Почему борис моисеев не выступает

«Очень обидно, когда просыпаешься утром в хорошем настроении, выпиваешь чашку ароматного чая или кофе, и читаешь заголовок, что я чуть ли не умер, или что мне не на что есть, что я бедствую или продал свою недвижимость, что никому не открываю дверь, что меня все забыли. Меня это сильно обижает и расстраивает», – звучат нотки досады в голосе Бори. Он вывел некоторую закономерность: «Раз в два-три месяца, когда, видимо, не хватает хайпа или рейтинга, меня начинают тормошить, и, как правило, всё одно и то же. Меня как-то спросили: «Борис Михайлович, вы уже написали завещание?». Я ответил: «Господа, простите, я туда еще не собираюсь».

Конечно, было бы лукаво утверждать, что давний тяжелый инсульт прошел бесследно и артист вернулся в прежнюю форму, но долгое и многолетнее восстановление дало неплохой результат и на каком-то этапе даже вселяло надежду на возвращение артиста к активной деятельности. На 60-летнем юбилее Моисеева в Кремле в 2014 году был аншлаг. Вдохновленный юбиляр выступал и дуэтами с другими артистами, и сольно. В 2016 году с не меньшим успехом прошли сольные концерты в БКЗ «Октябрьский» в Санкт-Петербурге.

Время от времени эфир взрывали провокативные, почти как в «золотые» времена, клипы вроде «В Роттердам» в дуэте с Алишером, или «Я – Бальник» в веселой коллаборации со Стасом Костюшкиным. Казалось, вопреки всему Боря бросает вызов судьбе, намерен и дальше радовать себя, а публику веселит занимательными творческими упражнениями.

Однако, в последнее время он действительно сбавил темп, в основном сидит дома, мало где, а точнее – почти нигде, не появляется, хотя в прошлом году был самым прилежным зрителем на всех концертах фестиваля Лаймы Вайкуле в Юрмале, куда выезжает на летнее поселение в свою уютную квартирку. «В Юрмале у меня – зеленый билет на концерты. Хожу на всех коллег, смотрю, сравниваю, изучаю, как развиваются. Много пищи для глаз, ума, для размышлений», – признается Боря.

Последние страшилки о Моисееве в СМИ, однако, не только раздосадовали, но и в чем-то развеселили маэстро:

– Когда наступила эта пандемия, я сказал: вы теперь все оказались в моей шкуре: просто моя «самоизоляция» началась немножко раньше, а сейчас миллионы людей испытывают то, как я живу и что испытываю уже некоторое время. Но в своей «самоизоляции» я пребываю совершенно не в удрученном или поникшем состоянии, а ощущаю себя нормальным человеком, в целом веду достаточно активный образ жизни. Встаю каждое утро, как на работу, иду в туалет, принимаю душ, чищу зубы, бреюсь, укладываю волосы, сажусь завтракать. Все, как было всегда. Ничего не изменилось, кроме одного: раньше после завтрака я выезжал обычно на гастроли, а теперь сажусь за компьютер, отвечаю на вопросы, общаюсь с людьми, читаю новости, смотрю телевизор. Потом приходит домработница, убирает, готовит еду. Мы сплетничаем – что, где, когда. Потом, когда она уходит, продолжаю смотреть телевизор, сериалы. Естественно, что большую часть времени я провожу у компьютера, телевизора, без новостей не ложусь спать. Такое нормальное состояние артиста-пенсионера. Почти каждый день заезжает мой директор Сергей Горох, у нас общение по текущим вопросам: платежи за квартиру, проверяем авторские. Слава Богу, они приходят…

– На эти авторские ты и живешь?

– Да, я получаю ежемесячно авторские от песен. Их по-прежнему активно крутят, исполняют. Я их все в свое время выкупил, все фонограммы записывал я, собственными силами, так что являюсь полноправным владельцем своего музыкального материала. Потом получаю пенсию и отдельную доплату от мэра – 30 тысяч рублей – как заслуженный артист России, за что большое спасибо.

– Ну все-равно – не густо. Твои коллеги, вон, затянули цыганским хором: «Денег нет»…

– Дело в том, что у меня и нет тех трат, которые были раньше. Мне не нужно покупать пальто Prada за 12 тысяч долларов. В нем нет никакого смысла. А на необходимые покупки средств вполне хватает. Поехал в Юрмалу на лето – купил что-то. Поехал в Майами на круиз, закупился в своем любимом шопинг-молле «Авентура». В каждый приезд обязательно захожу туда, трачу восемь часов и закупаюсь всем на год вперед: от зубных щеток до носков. Так что нельзя сказать, что я прямо совсем упертый домосед. В прошлом году праздновал юбилей, 65 лет, мои «сестрички» Нелли Кобзон, Галя Романовская и Ада, с которыми нас связывают годы нежной и преданной дружбы, подарили мне круиз на самом большом судне мира «Симфония морей» (Symphony of the Seas, – прим. «МК»). Прекрасно провел две недели в Карибском море… 

– Полагаю, что наибольший дискомфорт тебе все-таки доставляет некоторый дефицит общения, поскольку ты всегда был очень реактивным и общительным человеком?

– Никто обо мне не забыл! Общаюсь с родственниками, с братом Марксом, они с Людой Чесновеличюте, первой участницей трио «Экспрессия», живут в Канаде. Недавно звонила Алла Борисовна. Волнуется тоже за меня. Говорит: рада, что у тебя все хорошо, потому что периодически читаю всякую чушь про тебя, надо было услышать твой голос, удостовериться, что у тебя все хорошо, ты умница, ты молодец, мы тебя любим. Передала привет от Кристины из Америки. Каждый год на лето езжу в Юрмалу, в свою квартиру. Ты там был, видел все.

– Да, очень миленько пожарили шашлычки на лужайке…

– В Юрмале общаемся всегда с Лаймой, и Алла Борисовна всегда приглашает в гости на свою виллу, когда там находится. В общем, голода общения нет. Постоянно какая-то тусовка происходит. Не такая большая и безбашенная, конечно, как бывало раньше, до утра, когда я последним выходил из клуба, закрывал на ключ и сдавал его на вахту… 

– И что из этой недвижимости ты все-таки продаешь? А то пишут…

– Ничего не продаю. Врут. Продал только дом в Барвихе, но это было в 2011 году, давно минувшее дело. В этом доме не было необходимости. Каждый раз, когда мне надо было вылетать, я тратил по два – два с половиной часа, чтобы добраться до Шереметьево и так же – обратно. При наличии квартиры в центре Москвы этот дом был мне не нужен. Я его и покупал-то, поддавшись какому-то общему тогда хайпу, все что-то покупали – особняки, виллы, дворцы. Сразу понимал, что это больше каприз, развлечение, летняя дача для шашлыков, но, к счастью, быстро понял, что это не мое. Удачно продал, совершенно спокойно расстался и даже не вспоминаю.

– Ну и подушечка финансовая от продажи, видимо, осталась все-таки?

– Конечно, что тоже помогает. В общем, в финансовом смысле у меня все нормально, хватает, взаймы ни у кого не брал и не беру. Живу на свои деньги.

– Что с твоей любимой Юрмалой? Удастся ли вырваться в этом году?

– Надеюсь, что ситуация рассосется и в июле все-таки как-то удастся туда поехать, поскольку внутренние границы между Балтийскими странами уже открыты. Конечно, хочется, очень жду этого и будет обидно, если не получится.

– В крайнем случае – ползком через границу…

– Боюсь, будет тяжеловато – ползком. Надеюсь сделать это другим способом. Меня успокаивает, что Лайма по-прежнему продает билеты на свой фестиваль, значит неспроста же. А я там – почетный зритель, поэтому готовлюсь.

– Ты обмолвился об общении с поклонниками в Интернете…

– Очень активное общение. Во-первых, переписка. Во-вторых, мне постоянно присылают подарки. Есть один поклонник из Германии, который каждую неделю присылает мне буквально охапки цветов, и благодаря ему у меня в квартире постоянно живые цветы. Присылают варенье, картины, постоянно что-то. Был момент, когда я переживал, что после бурной артистической жизни будет, конечно, тяжеловато в таком «пенсионном» режиме существовать, но как-то плавно удалось перейти из одного состояния в другое, ощущать себя адекватно в новой реальности. Во многом благодаря этой поддержке, вниманию, общению со стороны друзей, близких, коллег, поклонников. Я понимаю, что один этап жизни закончился, но наступил другой этап, в котором тоже надо жить, наслаждаться и не вешать нос. Я не в депрессии, мне не надо пить антидепрессанты, чтобы поддерживать нормальное расположение духа и бодрый настрой.

– И все-таки – к вопросу о творчестве. Даже после инсульта, когда ты подлечился, казалось, что у тебя есть стойкий кураж продолжать артистическую карьеру…

– Кураж как таковой, может быть, и теперь не исчез. Но… Был большой концерт в 2016 году в БКЗ «Октябрьский». Прошел восхитительно. Эмма Васильевна Лавринович, директор зала, мой очень хороший друг, пришла в гримерную, говорит: «Боря, я так счастлива, что ты восстановился, что у тебя появились новые силы, что так хорошо прошел концерт». Но я был собой недоволен. Это накапливалось некоторое время, но после того концерта я твердо решил, что все-таки уйду на пенсию.

– И в чем было сомнение?

– Понимаешь, за все годы я так привык к тому, что все обращались ко мне «Боря», и поймал себя на том, что совсем не готов к тому, чтобы меня называли Борис Михайлович. Вот этого как раз и не было в моих планах. Честно говоря, именно это меня и подрубило немножко. Всегда я был на одной волне со всеми, такой рубаха-парень, а тут вдруг столкнулся с этим нарочито почтительным «Борис Михайлович». Не именно на том концерте это была уже такая тенденция. Меня это смущает как человека, который всю жизнь веселился и веселил других. Будто меня сразу записали таким обращением в пенсионный возраст. И я подумал, что надо действительно уходить на пенсию, совершенно осознанно, чтобы не сталкиваться постоянно с этой внутренней дисгармонией.

– У тебя был большой коллектив…

– И я ни с кем не прощался. Мы периодически видимся. Я, конечно, не держу их возле себя, они разошлись по другим коллективам, все, слава Богу, устроены, все замечательно у них.

– С концертами объяснил. А записывать время от времени что-то студийное, выпускать новые треки? Были же такие проекты после болезни и хорошо выстреливали…

– Это все как-раз сходится к тому, о чем я уже сказал. Можно было продолжать и дальше, и у меня действительно были планы, но единственного, чего в моих планах не было, чтобы меня называли «Борис Михайлович». Я понял, что это неизбежно, чем бы и как я дальше ни занимался. А я этого не хочу. Я хочу оставаться для всех тем, кем всегда был – мальчиком Борей из Могилева. Для меня главное сейчас, что все мои близкие люди, коллеги рядом со мной, никуда не делись, не слились. Это дает мощные силы к жизни. Вот, сказал, что Алла Борисовна звонила, но и я ей звонил, поздравлял с днем рождения. Очень весело общались, вспоминали какие-то веселые моменты, и в этот же день я пересмотрел фильмы «Пришла и говорю» и «Сезон чудес», мы там были совсем молодые.

– Да, ваше трио «Экспрессия» наряду с экспрессией самой Аллы в том невероятном фильме-мюзикле «Пришла и говорю» стало форменной культурологической бомбой в заскорузлом советском «медиапространстве», как сказали бы сейчас…

– Я считаю, что формат «Пришла и говорю», когда Алла выстроила вокруг себя эти роскошные мизансцены с танцорами, бэк-вокалистами и сама на этом фоне – с такой взрывной харизмой, потрясающим голосом, – был готовым набором номеров высочайшего класса для «Евровидения» того времени. Такой красоты и профессионализма настоящего мирового уровня тогда действительно еще не видели. Наша хореографическая подготовка, костюмы от литовских художников… Настолько стильно, качественно, невероятно. В Москве такого еще не было. И спасибо Алле, что она меня тогда открыла для всех. Хотя смею надеяться, что и для Аллы это был тоже в определенной степени подарок в моем лице. Всё вместе получилось очень мясисто, интересно и по-настоящему фирменно.

– Жаль, что тогда Советский Союз прозябал за «железным занавесом» и ни в каких «евровидениях» не участвовал… А за нынешним «Евровидением» ты следишь?

– Еще как! Всех оцениваю, фыркаю, если что не нравится, и радуюсь, если нравится. Очень понравилась эта нынешняя фриковая группа…

– Little Big?

– Да. Я на них делал большие ставки. И важно не только то, что сами по себе они хороши, а то, что ко всей этой теме – к «Евровидению», к участию в нем – мы стали относиться немножко с юмором, наконец. Поэтому и шансы сразу появились на победу. А то обычно настолько серьезно к этому относились, будто вопрос шел о жизни и смерти. Надо было поменять этот надрывный патетический ракурс немного. Чем больше юмора, иронии, самоиронии, тем больше шансов достучаться до самой широкой публики.

– Уж кому, как не тебе не знать этого!

– Да, именно через свой юмор и иронию я, смею надеяться, стал любимцем публики. Чувствую это отношение к себе и сейчас, даже находясь в положении артиста-пенсионера, что дарит мне и радость жизни, и придает силы. Так что всем «похоронным бригадам» я отвечаю пока только одно: отбой, ребята.

– Здоровья тебе!