Нина муравьева актриса

У Ирины Муравьевой есть любимая фраза: «свой возраст не скрываю, потому что за студента замуж не собираюсь». «Самой обаятельной и привлекательной» исполняется семьдесят лет и на самом деле это даже странно, потому что Муравьева – человек молодого амплуа. Так писали про нее в газетах, так написано было на роду. Двадцатилетней она играла в Центральном детском театре (теперешний РАМТ) мальчишек, а шестнадцатилетнюю Нину Соломатину из «Карнавала» – когда ей было изрядно за тридцать. И при этом не была Муравьева такой миниатюрной Золушкой вроде Янины Жеймо и сильно моложе своих лет никогда не выглядела. Вечные сорок. Молодость – имелось в виду как характеристическая деталь. Искренняя, открыто реагирующая на все, не умеющая скрывать эмоции.

Наряду с блестящими фильмами вспоминается еще и передача «Квартирный вопрос» десятилетней давности. Помните, когда актрисе сделали кухню, а она, как ни старалась – не смогла скрыть, что получилась ерунда. «Не хватает рогов и будет домик лесника!» – говорила чуть не плача.

Как правильно отмечали редкие журналисты, со своими многословными, суетливыми героинями Муравьева имеет мало общего. Никакая не авантюристка. Ни на кладбищах, ни в библиотеке с мужчинами не знакомилась, всю жизнь прожила с одним человеком, предпочитая патриархальный уклад жизни. Очень ранимая, осторожная.

С юных лет выбрала для себя один образ. Это свое удлиненное каре и ободок на все случаи жизни. Вечноузнаваемая Нина Соломатиной из «Карнавала». В общественных местах ее встречают фразой:

– Вы же Ирина Муравьева? Как время летит. Как вы постарели.

– Может, я потому перестала ездить в троллейбусах. Неудобно же сказать человеку: сам дурак. Вы у нас молодеете, а я одна старею, – возмущалась она. Впрочем, не то чтобы возмущалась, а скорее, удивлялась.

На одной из встреч со зрителями ее попросили назвать самый яркий эпизод в жизни. А она вдруг задумалась надолго и сказала невпопад, что не ожидала, как стремительно летит жизнь. В одно мгновение.

Двадцать лет назад, когда журналистка «КП» Галина Сапожникова спросила Муравьеву, чем та будет заниматься лет через двадцать, та ответила, что театр – не главное в ее жизни, поэтому она будет подметать где-нибудь или сторожить. К счастью, Ирина Вадимовна продолжает работать в «Малом». Вообще, в том, что говорила Муравьева о себе журналистам – мало правды.

«Я не даю интервью»

Есть куча артисток, которые не жалуют журналистов. Но Муравьева в этой череде занимает особое место. Про то КАК она не любит интервью – легенды складывают. Обычно с предложения «Ирина Муравьева» никогда не дает интервью» – начинаются все материалы о ней.

Если проявить власть -Муравьева подчиняется. Это еще Меньшов заметил. Как-то Муравьева стала протестовать против прически в «Москва слезам не верит». Помните эпизод, где с одинаковыми вавилонами «сестры» встречают гостей. Режиссер на Муравьеву прикрикнул. И сам удивился сам тому, что все прошло как по маслу.

Если журналисту не спасовать перед отказом народной артистки России и строго сказать: “Ирина Вадимовна, надо”, то Ирина Вадимовна неожиданно сдается.

Были случаи, приходила к ней журналистка аж в гримерку перед спектаклем и потом с удивлением рассказывала, как Муравьева надевала при ней колготки и еще советовалась, какого цвета предпочесть. Другую актриса позвала домой, угостила вареньем и пирожками, а на вопросы так и не ответила.

Если разговор все-таки случается, то Ирина Вадимовна ведет себя как ребенок у зубного врача и через каждый вопрос интересуется: «ну что, все?» “Мы закончили?” “Можно идти?”

Или начинает троллить, давая странные ответы, лишь бы отстали: «Что это вы такие сложные вопросы задаете. Давайте лучше о цветочках поговорим».

– Вы хотели бы, чтобы вас называли Ермоловой своего времени?

– Нет, скорее, Львом Толстым.

Но в этом ее поведении нет актерской вредности, нет кокетливого «не лезьте мне в душу». Там совсем другое. Как признавалась сама, ей просто неприятно не узнавать себя в этих интервью. Журналисты конечно же заявляют, хахаха, у нас есть диктофонная запись, еще как узнаете. Но запись не спасает.

В архивах библиотеки киноискусства хранится смешная публикация из девяностых, где корреспондент на полстатьи описывает, как ходил к Муравьевой, как поговорили, как ждали правок, а их несколько месяцев все не было и не было. Журналист звонил каждый день, а Муравьева все правила и правила. Наконец терпение редакции лопнуло. Позвонил редактор, сказал строго: “Высылайте как есть, очень надо”. Выслала. В переделанной статье все осталось как было.

Обидевшийся корреспондент написал. Мы все равно благодарны Муравьевой, она подала хорошую идею. Давайте, актеры сами себе будут задавать вопросы, сами себе будут отвечать и никакие журналисты их отвлекать не будут.

Впрочем, даже эта мера не помогла бы. Если ты не знаешь, какой ты на самом деле – ты не сможешь себя узнать нигде. Ни в интервью, ни в фильмах, ни в интерьерах…

Вспоминается пресловутый «Квартирный вопрос», когда актрисе испортили кухню. Многие тогда встали на сторону Муравьевой, но более внимательные люди заметили: на вопрос, какой вы хотите видеть свой интерьер, героиня растерянно ответила, что не знает. А в прошлом году ситуация повторилась. Уже другая передача опять взялась переделывать Муравьевой кухню. Актриса расчистила пространство в доме и опять призналась, что не знает, чего хочет.

“Почему вы так мало снимались”.

Когда на экраны вышел фильм “Москва слезам не верит”, кинокритики аж подскочили. Где была такая замечательная артистка столько времени. “Неужели столь профессионально и уверенно выступила дебютантка? Увы – нет. Увы – потому что стаж актрисы Муравьевой насчитывает десять лет. Десять лет потерянных для кинематографа”, – писала кинокритик Татьяна Савицкая.

Сколько лет потеряно для кинематографа после девяностых – вообще страшно сказать. А зрители все удивляются, что такая хорошая, такая запоминающаяся артистка так рано ушла с экранов.

Ситуация та же, что и с интервью. Муравьева не любит сниматься, потому что себя не узнает. Ее считают великолепной артисткой кино. А она твердит “Я – артистка театра”. Ну да, театральные роли ведь гораздо сложнее пересмотреть, чтобы не узнать.

Вообще нет ни одной роли, где бы она себе нравилась. Про фильм «Москва слезам не верит», сделавший ее знаменитой, сказала так: «Все, что мне противно, все, что я ненавижу – вылезло на экране. Такая моя героиня получилась противная…»

Известна история, что от «Самой обаятельной и привлекательной» она настойчиво отказывалась. И благо что режиссер Геральд Бежанов – восточный человек, не привыкший встречать отказы, особенно от женщин. Он проявил настойчивость. Осаждал. Уговаривал. Муравьева покорилась. Долго ненавидела фильм, когда про него спрашивали – краснела и извинялась. И только относительно недавно призналась, что пересмотрела и с удивлением поняла, надо же, кино-то неплохое.

Что на самом деле

Какую роль вы бы хотели сыграть? – интересуются журналисты.

– Никакую! – отвечает Муравьева.

– Вы мечтали быть артисткой?

– Нет, я хотела быть учительницей!

Кто она? Муравьева – коренная москвичка выросшая в самых заповедных районах города. Жила на Большой Пироговской, неподалеку от Новодевичьего монастыря, в двухэтажном домике, во дворе которого росли яблони и гуляли курочки. Она никогда не задерживалась допоздна, не играла с подружками и опрометью бежала домой после школы, чтобы мама не заругала.

На месте теперешнего пруда жил цыганский табор и родители Ирины то ли в шутку, то ли всерьез говорили, что отдадут их с сестрой к цыганам, если те будут плохо себя вести.

Но они вели себя хорошо.

А еще с детства Ирина считала себя некрасивой. «Я же на себя в зеркало смотрела. Нисколько на артистку не похожа. Брови белые, ресниц нет. Вся в веснушках. Смотрела и думала: «просто девочка-урод». Когда во время поступления в Щукинское встретила Наталью Гундареву, расстроилась, вдруг поняв, что Гундаревой всего-то надо, что похудеть, чтобы все было хорошо. А ей – сколько всего…

В «Карнавале есть эпизод», когда Нина Соломатина, набрав в рот камушков, повторяет «Кукушка кукушонку купила капюшон». Подобный эпизод был и в жизни Муравьевой. Она не поступила ни в Щукинское, ни в Щепкинское, Может быть, виной тому «фифект фикции»: она “дзякала”, вместо «дя» говорила «дзя».

Господин хороший

«Господин хороший, Волька Ибн Алеша», – наверное, все советские дети помнят пластинку с мюзиклом «Хоттабыч», заслушанную до дыр. «В дверях появилось странное существо в парандже с опахалом в руках и в школьном белом переднике», – объявлял диктор. Это существо немножко противным голосом пело арию про «господина хорошего». Роль была одним из первых появлений Муравьевой на пластинке и чуть ли не единственной, которая взыскательному художнику Ирине Вадимовне нравилась.

Она играла «Женьку», девочку, превращенную в рабыню: «Отныне, отныне я ваша рабыня».

Муравьева поступила в студию при ЦДТ заочно закончила ГИТИС и блестяще играла в детском театре. Здесь раскрылся комедийный талант Муравьевой. Недоброжелатели, конечно, долго еще упрекали Муравьеву, что и во взрослых ролях у нее сохранился “ТЮЗовский” налет. Что в этом плохого, правда, не совсем понятно. Но факт в том, что даже во взрослых ролях ее обожают смотреть дети.

В этом и заключается феномен «молодости» Муравьевой. Когда ты неусыпно находишься под чьим-то всевидящим оком, когда считаешь себя некрасивым, самое простое и безопасное – все время оставаться ребенком и комиковать.

Какая она на самом деле? Актеры, друзья и коллеги в один голос говорят, что очень классная, веселая, светлая. Евгений Стеблов рассказывал, как на репетиции спектакля “Братья Карамазовы”, где Муравьева играла Грушеньку она бросалась ему в ноги, вся в слезах, а сама тем временем выдирала волосы из ноги актера.

Но такие смешные эпизоды и для нее самой – редкость. Муравьева живет очень осторожно.

На празднование пятидесятилетия артистки коллеги из Малого театра устроили капустник. И впали в ступор.

«Мы в поздравлениях едки и суровы,

Мы юбиляров не щадим,

Но что нам петь про Иру Муравьеву –

Никак мы не сообразим, – пели они.

В тексте песни актеры долго перебирают все, в чем Муравьева не была замешана: «Хотя бы мужу изменяла, подолгу дома не жила… Она ж не курит и не пьет, причин для сплетен не дает, жена прекрасная и мать и на тусовках не видать»… И, наконец, решают ее скомпрометировать сами: расцеловать, кто куда успеет и заснять на камеру.

Как поздравят Муравьеву в этом году – вопрос. Может быть она ответит на него 14 февраля на творческом вечере.

Но понятно, что семьдесят – не ее возраст. Ее душевное развитие отстает от физического, как она сама и признавалась. По факту ей не семьдесят, а, может быть, двадцать пять или тридцать. И она до сих пор находится в развитии. И театр ей – наставник, который дает ей возможность расти и взрослеть.Муравьева чуть ли не единственная актриса, которая не отделяет роли от себя. Например, признается, что играет только хорошие роли в театре, потому что “все они откладывают отпечаток на жизнь”. Как признавалась в редкую минуту откровения, больше всего ей нравится играть чеховские роли, потому что, “если играешь Чехова – становишься лучше”. Потому и выбрала театр, а не кино. В служении театру – желание подчиниться, найти опору. Как Фома шел по камням, так она идет по своим ролям, чувствуя в них опору по жизни.

Кто она – Ирина Муравьева и куда придет – еще предстоит узнать. Лишь бы времени хватило.