Михаил левитин и его женщины
Ольга Остроумова и Михаил Левитин
Фото: РИА НОВОСТИ/Д. Хованский
Художественный руководитель театра «Эрмитаж» — блестящий режиссер и писатель, три раза номинировавшийся на премию «Букер», создатель телепрограмм и яркий человек. Он сам себе спектакль, в котором нашлось место и шести закрытым в советские времена постановкам, и голодовке, когда театр пытались захватить рейдеры, и любви. Левитин абсолютно свободен и живет вне условностей и запретов. Это стоило ему разрыва с Ольгой Остроумовой после двадцати трех лет брака…
— В нашей семье я первый коренной одессит и очень этим горжусь. Мои родители приехали в Одессу сразу после войны, отец родился в Белоруссии, в Могилеве, мать из Козельца на Украине. Потом она жила в Чернигове. Как-то мы приехали в Козелец на машине, и мать показала мне сквер, в котором немцы расстреляли ее полуторагодовалую сестру и семидесятилетнюю бабушку.
Отец встретил маму во время войны, в Бугуруслане — двадцатитрехлетняя девочка занимала высокую должность в единственном в стране пункте по розыску людей, пропавших во время боев и в эвакуации. Моя вторая жена, Ольга Остроумова, какое-то время жила в Бугуруслане у деда-священника. При церкви было кладбище, семилетняя Ольга часто по нему гуляла. Больше всего ей нравилась могила с самолетным пропеллером, и она часто сидела возле нее на скамеечке. Когда мы стали мужем и женой, Ольга рассказала об этом маме, и та воскликнула: «Это же мой Алеша!» Под пропеллером лежала первая мамина любовь — военный летчик из авиаучилища. Он врезался в землю на учебном самолете, пытаясь подстрелить из пистолета лису, шкурку которой Алеша собирался подарить моей маме. Это было до того, как в ее жизни появился отец.
Сердце мамы отец завоевал быстро: ему никогда ни в чем не отказывали. Жизнь при СССР существовала как неразрешимая проблема — ничего нельзя было достать. Отец подходил, наклонялся к продавщице, говорил: «Я бы очень хотел…» — и получал все, что нужно. Он обладал большим мужским обаянием, был красив и невероятно добр, а женщины это чувствуют и ценят. Отец жил для других, совершенно не понимая, какая на нем шляпа и какой костюм, и вечно забывал, когда у него день рождения. За всю отцовскую жизнь мы его никогда не отмечали. Я предлагал:
— Пап, давай отметим…
— Что ты, что ты, не надо! Мамин был недавно.
— Сердце Остроумовой ваш отец тоже завоевал, они поладили?
— Ольгу родители приняли очень настороженно. Она актриса, а есть обывательское представление — и не обывательское, правильное, — что актерская жизнь вольная. Родители не знали, что моя новая жена настоящий и хороший человек.
Я думаю, отношения были сложными. Внешне это никак не выражалось, наша семья никогда не позволяла себе хамства. Тем более она мне родила двух детей, и дочка Олечка, наш первенец, была очень любима моими папой и мамой. Но родители побаивались Ольгу. Им казалось, что наш брак распадется: я для них остался мальчиком, а Остроумова была актрисой. Они не ошиблись, но лет на двадцать промахнулись с датой. Потом отец понял, что брак может распасться из-за меня, но уже было поздновато с этим разбираться…
Биография
Российский режиссер, драматург, писатель и телеведущий Михаил Левитин в 2015 году отметил 70-летний юбилей. Глядя на кипучую энергию Левитина, в это сложно поверить. Михаил Захарович, как и 20, 30 лет назад, полон сил и творческих планов.
Михаил Левитин
Для Левитина, человека творческого и яркого, не существует границ и запретов, он презирает условности и возрастные ограничения. Худрук театра «Эрмитаж» каждый год радует поклонников новыми спектаклями, ведет авторский цикл «…и другие» на телеканале «Культура», пишет замечательные книги, за которые трижды становился номинантом премии «Букер».
Детство и юность
Родился Михаил Левитин в декабре послевоенного 1945 года в Одессе, в интеллигентной еврейской семье. Мама Михаила родом из украинского городка Козелец, позже переехала в Чернигов. Отец родился в белорусском Могилеве. Родители встретились во время войны в Оренбургской области, в Бугуруслане, где 23-летняя девушка работала в единственном в стране пункте по розыску людей, пропавших во время войны.
Портрет Михаила Левитина
Молодые люди поженились и после войны перебрались в Одессу. Мама Михаила трудилась в институте связи, где преподавала марксизм-ленинизм. Артистам цирка она читала предмет на общественных началах. Там то и произошло знакомство Михаила Левитина с миром искусства в его ярчайших проявлениях. Левитин утверждает:
«С тех пор для меня что артист, что клоун – одно и то же, я их не различаю».
В цирке на берегу «жемчужины у моря» маленький Миша встретился с удивительными людьми, легендами. Цирковые программки продавал отец Ефима Березина – знаменитого на весь Союз артиста, известного как Штепсель. Позже Левитин познакомился с Виктором Ильченко, Романом Карцевым и Михаилом Жванецким.
Родители Михаила Левитина
Михаил Левитин не пропускал ни одного представления и в 5 лет, наряжаясь в пиджаки отца, давал домашние представления, повторяя весь репертуар Аркадия Райкина. Мальчик мечтал стать клоуном, но в подростковом возрасте «заболел» театром.
Режиссерский талант «прорезался» у Михаила Левитина в школе. Парень записался в драмкружок, но вскоре понял, что справится лучше, чем его руководительница. И хотя стал лучшим актером, но покинул коллектив и создал свой, альтернативный драмкружок. Он оказался успешнее, чем «официальный»: на городском смотре детище юного режиссера Левитина представило зрителям спектакль «Моцарт и Сальери» и получило первый приз, оставив позади уважаемые художественные коллективы Одессы.
Михаил Левитин и Олег Ефремов
В школе победу Михаила Левитина восприняли в штыки, обвинив в разрушении работы официального драмкружка, и намекнули, что неплохо бы попрощаться с бунтарем. Михаил услышал и, перескочив через класс (сдал экзамены экстерном) отправился поступать в ГИТИС.
Маме, не желавшей, чтобы сын связывал жизнь с актерством, сын привез справку из деканата, подтверждавшую поступление в театральный вуз. Женщина мечтала видеть ребенка инженером, серьезным человеком, но Михаил выбрал мир искусства.
Театр
В 1969 году Михаилу Левитину, учившемуся на курсе Юрия Завадского, вручили диплом режиссера. Дипломный спектакль Левитин поставил по пьесе Петера Вайса на подмостках Театра на Таганке. Он назывался «О том, как господин Мокинпотт от своих злосчастий избавился». За 10 лет Михаил Левитин поставил более десятка спектаклей, которые увидели театралы Москвы, Ленинграда, Риги.
С легкой руки Левитина при Курчатовском институте появилась Студия буффонады. Вскоре режиссер создал еще одну студию без постоянной «прописки», в которую вошли начинающие актеры Всеволод Абдулов, Лия Ахеджакова, Ольга Остроумова, Иван Дыховичный, Альберт Филозов.
Переломным в творческой биографии Михаила Левитина стало сотрудничество с Театром миниатюр в 1978 году: талантливого режиссера пригласили на постоянную работу. После появления в этом храме Мельпомены Левитина на сцене появились спектакли по произведениям Юрия Олеши, Исаака Бабеля, Курта Воннегута и Михаила Жванецкого. Зрители стоя аплодировали новаторским постановкам Михаила Левитина «Чехонте в Эрмитаже» и «Хармс! Чармс! Шардам! или Школа клоунов».
Михаил Левитин на сцене
Режиссер перенес на театральную сцену прозу и поэзию обэриутов, изображавших действительность посредством гротеска и алогизма. Так, на подмостках Театра миниатюр появились спектакли по произведениям Даниила Хармса, Александра Введенского и Николая Олейникова. В 1987 году Михаила Левитина назначили главным режиссером Театра миниатюр. Вскоре театр переименовали в «Эрмитаж», он стал невероятно популярен у театралов столицы.
Но после всплеска славы режиссер пережил сложный период, когда у него едва не отобрали любимое детище. В 1993 году коммерсанты попытались отнять здание театра, режиссеру угрожали, Михаил Левитин передвигался по городу с охраной.
Когда угроза потери «Эрмитажа» казалась неизбежной, Михаил Захарович объявил голодовку. Его поддержали Фазиль Искандер, Сергей Юрский, Сергей Соловьев и ведущая актриса театра Любовь Полищук. Рейдеры отступили.
Сегодня на подмостках «Эрмитажа» ставятся пьесы российских и зарубежных авторов. Но завсегдатаи театра с особенным удовольствием посещают спектакли, поставленные на пьесы Михаила Левитина. «Я снимаю „Крысолова“», «Псих и Мелочевка», «Азеф», «С.С.С.Р.», вошедшие в репертуар «Эрмитажа», – от начала и до конца творения драматурга и режиссера Левитина.
Телеведущий Михаил Левитин
Михаил Левитин – талантливый телеведущий. С 2011 по 2013 годы на канале «Культура» зрители увидели циклы авторских передач о жизни и творчестве знаменитых актеров, режиссеров и драматургов. Во второй половине 1970 годов Михаил Левитин дебютировал как писатель. Рассказ «Итальянское счастье» появился в газете «Неделя».
Сегодня в копилке автора (Левитин – член Союза писателей России и ПЕН-клуба) 16 книг. Его прозу охотно печатают «толстые» журналы «Знамя», «Октябрь», «Нева». Четыре романа Михаила Левитина номинировали на российскую премию «Букер». В 2001 году Михаилу Левитину присвоили звание Народного артиста России.
Личная жизнь
Первый раз Левитин женился на втором курсе ГИТИСа. Избранницей Михаила стала очаровательная девушка Маша – сестра Алексея Бородина, худрука Российского академического молодежного театра. Маша была студенткой МГУ. Юные супруги, которым едва исполнилось 18, снимали квартиру в Пушкино.
После окончания вузов Михаил и Маша окунулись в работу. Мария устроилась в Библиотеке иностранной литературы, Михаил Левитин ставил спектакли и все реже бывал в Пушкино. Любовь померкла и отошла на второй план, на первом оказалась работа в театре.
Михаил Левитин и Ольга Остроумова с детьми
В 1969 году Левитин встретил вторую любовь – Ольгу Остроумову. Они познакомились на репетиции в ТЮЗе. Несколько лет Михаил и Ольга были любовниками: оба боялись огорчить Машу, доброй души человека. Но правду пришлось открыть.
В браке с Ольгой Остроумовой родилось двое детей. Дочь Ольга стала актрисой отцовского театра «Эрмитаж». Ольга Левитина – Заслуженная актриса России. Сын Михаил Левитин – театральный и кинорежиссер.
Михаил Левитин и его дети
Брак Левитина и Остроумовой длился 23 года. Его разрушила любвеобильность Михаила. Как творческий человек, он непрерывно увлекался, при этом любил жену. По словам Левитина, подруги «раскрыли» глаза Ольге, поведав о его многочисленных увлечениях. Последовал развод.
С третьей женой – экономистом Марией Кондрашовой, Михаил Левитин познакомился в театре: Маша проходила учебную практику. По словам режиссера, увидев Машу, он внутренне воскликнул: «Эта девушка меня спасет!». В третьем браке родилась дочь Мария Михайловна Левитина. Она, как и двое старших детей режиссера, человек творческий.
Михаил Левитин сейчас
Режиссер продолжает ставить на подмостках «Эрмитажа» спектакли. В 2016 году театралы увидели постановку «Свадьба Кречинского на Новом Арбате 11» по пьесе драматурга Александра Сухово-Кобылина. В 2017 году в «Эрмитаже» состоялась премьера постановки «Дон Кихот».
Михаил Левитин радуется успехам своим, но еще больше – детей. В 2016 году состоялся творческий дебют Михаила Левитина-младшего. Молодой режиссер представил зрителям мелодраму-трагифарс «Подлец», в которой снялись его мама, сестра Ольга, отчим Валентин Гафт, Владимир Вдовиченков и Лев Дуров. Фильм вышел на экраны после смерти Льва Константиновича.
Спектакли
- 1978 — «Когда мы отдыхали»
- 1981 — «Чехонте в „Эрмитаже“»
- 1982 — «Хармс! Чармс! Шардам! или Школа клоунов»
- 1985 — «Здравствуйте, господин де Мопассан»
- 1987 — «Скверный анекдот»
- 1991 — «Псих и мелочевка»
- 1992 — «Дон Жуан»
- 1993 — «Женитьба Н. В. Гоголя»
- 1994 — Левые вечера театра «Эрмитаж»
- 1998 — «Зойкина квартира»
- 2003 — «Азеф»
- 2009 — «Капнист туда и обратно»
- 2009 — «Тайные записки тайного советника»
- 2012 — «Аксёнов, Довлатов, Двое»
- 2013 — «История про Ваксу для любящих родителей и любимых детей»
- 2015 — «С.С.С.Р.»
- 2016 — «Свадьба Кречинского на Новом Арбате 11»
- 2017 — «Дон Кихот»
И УМРЕМ В РАЗНЫЕ ДНИ
Сцены из
жизни Михаила Левитина
(«Общая
газета» №48, 1997 год)
Любовная исповедь – это всегда поступок. Тем более
если перед вами режиссер и писатель, привыкший своим исповедям придавать
художественную форму, а монологи вкладывать в уста персонажей. Михаил Левитин
произносит сегодня свой монолог сам. Создатель и бессменный режиссер московского
театра «Эрмитаж», которому в эти дни исполняется десять лет, с чем мы его и
поздравляем. Своеобразный писатель, дважды выдвигавшийся на Букеровскую премию
по литературе. И в театре, и в прозе у него две главные темы: любовь и
буффонада. В какие моменты они соединяются вместе? В роли Пьеро или Дон Жуана?
Да и в той, и в другой. Исповедь – это и есть ведь интимная буффонада любви.
Истории моей ошибки
Я всегда живу между ангелами и блядьми. Это те два полюса, которые создают
напряжение моей жизни, моего ожидания встречи, которая вдруг воплощается. И
возникают совершенно безумные поступки, когда, не испытав еще даже мужского
желания, я увожу женщину из ее дома. Проходит время, и я понимаю, что совершил
почти преступление, готов идти на попятный. А потом понимаю, что без этой
женщины уже не могу жить. Возникает целая история – история ошибки. И вообще,
если посмотреть на мою жизнь посторонними глазами – это цепь ошибок, ошибок,
ошибок…
Люба Полищук как-то говорила, что я на репетиции всегда найду место, из которого
нельзя выйти. Показывая, захожу на сцене туда, откуда потом ищу выход. Но так же
и в жизни. Загоняю себя в обстоятельства, которые неразрешимы, но я-то в них уже
с кем-то! И какое же при этом возникает острое чувство… Чувство любви, и чувство
вины, и чувство ошибки, чувство, что ты пошел не по той тропинке, свернул не в
ту сторону, а потом все-таки вышел, куда надо. И этот сюжет разворачивается
постоянно.
Я вдруг впервые сейчас встретил женщину, которая ответила на мое чувство
физически, но больше не ответила ничем. А я впервые за долгие-долгие годы ни с
кем больше не хотел создать столько чудес, сколько с этой женщиной. И у нас не
получилось. Она мне не ответила, не захотела погрузиться в меня, испугалась
остаться во мне. Хотя и принимала участие во всех моих праздниках, и у нас были
совершенно чудесные, жертвенные по отношению друг к другу поступки, и
невероятной красоты места действия. И я тут понял, что у нее может получиться со
всеми, кроме меня, что я – тот единственный на свете, которого она никогда не
сможет полюбить. И назвал это словом – «нелюбовь».
Недавно я написал повесть «Восторг и предчувствие движения». Мне казалось, что,
не претендуя на роль такого уж великого Дон Жуана, я попробую вспомнить, что же
происходило со мной в жизни на этом поле любви. Я пытался описать действительные
встречи, но все рассыпалось, катастрофа. Я не смог вспомнить ничего, кроме
двух-трех моментов, запахов, чего-то странного. Я хотел вспомнить самое-самое
настоящее, а настоящего оказалось очень мало. А ведь были встречи, изумительные
прогулки и путешествия, были ужасные страдания.
Я помню, как страдал, когда увидел свою первую любовь танцующей на выпускном
вечере с другим мальчиком. Она была младше классом, я приехал на этот вечер, уже
из института, появился внезапно. Я всю жизнь появлялся внезапно, старался
уличить в неверности, обнаружить соперника. Практически никогда это не
удавалось, но я беспрерывно хотел обострить ситуацию. И вот я вижу, что она
танцует с мальчиком, с Мишей Заволоко…
Мне стало так жаль себя. Я выяснял с ней отношения на даче. Было жаркое утро, на
мне белая нейлоновая рубаха, как на Пьеро, я был жалок, ужасен, некрасив,
заставлял ее сказать, что она меня не любит, как будто это принесло бы мне
наибольшую сладость. Всю жизнь я любил таким образом себя мучить, но мне не
давали повода, не хватало материала.
И вот, когда я писал повесть о любви, оказалось, что главной-то встречи как бы и
не было, она осталась недовоплощенной, и пришлось написать о том, как я ждал ее,
и всего оказалось так ничтожно мало, что пришлось даже кое-что присочинить,
довоплотить эту невстречу в воображении, и, говорят, это – лучшая глава. Неужели
в итоге то, что было в реальности, не стоит и полушки по сравнению с тем, что я
мог вообразить?
И манит страсть к разрывам
Когда-то я шел по Чистым прудам с Мишенькой, моим сыном, который как-то особо
меня любит. Ему было семь лет, я показал на церковь и сказал, что я там в первый
раз исповедовался. И вдруг он останавливается и говорит мне: «Тебе каждый день
надо исповедоваться, папа!» Почему он так решил, как он это узнал? Я ничего ему
не ответил.
И второй диалог с ним был не менее интересен. Мы с ним встречали Новый год в
Рузе, вдвоем, уже после моего развода с Ольгой Остроумовой. Впервые в жизни я
заклеил окна в комнате, потому что дуло, а я хотел, чтобы ему со мной было
хорошо. Я подарил ему «Двадцать лет спустя», было много шоколада, я поставил
елку. Не было елочного серебристого «дождя», и мы с ним взяли кассеты «Битлз» и
развесили магнитную пленку. И вдруг у нас с ним зашел разговор о грешниках. Что
такое добро? Добро есть Бог. А грешники? И он говорит: «Грешники, папа, это
люди, которые заглядывают туда, куда Бог не велит заглядывать». Я спросил: «Ты
это осуждаешь?» Он говорит: «Нет, папа, это всегда было, это нормально».
Я не люблю семью, не люблю семейную жизнь. Я всегда очень мучительно в нее
входил, пытаясь соответствовать чудесным женщинам в моей жизни, и у меня ничего
не получалось. Даже в такой изумительной семье, которая была у нас с Олей
Остроумовой. Мне всегда было трудно куда-то идти вместе, где-то появляться всей
семьей, я не любил этих ритуалов. Наверное, это идет с детства.
У меня изумительные и смешные родители. Я уверен, что родился как бы у четы
клоунов, и от них идет моя любовь в хармству, к обэриутству, к карнавалу
абсурда. Главный в семье был отец, заставивший меня испытать со своей стороны
такую любовь, что равной ей вообще не бывает. Странно, но я иногда думаю по
поводу той или иной женщины: «А любишь ли ты меня так, как любил меня мой отец?»
И вот они с мамой выходят на прогулку. В Одессе, где мы жили, проход семьи по
городу – это спектакль. А я не хотел принимать в этом спектакле ровно никакого
участия. Я не любил, когда дед в Чернигове вел стайку всей своей родни есть
мороженое. Это было шикарно и красиво. Дед шел впереди – властный, рыжий,
крупнее нас всех. А я знал, что дед любил крупно погулять и где-нибудь в
Бобровице или Еловщине провести несколько ночей у костров, и вообще параллельная
жизнь у него была дай боже какая…
Мне всегда казалось, что семья – это притворство. Ольга называла меня «жильцом».
Но тем не менее вечера, когда мы были вместе, были замечательны и красивы. Наш
дом мог быть пустым и легкомысленным, но там могли звучать стихи и музыка и
вестись чудесные разговоры, в которых сейчас нуждаются дети и приходят ко мне за
ними.
Любовь должна быть внутри дома. Стены должны ограждать тайну ваших любовных
отношений. Я из тех, кто закрывает двери и шторы и исчезает за ними. Потому что
моя Одесса – это театр, где я раскрепощаюсь и орудую на глазах у толпы. А дом –
это другое.
И наша любовь с Ольгой была встречей двух совершенно не похожих друг на друга
существ. Я встретил, не сразу даже разглядев, свой единственный идеал – женщину
холодноватую внешне, но страстную внутри, безупречно моральную, чистую, хотя и с
некоторой такой назидательностью и мудростью, которая никому не нужна.
А она, как я сейчас думаю, встретила то, что ей недоставало в себе: свободу,
хаос-карнавал. Очень долго ты не уходили друг к другу, года четыре… А потом была
жизнь в 23 года длиной. В которой, как мне сейчас кажется, я сознательно
разрушал то, что она для нас строила.
У меня был сборник прозы, написанной при ней – «Болеро». И там повесть про
летчика Уточкина, которая называлась «Полет с пассажиром». Видимо, я выбирал
своих героев в зависимости от собственной ситуации. Потому что там была сцена,
за которой стоял реальный факт: Уточкин проиграл в карты какому-то банкиру свою
любимую жену. И я сочинил диалог, происходящий между ними, когда она спрашивает
мужа: «И что же мне теперь делать?..»
И я написал, что для него это было освобождением от самого необходимого и
главного в жизни. Это было рывком – за благополучие, за верность, к каким-то
новым достижениям и, конечно, к смерти. А следующая моя книжка – «Сплошное
неприличие» – состояла из романов, ни один из которых я бы не написал, находясь
в семье. Я искал совершенной бездомности, которую специально не сочинишь. Надо
совершить поступок, чтобы оказаться ни с чем. Это не может быть позой –
несколько лет не пытаться даже обрести почву под ногами. Это был еще один
эксперимент над собой: а чего я еще в этой жизни выдержу?
У меня никогда в жизни не было тайного дома, куда бы я приходил. Я никогда не
прятался и поэтому потерял семью. Меня не интересует момент измены, я никому не
изменяю. Когда Ольга предложила мне уйти из дома, я ответил, что надо сразу
подать в суд и все разрушить. На суде она была истицей, и мы раздумывали, какой
повод указать в заявлении. Я предложил написать: «За безответственное отношение
к семье». А Ольга – нет: «За безудержную любовь к свободе». Судья, хорошенькая
такая, все смотрела на нас и говорила Ольге: «Ну чего вы… Ну посмотрите на него,
он же хороший». Ольга: «Он поздно домой приходит». Судья: «Но он же не слесарь.
Почему он должен приходить рано?» Такая вот аргументация: слесарь не имеет права
приходить поздно, а я имею…
В нескольких интервью, которые Ольга давала, она делала довольно резкие
заявления в мой адрес, так что дети даже сказали: «О папе либо хорошо, либо
ничего». Но я думаю, она все-таки меня понимает. В небольшом фильме к моему
юбилею у нее спросили: «Что вы ему желаете?» Она ответила: «Я ему желаю больше
ничего не терять».
Возраст вожделения
Я не могу понять, какие у меня могут быть претензии к женской ветви рода
человеческого? Не было ни одного существа в моей жизни, которое я мог бы в
чем-то укорить. Наоборот. Я не родился Делоном или Мастрояни, или Сазерлендом,
но мне всегда отвечали взаимностью те, в чьем ответе я нуждался. Может, сейчас
такой затхлый мир вокруг, что даже я в их глазах цветнее и интереснее многих
других?
Любовь это то, что, кроме театра, было в моей жизни абсолютно всегда. Я помню,
как в пять лет встречал Новый год с такой же, как я, пятилетней девочкой, дочкой
маминой подруги. И помню эту нашу тревогу, наше любовное беспокойство. Так
навсегда осталось: красиво и опасно. Я бежал из другой комнаты к ней, мы
ложились, а ее бабушка кричала откуда-то: «Где вы? Где вы?» Мы замирали, и между
нами была ложбинка, которую пока нечем было заполнить.
В одной книге я описал жизнь человека во чреве, и мне казалось, что я написал
точно, по памяти. В роддоме, когда меня перепеленывали перед тем, как вынести
оттуда, рядом перепеленывали девочку, и по рассказу тех, кто это видел, я
тянулся губами поцеловать ее, и мне кажется, что я это помню. Может, эта
зависимость перед женщинами и заставлять меня иногда ненавидеть их?
Сейчас в моей жизни существует изумительный человек, который пытается заставить
меня поверить в любовь, в легкость, в свободу. И я почти готов уже поверить ей,
отказавшись только от одной ее фразы: «Дай слово, что ты будешь всегда!» Я
говорю: «Ты что, имеешь в виду, что я не умру?» – «Да, дай слово, я уверена, что
ты с этим справишься». И больше никаких требований. Она не будет против, если я
захочу исчезнуть или куда-то уйти, потому что уверена, что я далеко не уйду.
Но ужас в том, что я очень не люблю, когда женщина хочет умереть с тобой в один
день. Я прекрасно знаю, что самая чудная, выстрадавшая свою любовь к тебе
женщина, способна начать точно так же жить с другим мужчиной, когда ты
исчезнешь. И я не обвиняю ее в этом. Я спрашиваю, зачем этот апокалипсис и
попытка умереть в один день? Пусть все будут живы! Я вспоминаю фразу одной
недавно встреченной мной подруги молодости, с которой у нас были недолгие, но
чудные, легкие отношения. Она смотрит на меня и говорит: «Как мне весело, когда
я тебя вижу!» Вот единственное, что важно: не заморочить голову женщине, а взять
ее с собой в чудесное путешествие.
Всегда надо смотреть на женщину как на свою возлюбленную. На каждую, кроме жен
друзей. Поэтому они меня и не любят. Зато я с огромным удовольствием обольщал
жен и подруг своих недругов и недрузей. И я, думаю, их не огорчил. Я не вел
статистики, но ручаюсь, что бы близок с одними из самых красивых женщин этой
страны.
Удивительная штука: я всегда видел в женщинах – молодых. В пожилых видел
молодых. В молодых – еще моложе. Я помню историю не плотской, естественно, а
очень сильной духовной любви, которая была у нас с Ритой Яковлевной
Райт-Ковалевой, замечательной переводчицей, собеседницей Маяковского.
Она пришла в Театр на Таганке на премьеру моего спектакля «Господин Мокинпотт»
по Петеру Вайсу. Нас познакомил Рома Тименчик, крупный ученый, который сейчас в
Иерусалиме. Он вел ее по коридору, и я вижу, что ко мне идет семнадцатилетняя
девочка, такая сексуальная, такая, знаете, настоящая… Когда Рита приблизилась и
мы заговорили, я понял, что это очень пожилая женщина под семьдесят лет, но я
всю жизнь продолжал в ней видеть эту девочку, и она, по-моему, была за это
благодарна. Она и хотела, чтобы я видел эту девочку, и это очень помогало
веселью наших духовных отношений. На ее фотографии в моем кабинете написано:
«Моему корешку – любовь!»
Братство красивых людей
У каждого человека есть свой непреходящий внутренний возраст. Мои дети уверяют,
что мне – восемь месяцев. И мама говорит, что я маленьким был очень хороший, а
потом вдруг стал невозможным. И это случилось года в полтора, когда мы пришли из
цирка, я встал посреди комнаты и сказал: «Буду клоуном!» И я действительно всю
жизнь этого добивался и безусловно добился. В нашем театре две главные темы:
абсурдного обэриутского карнавала и – любви. Может, в полтора года я уже перерос
любовь, которая всегда со мной, восьмимесячным?
В театре у нас иногда идет «Дон Жуан». Как он у нас называется – «наброски по
Мольеру, Тирсо да Молина и своими словами…» Я тоже туда выпер немножко,
рассказал о себе не без удовольствия пару гадостей. Мужское кокетство, знаете,
держит в форме. Но спектакль задумывался иначе, чем вышел, – как диалог мой и
Любы Полищук. Я всегда любил ее рассказы о каких-то встречах, страстях, которые
во многом совпадают с моими, потому что у нас мир – общий.
«Дон Жуана» у нас с ней не получилось. Сейчас мы репетируем «Зойкину квартиру»,
где тоже многое хотим сказать, но уже через Булгакова. Я предложил: «Давай
покажем этим молодым ребятам, как любили во времена нашей молодости!» Она
посмотрела на меня и поправила: «Во времена
твоей
молодости…» Еще бы, она такая красивая, такая великолепная…
Легенды о театральном распутстве – ложь. Так называемое распутство возможно
везде, а особенно в скучных учреждениях – в школах, НИИ, КБ, теперь в фирмах, в
клубах. Поганое, пьяное, богатое, гнусное распутство. А в театре – самые
красивые женщины и мужчины. Общение происходит в гримерных, где они раздеваются,
помогают друг другу застегнуть платье. Такое, знаете, ремесленное братство
красивых людей, компании, объединенной общей идеей, замыслом, желанием воплотить
главное в жизни.
А секс как-то по ходу, между делом. Едет по дороге мольеровский фургон с
тряпьем, и где-то там все это происходит. Есть, конечно, целомудренные женщины,
великие актрисы, любящие кого-то одного и вне театра, это их право. Но то, что
запах зала и присутствие интересных, выразительных мужчин раззадоривает, это
безусловно. В наших спектаклях вообще сильно чувственное начало, они как бы
излучают флюиды любви. У нас же в «Эрмитаже» – все красавицы. Сейчас это уже
третье поколение красавиц!
Я очень горжусь, когда рассказываю, как несколько лет назад стали подсчитывать,
какие зрители куда ходят, и выяснилось, что наш театр занимает первое место в
Москве по посещению мужчин. Подсчитывающие сначала сильно удивились, а потом
пришли в наш театр: «Господи, да у вас же такой красоты женщины!..»
Женщины в театре царствуют, они мне очень тут нужны, от них такая болтанка
происходит, воздух пестрый. И еще женщинам свойственно профессиональное
совершенствование. У них тяга к изучению своего дела до конца. Этим они как бы
хотят сделать подарок своему мужчине: «Смотри, как я умею!..»
Это очень благодарное занятие учить женщин – ездить, стрелять, говорить на
иностранном языке, показывать ей что-то, делиться впечатлениями, пониманием. Она
восприимчива, великолепно запоминает и усваивает. Единственное, что потом тебя
сменит кто-нибудь другой… Но твои знания останутся с ней навсегда. Главное,
чтобы при расставании женщина не думала, что ошиблась с тобой. И чтобы мужчина
не думал, что ошибался. Иначе каюк всей жизни.
Любовное прошлое для меня – очень тревожное место, почти проклятое. Театр
спасает, театр лечит воспоминания, которые будят книги. В этом смысле я обхитрил
природу. Если кому-то нравятся мои книги, пусть он знает: в них – боль. А еще
есть радость, и это – театр.
Первая | Генеральный каталог |
Библиография | Светская жизнь |
Книжный угол
| Автопортрет в интерьере
| Проза | Книги и
альбомы |
Хронограф | Портреты, беседы, монологи
| Путешествия
|
Статьи |
Дневник похождений
