом звучании. При работе над этими композициями, как и всегда, я вложил в них свою душу и сердце. Мне хочется верить, что они придутся вам по вкусу и настроению», — сообщает артист в своих соцсетях. Одна из песен с альбома, которая называется «Я знаю так мало», уже выложена на Youtube, но, судя по всему, желающих «поностальгировать» вместе с Виктором за пару месяцев с момента ее публикации нашлось немного: всего около тысячи человек. В это время клипы старшей дочери Салтыкова Алисы, которая недавно начала покорять отечественный шоу-бизнес, собирают в десятки раз больше просмотров. Наверное, начинающая артистка могла бы дать отцу несколько дельных советов о том, как продвигать себя в Сети, но вот незадача, по словам девушки, со своим известным отцом она практически не общается. Ее мать, первая супруга Виктора Ирина Салтыкова, подтверждает слова дочери. Но у самого исполнителя на этот счет иное мнение. «Мы с ней периодически дружим, иногда есть конфликты минимальные, но у меня и с младшей дочкой есть конфликты. Это нормально», — делился Салтыков с журналистами. Кстати, дочь певца от второго брака тоже пошла по его стопам и даже принимала участие в одной из «Фабрик звезд». В отличие от сестры она не использует фамилию папы, а выступает под псевдонимом Анна Мун. 

Старость не радость

Несмотря на то, что Виктор Салтыков уже давно ведет спокойную и вроде бы ничем не примечательную жизнь со своей второй супругой Ириной Метлиной, периодически он все-таки попадает в громкие скандалы. Например, пару лет назад все СМИ бурно обсуждали публичные разборки артиста со своей бывшей женой Ириной Салтыковой. Бывшие супруги встретились на программе Леры Кудрявцевой «Секрет на миллион» и припомнили друг другу все, что только могли. Ирина — загулы и пьянство мужа. Виктор — адюльтер Салтыковой, который якобы произошел у него на глазах. Удивительно, что артисты обошлись только словесной перепалкой, казалось, еще немного — и дело дойдет до рукоприкладства. 

Еще одна неприятная история случилась с Виктором около года назад. Артиста не пустили в Киев. Официальная причина отказа во въезде в страну звучала странно. «Я сегодня приехал на Украину, в Киев, и меня не пустили, представляете? Я в этом году был четыре раза, в этот раз не пустили, обосновали это все отсутствием денежных средств. Я немалобюджетный человек, у меня есть средства», — делился артист со своими подписчиками в Instagram. 

О том, что Салтыков — действительно, как он сам выразился, «немалобюджетный человек», говорит не только прекрасный дом певца, но и его плотный гастрольный график. Тех, кто готов вспомнить свою молодость под старые хиты Салтыкова, до сих пор очень много. Да и сам Виктор даже не думает пока уходить из любимой профессии, главное, чтобы здоровье не подвело, ведь несколько лет тому назад у него диагностировали гипертонию. Врач тогда посоветовала исполнителю «заняться собой». И, хотя артист чувствовал себя прекрасно, он все же прислушался к словам доктора, поскольку знал о своей плохой наследственности: «У нас в роду все практически умирали от инсультов, это такая закономерность по материнской линии. По отцовской линии все немного иначе, бабушка прожила 105 лет, и, наверное, этот ген мне и помогает справляться с этими проблемами». Теперь в рационе Салтыкова значительно меньше соли и сладкого, чай с сахаром и тортом ему больше не светит, но на большие жертвы Виктор до сих пор не готов. Певец уверяет, что не ощущает свое высокое давление, а подскакивает оно лишь потому, что он слишком «эмоциональный человек». С последним точно не поспоришь. 

28 сентября в «Балаган-сити» воронежцы ностальгировали под «Белую ночь», «Островок», «Кони в яблоках» с Виктором Салтыковым. Перед концертом «Комсомолка» расспросила звезду 90-х о ситуации в шоу-бизнесе и личной жизни.

У НАС НЕ БЫЛО НАСТОЯЩИХ РОК-ГРУПП, А ШНУР ОБЫЧНАЯ БЛАТНАЯ МУЗЫКА

– Вы начинали карьеру как рок-музыкант, зачем перешли в поп?

– Мне нравился хард-рок, но духа хотелось другого. «Мануфактура» была какой-то мелодичной, по тем временам «новой волной». И «Форум» был «нью-вейв». Особой разницы я не видел. В России принято считать, что рок – значит рок-клуб. А у нас настоящих рок-команд практически и нет, ни одной не могу назвать. «Агата Кристи», «Наутилус Помпилиус» – да, жужжат гитарами, но это не хэви-металл типа «Металлики» или «Аэросмит». У нас нет таких команд. Музыка рано или поздно становится коммерческой. Сегодня море электронной музыки. Дочка Анна любит такую. Она учится в Лондонской академии, постоянно дает мне послушать все современные течения. Много электронщины сегодня. Это достаточно сложная музыка. Я вообще не делю так музыку, у меня два понятия – хорошая или плохая. Как женщина оцениваем мужчину или мужчина женщину: либо нравится, либо нет.

– Евгений Хавтан нам говорил, что сейчас самая прогрессивная музыка – рэп…

– Да много направлений. Рэп давно, афроамериканцы всю жизнь пели эту музыку, еще во времена «Битлз» они речитативом занимались. Рэп – это ж детское стихотворение, которое положено на музыку. Хорошая ритмическая основа. Не так просто, как может показаться, но и не так сложно. Музыкантам это несложно. Но зато для людей непоющих – это хороший выход, можно сделать себя, как Эминем. Это хорошее выражение человеческой мысли. Представляете, стихи просто так никто не читает, а так, смотрите, какой интерес – все слушают. Я сам иногда слушаю, мне нравится иногда ход мыслей человека. Мне дочка поставила Максимильянса, кажется, он не широко известен. Я был крайне удивлен, что он делает. Там нет такого мата, как поет наш «Человек года» Шнуров. Сейчас же матом сказать – и ты уже известный человек. Уровень культуры упал, в Советское время мы пели о душе, о любви, о каких-то сложных вещах. Тот же Тарковский, Кончаловский, Михалков… На Запад смотрели как на что-то необычное. А сегодня не понимая, о чем поют они, наши обезьянничают, но поют о своем – о дворе, о женщинах голых. Это выглядит грубо и неэстетично, на мой взгляд.

– Вчера нам Дмитрий Маликов сказал, что Шнур – это явление, сравнимое с Пугачевой…

– Я вырос на другой музыке. Не знаю, на какой вырос Маликов. Для меня Шнур – это обычная блатная музыка, которую оснастили современными музыкальными прибамбасами, не более того. Я вырос на Маккартни, «Лед Зеппелин». Родители пытаются уберечь детей от мата, но запретный плод сладок, и поэтому это все работает сегодня. У Шнура нет преград, раньше его Лужков в Москву не пускал. Сейчас везде пускают, разрешают матом разговаривать. Я считаю, в стране, где люди ходят в церкви, Шнуров – это страшное явление. Я не против Шнура, но делать из него какого-то бога… В Маккартни, в Ленноне я вижу талант. А матом петь… Я могу вам напеть море плохих песен, которые мы в детстве сочиняли. В тот период, когда мальчишки и девчонки заинтересованы эклектикой, гадостью какой-то – кто какие трусы носит, какая попа… Но мы взрослые ребята, как-то возраст уже не позволяет. Искусство должно нести что-то облагораживающее. Человек должен задумываться. У Шнура есть неплохие идеи, и он констатирует нашу жизнь. Мы такие, к сожалению. Но меня это не трогает. Не трогает, популярен он или нет.

ЗА ПЯТЬ ЛЕТ В КОРРУМПИРОВАННОМ ШОУ-БИЗНЕСЕ ВЫСТРЕЛИЛИ ЕДИНИЦЫ

– Что у вас с творчеством?

– Я постоянно в процессе репетиций, движения. Новое подготовлено, но еще не оформлено. Мы сделали на мои старые хиты ремейки – стараюсь обновить старое. Потому что обидно, что старое мое не знают, хотя поют «Кони в яблоках», «Белая ночь», «Осень», «Магазин игрушек», «Берега любви». На концерты приходят 45-летние, а с ними 20-летние дети, начинают уже подсаживаться и писать мне. В окружении дочери знают мои песни, у них свой «сарафан» – блоги, Инстаграм. Они там пишут: «О, как клево, а мы не знали!». Это приятно. Я стараюсь не стареть. Я ходил на концерт Маккартни. Ему 70, а он все тот же Маккарти – в нем не видно старости.

– После того, как ушли из «Электроклуба», где пели вместе с Аллегровой, общаетесь с ней?

– Виделись на «Новой волне», посидели: как дела, как дети. И разошлись. Точек соприкосновения особо нет. Ира стала вообще «тяжелая», закрылась ото всех, чувствует себя звездой.

– А вы изменились?

– Нет, разве вы не чувствуете? Маккартни, Стинг тоже не изменились. Я видел Месси, Рональдо – они очень трепетно относятся к публике, такого хамства, как у нас, не допускают. Когда раз вышел на сцену, а когда спускается с нее, уже с тобой не здоровается.

– Почему некоторые музыканты 90-х до сих пор популярны, а другие «слились»?

– У нас коррумпированная система. 20 исполнителей, одни и те же, из программы в программу ходят. Но это не значит, что они еще кому-то интересны. Но создается статус, пафос, ореол. А выстрелили в последние пять лет единицы. Лепс, Ваенга, Михайлов в свои 45 лет стрельнул. «Ленинград» вылез на эпатаже. Они тоже попали в эти жернова. У нас есть нефтяные деньги, любимчики депутатов, правительства. Но с этим трудно бороться, это мафиозная сеть. «Голос» уже надоел. Хотя однажды я посмотрел – Панайотов так здорово спел, талантливо, хорошо. Побольше бы таких людей. Поэтому я в Домодедово открыл академию искусств, чтобы помочь талантливым. У меня там 160 детей учится. Там хореография, компьютерная графика и так далее. Там особых денег не заработаешь, больших точно. Просто хочу чувствовать себя востребованным человеком, а не только музыкантом.

– Не трудно руководить академией и выступать? Волочкова говорила, что не хочет открывать свою школу, потому что некогда ей заниматься, там же надо постоянно присутствовать, а она на гастролях.

– Есть такие люди, которые открывают школы ради денег. Если эту тему исключить, все хорошо. У нас обычный народ, зарабатывающий небольшие деньги. Делать бизнес на одной академии трудно. Так, для поддержания штанов. На оплату педагогам. Моя задача была – создать творческий коллектив, в котором нормальные добрые люди, которые хотят этим заниматься. Не корысти ради. Сейчас молодых сложно привлечь. Когда есть разница: на улице снять мальчика и заработать гораздо больше, или заниматься предназначением, служением, когда отдаешь людям что-то. Слава богу, в моем коллективе такие люди есть.

МНЕ ВТОРУЮ ЖЕНУ БОГ ДАЛ

– А вы бы своих детей пустили в «Голос»?

– Я не думаю, что у меня Ясик (Святослав) такой поющий. Но я бы сказал, что нечего там делать. Хотя есть лезут на рожон, детей везде выпихивают. Но я считаю это неправильно. У дочки Анны свой вкус, свое восприятие, но я рад, что она выросла на хорошей музыке – на «Битлах», я не заставлял ее, она сама это слушала. У нее есть внутренний фильтр, который впитывает хорошее. Она в Лондоне ходит по таким музеям, по которым я в жизни не пошел бы, потому что ничего в этом не понимаю. Она ходит на прогрессивные выставки, слушает прогрессивную музыку – мне даже это уже непонятно. Не Шнура, который понятен, а вещи, которые заставляют задуматься, как интересная книга – ты пытаешься понять, второй раз пытаешься перечитать – что же там такого есть, чем там гипнотизируют, завораживают? Она меня не очень слушает, хотя я пытаюсь говорить: «Делай так, я тебе помогу». Она говорит: «Нет, не надо этим вообще заниматься». Алиса более податлива в этом плане.

– Вы же говорили, что у вас с Алисой сложные отношения – в связи с разводом с Ириной Салтыковой.

– Это ее мама все время пыталась направить не в ту сторону. А сейчас все иначе: Алиса поменялась, когда Ира что-то наговаривает, дочка сама говорит: «Не хочу участвовать в ваших дрязгах». Мы сейчас общаемся очень близко. Алиса с Аней вместе живут в Лондоне, друг к другу ездят в гости. Алиса и ко мне приезжает.

– Думаете, наступит период, когда вы будете общаться с первой женой, как Валерия дружит с бывшими женами Пригожина?

– Никогда: Ирина не тот человек. В творческой среде, взять хоть Кончаловского, хоть других режиссеров или артистов, вообще одно общее одеяло, под которым они все спят. И когда люди нормальные, они спокойно к этому относятся, нормально общаются. Но у Ирины такие принципы. Она всегда была принципиальная. Я считаю, это неправильно. Даже если люди расстаются, должны нормально общаться, хотя бы поддерживать отношения из-за детей. Ну ушла любовь, что делать, если она вообще была, еще неизвестно… Страсть тогда была…

– А сейчас вы довольны вторым браком?

– Знаете, в чем проблема? Проблема многих семей? Либо мужчина не понимает женщину, либо женщина мужчину. Все в жизни бывает, люди могут устать друг от друга, но если нет гармонии… Я всегда привожу пример: если сын любит свою маму, она его балует, он к этому привыкает. И когда он в женщине, с которой начинает жить, этого не видит, начинаются проблемы. У меня так было. Я привык к доброте женской, у меня мама была мамой. И мне хотелось, чтобы женщина, которая живет со мной, на нее походила хоть чуть-чуть. Даже взрослым мужикам хочется ласки и доброты. Мне хотелось, чтобы первая моя супруга лишний раз пригрела бы, сказала в трудную минуту «Не переживай». Но такого никогда не было. А мне всегда этого хотелось. А во втором браке это есть. Мы друг друга даже молча чувствуем. Если переживаем, переживаем вместе. У нас все хорошо, обоюдно, я счастлив, что мне досталась такая женщина. Мне Бог свыше дал. Мы с ней больше 20 лет вместе – знакомы, когда ей 17 было, а сейчас ей 44. Замечательно выглядит, высокая, красивая, четыре языка знает, пятый учит. У нас в семье любовь и доброта. Доброе отношение друг к другу. Я сейчас чувствую, что мне не хочется из семьи никуда уходить, меня никуда не тянет. Я живу в мире и гармонии. И кайфую от этой жизни. У нас еще кроме дочки сынок растет младший, в октябре восемь лет будет.

– У вас с ним разница 50 лет. Не боитесь, что не успеете ему чего-то додать?

– Конечно, я не могу предвидеть будущее, на все воля Божья. Но сын меня заставляет относиться к себе требовательно, держать себя в руках – в плане здоровья, хотя не всегда это получается из-за недостатка времени – разъезды-гастроли-академия. Но у меня все в роду долго жили, надеюсь, генетика поможет, и доживу до 78, и доведу своего сыночка до ума. Десяток лет еще протяну точно, это ему будет 18 – уже не все так плохо. А чисто воспитательные моменты я ему дал.

– Вы по-разному относились к детям в 30 и сейчас?

– Я всегда хорошо относился к маленьким детям. Просто раньше моя жизнь была невыносима, не из-за детей – у бывшей жены есть такая особенность представлять меня не знаю кем. А я не являюсь таким. Я женщину в жизни никогда не бил… Так вот когда во втором браке Анечка родилась, у нас с женой была идиллия в отношениях. Это было сильно. Мне тогда казалось, что Аньку я люблю больше всех на свете. Сейчас кажется, что Ясика. Он очень хороший мальчик. Такой, какого я ждал, – добрый, помогает маме, без папы жить не может, поцелует, обнимает – замечательный ребенок. Да и еще одного родить не против – путь будет больше.