Сергей миронов где служил

2 августа 2016

Сергей Миронов рассказал в интервью Sobesednik.ru о традициях воздушно-десантных войск и предстоящих выборах в Госдуму.У лидера партии «Справедливая Россия» сейчас горячие предвыборные дни – он постоянно в пути: ездит по регионам, встречается с людьми… Но даже в цейтноте приближающихся выборов собирается выкроить один день только для себя – День ВДВ: 2 августа для десантника Сергея Миронова всегда было особенным.

Десантное братство

– Как проведете День десантника, Сергей Михайлович?

– С 2001 года я встречаю этот праздник в Москве. Тут все по традиции: в 10 утра 2 августа мы возлагаем венки к памятнику десантников 6-й роты на Суворовской площади. Кроме того, даже если в этот день я выезжаю из дома на машине, обязательно беру с собой флаг Воздушно-десантных войск (у меня есть такой), и мы крепим его на машину.

– А с сослуживцами встречаетесь?

– Если удается. Мои сослуживцы – это те люди, с кем я был в сержантской учебке (меня в шутку братья-«сержантники» иногда называют «главным старшим сержантом ВДВ»). И те, с кем я служил в 337-м гвардейском парашютно-десантном полку 104-й дивизии ВДВ.

Со многими я переписываюсь. С другими часто вижусь. Некоторые из них давно со мной работают.

– Десантное братство?

– Конечно. Это ведь ребята, проверенные суровыми и тяжелыми условиями. Мы и дальше идем по жизни плечом к плечу.

Были и трагические моменты. Как-то раз шли большие учения, и точно так же, как на недавних учениях в Пскове, столкнулись в небе два парашюта. Только наша история, увы, закончилась по-другому.

До сих пор помню имя того парня – Сергей Морозов из Москвы, служил в нашей роте. Перед армией закончил ПТУ, выучился на портного и во время службы в основном сидел за швейной машинкой. Прыжков у него было мало – после года службы у всех было где-то по 15 (у меня 25), а у него всего 3–4.

Но во время тех учений он все-таки упросил командиров – разрешили ему прыгнуть вместе со всеми. А в учениях участвовали около тысячи человек, там все небо было в куполах.

И вот уже в воздухе я слышу страшный крик. Смотрю: два парашюта перекрутились и камнем люди летят вниз. Уже перед самой землей запасной купол вроде начал раскрываться, но поздно…

Оказалось, одним из ребят был тот самый Сергей Морозов: он прыгнул нормально, но в него влетел другой боец, лейтенант.

Сергей запаниковал и сделал ошибку – сразу дернул запаску. В итоге целых три купола переплелись, а на двоих у них оставалась только запаска лейтенанта. Тот мог обрезать стропы, оттолкнуть Сергея и спастись. Но нет – боролся до последнего: одной рукой держал рядового, другой пытался выбросить парашют… Не хватило ему буквально пары секунд.

Сергей погиб на месте, а лейтенант без единой целой кости еще какое-то время был жив. Успел рассказать командиру, что произошло. И перед смертью добавил еще только два слова: «Не жалею».

Я тоже никогда не жалел, что служил в ВДВ вместе с такими людьми – настоящими героями.

Первый прыжок

– Первый прыжок запоминаешь на всю жизнь. Я заболел, когда вся рота прыгала первый раз: после дежурства на кухне у меня распухла нога, не мог даже сапог надеть. Так и ходил в одном сапоге.

Через неделю нога зажила, и вот прыжок – для всех второй, для меня первый. Дело было зимой, сидим по «кораблям» в ватниках, валенки подвязаны специальной резинкой, чтобы не соскочили.

Три-четыре самолета, в каждом – нас по 9 человек и выпускающий офицер. Прыгать надо с 800 м. Сижу, а сердечко ёкает. Меня едят два страха.

Один – животный инстинкт самосохранения: в пустоту шагнуть страшновато… Мужчины часто не признаются, что им страшно. Но страшно всем, и признаваться в этом не стыдно, только если ты этому страху не поддашься.

А второй страх – оказаться трусом в глазах товарищей…

Уже на земле узнал: ротный приготовил мне сюрприз – зная, что я не прыгал, постарался помочь. А как? Офицер ведь не имел права помочь солдату – ни заставить, ни вытолкнуть из самолета нельзя. Зато солдат солдату запросто мог помочь.

Первыми садятся (и первыми прыгают) самые тяжелые, потом – самые легкие. Я сидел напротив двери. А за мной почему-то посадили «шкафа» двухметрового. Ротный ему сказал: «Ногой в пятую точку ему помоги, если он замешкается».

Но этого не случилось. Только ротный начал показывать: вставайте – я уже тут. Потому что ужас ожидания хуже, чем сам страх.

В тот день была облачность – выпрыгиваешь, как в молоко. И тут наступает то, ради чего прыгал. Такая эйфория: лечу в тишине, облака расступились, я вижу карту Земли…

Когда увидел раскрытый купол парашюта, заорал… Я в тот миг был самым счастливым человеком на свете.

На земле бежит ко мне ротный – вручить значок парашютиста с цифрой один (за первый прыжок). У меня улыбка во все лицо, я сияю. А он, кажется, рад был больше меня – что я не опозорил роту и полк.

«Хочешь, – спрашивает, – второй раз прыгать?» А кто не хочет? Так я в тот день прыгнул два раза.

Сын хочет стать снайпером

– Вы недавно отметили, что «Справедливую Россию» стали поддерживать действующие военные. Насколько армия изменилась за последние несколько лет?

– Армия сейчас вылечивается. Возвращается престиж воинской, офицерской службы. В этом заслуга и Верховного главнокомандующего Владимира Путина, и министра обороны Сергея Шойгу. То, что было при Сердюкове – просто ужас. Сейчас и быт солдат, и подготовка – абсолютно иные. Меняется ситуация с дедовщиной…

Я, кстати, принципиальный сторонник обязательного призыва. Служить должны все мужчины! Потому что в случае необходимости каждый из них должен с оружием в руках защищать свою Родину. А уже потом, если человек захочет связать свою жизнь с армией, у него должна быть возможность служить по контракту.

Знаете, когда министром обороны был Сергей Иванов, он тоже, как и я, каждый год 2 августа приезжал к памятнику на Суворовской площади. А пока главой Минобороны был Сердюков, я его ни разу не видел там. И как только этот пост занял Сергей Шойгу, в первый же День ВДВ все собравшиеся у памятника гадали: придет? не придет?.. Там уже был и командующий ВДВ Владимир Шаманов, и другие… И все ждали. Пришел.

И потом тоже стал приходить. Я с младшим сыном Иваном был, и мы тогда общую фотографию сделали на память. Ванька гордый такой пришел потом к бабушке: «Знаешь, с кем я фотографировался? С самим Шойгу».

– А вы готовы отправить его служить в армию?

– Ему пока еще только 10 лет, и он мечтает стать военным снайпером. Причем именно снайпером. Не знаю даже, почему. Но Иван просто бредит снайперской винтовкой СВД-18.

У нас любимая игра: он задает букву, а я должен на эту букву назвать марку какого-нибудь оружия, необязательно нашего. И надо сказать, он лучше и больше меня знает, потому что регулярно изучает альбомы по оружию, которые я ему подарил…

– Может, он постоянно фильмы смотрит про снайперов, потому и такая мечта?

– Действительно смотрит, но я контролирую, что именно. Вот про войну мы с ним вместе смотрели – и сериал «Снайпер», и «В бой идут одни «старики»… А прошлой осенью мы с женой отвезли его в Белоруссию – в Хатынь и Брестскую крепость. Там у Вани случился полный шок – когда он все увидел своими глазами и понял, что такое фашизм.

А все началось с того, что мы с ним смотрели фильм «Брестская крепость», где в главной роли мальчишка-трубач, его ровесник… Там, правда, есть жуткие сцены, но, думаю, пусть смотрит. Он весь испереживался, пока смотрел, часто хватал меня за руку… А когда фильм закончился, Ваня меня вдруг спрашивает: «А эти декорации специально были построены для фильма?» Я сначала не понял – какие декорации? «Ну вот этой, – говорит, – Брестской крепости». Я ему: «Вань, это же все по-настоящему было. И крепость эта есть». У него такие глазищи стали. «Как, – выдыхает, – есть?»

И я понял: надо ребенка срочно туда везти. Проблема нашего времени в том, что многие дети воспринимают войну как декорацию. Поэтому им обязательно нужно показывать наследие того времени вживую. Чтобы никому не позволить подменять правду вымыслом!

Вы не представляете, какое на Ивана все это произвело впечатление, когда он увидел мемориал своими глазами. Я осознанно это сделал и теперь убежден: у моего младшего сына есть прививка против фашизма на всю жизнь.

Ваня очень четко знает: кто с кем воевал в Великую Отечественную войну, почему воевал и за что воевал. И это очень важно. Думаю, все наши дети обязательно должны это знать. Уверен, что должны развиваться государственные программы, по которым детей будут обязательно и бесплатно возить по таким мемориалам, как Брестская крепость.

Путину пытались устроить провокацию

– Это очень стыкуется с одним из постулатов вашей партии – сделать патриотизм официальной пропагандой страны. Не скатимся в милитаризм?

– Вовсе нет. Вспомните старую истину: если хочешь жить в мире, готовься к войне. В нынешней ситуации надо держать сухим порох в пороховницах и иметь боеспособную, сильную армию. И в этом смысле нам очень повезло с президентом. Был бы другой, была бы у нас сейчас и не Украина даже, а протекторат Вашингтона. И сидели бы мы, пили кока-колу и работали бы на Дядю Сэма. Я абсолютно в этом уверен.

– Вы никогда жестко не критиковали президента Путина. Но я заметила, что в интервью начала 2000-х вы называли Владимира Владимировича другом, сейчас отзываетесь все так же уважительно, но уже гораздо более официально…

– Дело в том, что личностные отношения у нас были, только когда мы были в Петербурге: Путин первым замом мэра Собчака, а я первым замом председателя Заксобрания города. Тогда мы плотно общались, и даже в неформальной обстановке. Когда Владимир Владимирович уехал в Москву (сначала он стал зам. управделами президента, потом директором ФСБ), я довольно часто приезжал к нему в Москву посоветоваться. И хотя тогда он уже занимался всей Россией, все равно для него был очень важен родной город. И я рассказывал, как там обстоят дела. А когда Путин стал на короткое время и.о. главы правительства, я бывал у него в Белом доме.

– Судя по всему, он ценил эти встречи – ведь потом вы стали замом в его питерском предвыборном штабе…

– Дело было так. Когда он выдвинулся на пост президента, он – неожиданно для тогдашнего губернатора Санкт-Петербурга Владимира Яковлева – поручил нашему общему другу, ректору Горного института Владимиру Литвиненко, стать начальником его штаба. А Литвиненко позвал меня своим первым замом – помогать. Кстати, я тогда получил свое первое наградное оружие от МВД.

В те выборы проблем была масса, но я узнал обо всем уже потом: Литвиненко словно держал надо мной зонтик, позволяя спокойно работать.

– Например?

– Ну хотя бы вот такая почти детективная история. Со всей страны в главный штаб в Москве привозили подписи граждан, готовых проголосовать за первый срок президента Путина. В Петербурге подготовкой подписей к отправке в Москву занимался я: и сам их проверял тщательнейшим образом, и призывал в помощь экспертов-графологов из МВД… Все подписи, которые я привез в Москву в огромном количестве коробок – могу поручиться, – были абсолютно подлинные.

И вот я привез все эти коробки в главный штаб на Якиманке, выгрузил… А на меня все так странно смотрят, что я понимаю: что-то не то происходит. Подписи принимал Гарри Минх (сейчас полномочный представитель президента в Госдуме), и он тоже смотрит на меня с таким сомнением, словно ни меня, ни коробок этих тут быть не должно.

Что такое, думаю? Ну ладно, начали они эти подписи проверять. Причем с каким-то уж очень ревностным пристрастием… Ну я-то точно знал, что там все чисто, поэтому не волновался.

В общем, оказалось, что готовилась провокация: за 2 часа до меня привезли коробки из Смольного – и, что интересно, такое же количество подписей, что и я. И предупредили: мол, сейчас приедет Миронов, так у него все подписи фальшивые, а у нас хорошие. Их спрашивают: вы же не из питерского штаба? Нет, отвечают, но в штабе все плохо, там все жулики, у нас есть сведения… Представляете, что бы было, если бы им удалась эта провокация и возник бы скандал: из родного города президента привезли исключительно фальшивые подписи?

Встречи с президентом

– Сейчас вы общаетесь с президентом уже более официально. Но всегда ли можете попасть к нему на прием, когда надо?

– Как правило, он меня принимает – знает: если я обращаюсь к нему, это всегда важная государственная проблема. Причем не партии и уж тем более не какая-то моя личная проблема. Поэтому я очень доволен тем, что он всегда внимательно рассматривает мой вопрос, ставит резолюцию, и, как правило, потом дело начинает сдвигаться с мертвой точки.

– После недавней встречи президента с главами парламентских партий Путин остался поговорить с вами. Вы были единственным, с кем он разговаривал после общей встречи? Вы сами попросили об этом или это была его инициатива?

– Я сам попросил. Как правило, Владимир Владимирович, когда встречается с лидерами фракций, потом дает возможность каждому из нас пообщаться с собой с глазу на глаз. Я видел, что после меня попросились на личный разговор Зюганов и Жириновский. По крайней мере Зюганов точно с ним разговаривал – я его потом видел с такими же письмами, как у меня, он нес их регистрировать после встречи с президентом.

– Что обсуждали с Путиным?

– Об этом я рассказывать не буду.

«Делай или уходи!»

– Самые яркие акции «Справедливой России» – те, которые вы называете непредвыборными. Это сбор подписей за смену состава правительства («Делай или уходи!») и работа ваших центров защиты прав граждан в разных регионах, которые помогают людям в решении конкретных бед. Но вот собрали вы 4 млн подписей за отставку правительства, собираетесь довести эту цифру до 10 млн. Вы правда верите, что это поможет? Ведь состав этого правительства был утвержден самим президентом. Да и сейчас он снял с должности только несколько региональных руководителей…

– Я верю в успех. Собственно, акция «Делай или уходи!» – это наша попытка повлиять даже не на само правительство, а именно на позицию президента. Убежден, что 10 млн подписей станут для него важным аргументом.

– Вы с ним недавно общались – почувствовали, что уже собранные вами 4 млн производят на Путина впечатление?

– Да. Потому что это очень серьезно. Это не какое-то голословное требование, а реальные люди, которые стоят за этими подписями.

Но, критикуя, мы все же даем правительству шанс начать действовать. И даже говорим, что именно надо делать. Ведь те 6 требований, которые сегодня декларирует СР, это не мы придумали, это люди сформулировали – то, что больше всего их волнует.

Но я реалист, у меня такое ощущение, что это правительство трудно побудить к действиям…

– Почему?

– Потому что правительство медленно, но верно превращается в филиал «Единой России». Со всеми вытекающими отсюда «болезнями», которые произрастают от культа монополии на власть – укоренилась привычка принимать решение без оглядки на возражения и вообще без учета общественного мнения, без какого бы то ни было совета с народом. И самое главное – правительство сегодня верит в извращенный экономический либерализм в принятии решений в угоду узкой группе лиц и в ущерб большинству граждан – по самым разным вопросам. И совершенно блокирует любые попытки как-то лечить эти «болезни».

Еще раз: побудить это правительство к реальным действиям в пользу народа трудно! Именно поэтому я делаю ставку на решение президента и предлагаю создать правительство народного доверия из представителей самых разных партий. Нам нужны во власти профессионалы в своих сферах, а не управленцы.

И мне кажется, что как раз результаты выборов в Госдуму смогут послужить для президента очень внятным сигналом, что пора приступать к переменам – начиная с кадровых и кончая другими, – и последние отставки и назначения губернаторов, которые произвел Владимир Владимирович, думаю, это подтверждают.

Источник: “Собеседник” (Москва). – 01.08.2016