Людмила чиркова биография личная жизнь

Официальные страницы

Я была страшно худой, ничего не ела, но однажды мы, потратив все до копейки, возвращались с моря, и в поезде на меня что-то нашло…

Фото: из архива Л. Чирковой

Оба любили петь под гитару. Отец настраивал ее, тихонько перебирая струны, и сразу же преображался: у него с инструментом был свой разговор. Под несложный аккомпанемент напевал что-то очень задушевное или, наоборот, озорное. Гитара стояла в кабинете и всегда меня влекла. Идешь мимо — непременно потрогаешь…

Приезжая в столицу, дядя Саша обычно останавливался в «Ленинградке» и тут же звонил: «Я в Москве». У нас он тоже любил посидеть с инструментом в руках, что-то мурлыча себе под нос и не выпуская беломорину изо рта. Потом начинал петь, и все затихали. Голос у него был ясный, сильный. Борисов любил старые романсы, в которые вкладывал столько страсти и сердечности!

Старел дядя Саша красиво, был таким теплым и трогательным. Сидел за столом, на все улыбался и кивал: «Говорите-говорите. Я все равно ничего не слышу». Он со своей женой Ольгой Бибиновой лет пятьдесят прожил. Мы к ней приезжали после смерти папы и дяди Саши, а ушли они один за другим: Борисов умер девятнадцатого мая, а отец — двадцать восьмого. Будучи уже пожилой дамой, Ольга Николаевна была фантастически красива: белые волосы и черные брови.

В «Верных друзьях», между прочим, родители снялись вместе. Мама сыграла там молодого врача. Родители, работая в одном театре, часто уезжали с гастролями или на съемки. Но я не переживала — со мной была моя любимая Леля.

В детстве я была страшно худой. Есть фотография, где мне лет шесть. Ощущение, что ребенка взяли из Освенцима. И это при том, что Леля изумительно готовила. Однажды в Москву приехала делегация французских киношников, надо было их водить по семьям, показывать, как живут советские коллеги. Позвонили из Союза кинематографистов: «Борис Петрович, вам жребий выпал». Отец растерянно оглянулся на Лелю:

— Что делать будем?

Та сказала:

— Значит, так! — и стала составлять меню.

Испекла дивные пирожки с пальчик величиной с разными начинками и сварила раковый суп. Гости после застолья поинтересовались у родителей: «У вас повар из Франции?»

Один раз мы были с родителями в отпуске на море. Средства, оставшиеся на обратную дорогу, они рассчитали под копеечку. Но нежный ребенок в поезде вдруг каждые пять минут начал заявлять:

— Хочу есть!

А денег-то нет! Родители бледнели и предлагали:

— Дыньку хочешь? Может, яблоко?

— Нет. Хочу суп! — я просила то, что в меня и силой никогда впихнуть не могли.

На вокзале нас встречали дедушка с Лелей. С воплями бросилась ей на шею: «Лелечка, как я хочу есть!» Та высказала папе с мамой все, что про них думает. Утром вскочила чуть свет, напекла мне пирожков и кулебяк, но я встала и затянула привычное: «Не хочу-у-у-у-у…» «Ну что, Лидия Ивановна, получили?» — засмеялись родители.

У меня было счастливое детство. Случались ли споры по поводу моего воспитания? Думаю, что нет. И основная заслуга в этом папы. Однако всегда добрый и умный, он выходил из себя, когда дело касалось моего обучения чтению. Сам он с юности увлекался коллекционированием старинных книг — у нас в семье все деньги уходили на букинистические издания. Отец мог принести альбом Левитана и сказать маме: «Вот моя озвучка!»

Хорошо помню двор, где отец носил дочку на вытянутых руках, как драгоценную ношу…

Фото: из архива Л. Чирковой

Мамин отец Юрий Евгеньевич Геника был кинорежиссером, преподавал во ВГИКе. Он ушел из семьи, едва дочери исполнилось три года. А когда Мила была в эвакуации, ее мама умерла в Москве. Так что жила она со своей тетей Марией. Когда папа пришел к ней просить руки племянницы, Мария Петровна удивленно спросила жениха: «Борис Петрович, а зачем вам это надо? Живите так!» Отец обалдел от такого совета, но с мамой сразу же съехался.

Родители заключили брак только через год после моего рождения. Может, еще бы долго не регистрировались, тем более что Мария Петровна не возражала против такого положения дел, а прежняя папина жена не давала ему развода, если бы не один случай. На Чкалова пришел почтальон и принес пособие для матери-одиночки. Папа спустил несчастного с лестницы и стал добиваться решения вопроса более настойчиво.

Это был его третий брак. С первой женой, актрисой Ленинградского ТЮЗа Клавдией Пугачевой, они играли в одном спектакле: Клавдия — Конька-Горбунка, а папа Ивана-дурака. Коллеги устроили им смешную свадьбу, было много шуток на тему, что Чирков женился на «праправнучке Пугачева». У них и после развода сохранились прекрасные отношения.

А вторая жена, Нина Горская, танцевала в кордебалете Большого театра. По-моему, этот брак был не по любви, а скорее по ее инициативе. После роли Максима Борис Чирков был уже известным актером и, вероятно, казался выгодной партией. В нашей семье о Горской никогда не говорили, но от кого-то я слышала, что очень скоро она завела роман с начальником Главного штаба военно-морского флота СССР Арсением Головко. Потом Горскую посадили на пять лет. Вернувшись из лагеря, она пыталась качать права, не давая отцу развода. Пока Горская сидела, папа не развелся с ней, хотя так делали многие.

…наш сосед Самуил Маршак даже посвятил Чиркову стихотворение «Дети нашего двора»

Фото: В. Черединцев/ТАСС

Я видела ее два раза. Как-то у школы ко мне подошла женщина и стала знакомиться: «Деточка, я знаю, кто ты». Прихожу домой, рассказываю родителям про эту встречу и заключаю: «Какое странное у нее имя-отчество — Нина Вячеславовна!» Они напряглись и молча переглянулись.

А в другой раз Горская пришла прямо к нам. Родители были на гастролях, поэтому на звонок в дверь открыла я.

— Можно войти?

— Пожалуйста.

Я совсем не испугалась, хотя кроме меня в доме никого не было. Незваная гостья сидела за столом и что-то мне долго говорила. Я вежливо слушала, недоумевая про себя: «А что ей надо?» Но неудобно же взрослого человека выгонять! Странный визит странной дамы. Вечером, когда позвонили родители, рассказала, что приходила Нина Вячеславовна. Повисла долгая пауза. Больше эта женщина не появлялась. А спустя годы я узнала, что отец тогда чуть ли не самому министру МВД написал письмо: «В мое отсутствие… моего ребенка пугают… прошу оградить…»

В одном и том же месте в деревне Свистуха на летние месяцы мы снимали дачу. Ее не было видно из-за громадной сирени. Рядом журчала неприхотливая Яхрома, вся в лилиях и кувшинках. У речки стоял полуразвалившийся домик живописца Иванова. На березу, склонившуюся над водой, привязывали веревку с узлом на конце. Дети с криком качались на ней, подражая Тарзану. Раз папа, одевшись для выезда в Москву, решил тоже покататься, но, не рассчитав, бухнулся в речку. Пришлось сушить документы и костюм.

Всероссийскому государственному институту кинематографии имени С.А. Герасимова исполнилось 95 лет. Много торжественных мероприятий приурочено этой знаменательной дате. Одним из больших и очень нужных подарков старейшей киношколе в мире стало открытие в Москве нового корпуса для студентов и педагогов. А в конце сентября из столицы отправился специальный кинопоезд «ВГИК-95» со студентами, мастерами и знаменитыми выпускниками главного кинематографического вуза страны. В Санкт-Петербурге, Чите, Ярославле, Костроме, Екатеринбурге, Хабаровске, Красноярске, Иркутске, Владивостоке и других крупных городах России прошли мастер-классы известных режиссёров – Никиты Михалкова, Владимира Меньшова, Владимира Фокина и Владимира Грамматикова.

Зрители встретились с любимыми актёрами – Инной Макаровой, Татьяной Конюховой, Наталией Белохвостиковой, Игорем Ясуловичем, Ларисой Лужиной, Натальей Бондарчук, Тамарой Сёминой и другими знаменитыми выпускниками ВГИКа.

А сегодня у нас в гостях дочь известных актёров Бориса Чиркова и Людмилы Геника – доцент кафедры актёрского мастерства ВГИКа Людмила Борисовна Чиркова.

Она любезно согласилась пообщаться для «Люберецкой газеты». И отрадно, что наша встреча состоялась накануне юбилея актрисы, который она отметит в предстоящее воскресенье, 9 ноября.

– Людмила Борисовна, 25 лет назад Вы пришли работать во ВГИК, продолжая педагогическую деятельность актёрской династии Чирковых. Интересный факт, но ведь ни Вы, ни Ваши родители в этом вузе никогда не учились.

– Действительно, папа окончил Ленинградский институт сценических искусств, а мама, несмотря на то, что её отец Юрий Евгеньевич Геника в 40-50-е годы был проректором ВГИКа, училась в Высшем театральном училище им. Щукина. Мои же студенческие годы связаны с ГИТИСом. ВГИК окончил только Максим (сын Л.Б. Чирковой, – прим. авт.), он выпускник операторского факультета.

Наша семья долго «шла» к институту кинематографии. Папа дважды начинал преподавать во ВГИКе, в ГИТИСе и оба раза отступал, отказывался. И вдруг в последние годы своей жизни он снова набрал актёрский курс, но выпустить этих ребят уже не успел… А мама никогда не рвалась вести актёрское мастерство. Просто знакомая актриса предложила ей попробовать себя в роли педагога. Она согласилась, и завершила свою работу со студентами только несколько лет назад.

А я во ВГИКе оказалась неслучайно – пошла вслед за родителями. И по-другому сейчас уже не мыслю: именно эти дети, это здание, эта атмосфера…

Почти все педагоги, работающие во ВГИКе, имеют театральные корни, у них за плечами настоящая театральная актёрская база. Справедливо, что именно театральные артисты идут преподавать в институт кинематографии. И очень важно, когда во ВГИК приходят актёры, которые ещё с прежних времён хранят дух настоящего русского театра.

Сейчас в нашем институте учится действительно много талантливой молодёжи. Боюсь, что даже нового учебного корпуса нам вряд ли хватит. (Смеётся).

– В былые времена педагоги неохотно отпускали своих студентов сниматься в кино, так как это мешало их учёбе. А некоторые и вовсе запрещали им сниматься. Вплоть до отчисления из вуза. Теперь всё изменилось?

– Мы и сейчас не очень-то разрешаем сниматься. Ещё в 90-е годы многие театры и киностудии пришли в упадок, а работать ребята хотят. Поэтому перед ними, чаще всего, на выбор стояли только Москва и Санкт-Петербург. И сейчас эти два города актёрами перенасыщены. Но театры-то не резиновые. Поэтому наши студенты как можно раньше стараются схватиться за хороший театр. Правда, где-то до 3 курса мы всё равно процесс контролируем, чтобы ребята не попали в какой-то сериальный поток. «Отпускать или не отпускать на съёмки» зависит ещё и от того, какой студент, кто режиссёр и что за картина!

– Если я не ошибаюсь, то выпускников театральных вузов давно не распределяют по театрам. А как Вы попали в Театр им. Гоголя, в котором, к слову, в то время работали ваши родители?

– Не сразу. Сначала со своим однокурсником Сашей Скворцовым, ныне покойным, я попала в Московский театр имени Ленинского комсомола. Но через пару недель Марк Анатольевич Захаров, который вот-вот пришёл туда главным режиссёром, намекнул нам, что ему нужно знакомиться с театром, с труппой. И нас «аннулировали». Ему действительно было не до нас, и мы решили пойти в Московский драмтеатр имени Н.В. Гоголя, где нас радушно приняли.

– Почитатели Вашего творчества наверняка помнят фильм-спектакль «Машенька», в котором Вы играли всей семьёй. Но это не единственный спектакль, где Вы выходили на сцену вместе с родителями?

– Да, было ещё два: комедия «Старым казачьим способом» и папин юбилейный спектакль «Птички» по Жану Аную.

А вместе с папой мы играли в спектаклях «Пока арба не перевернулась» и «Дело» Сухово-Кобылина.

– Интересно, а на сцене Вы видели Бориса Петровича и Людмилу Юрьевну коллегами или, прежде всего, своими родителями?

– Это были очень сложные для меня спектакли. И если в постановке «Старым казачьим способом» на сцене мы практически не пересекались, то в «Деле» всё было совсем непросто, ведь я играла папину дочку. До сих пор помню сцену, когда герой моего отца уходил из жизни. Это было для папы очень личностное…

Я «пошла в актрисы» против воли родителей. И до 3 курса отец вообще не видел меня на сцене. Он даже сказал однажды, что я буду несерьёзно относиться к актёрской профессии, то заберёт мои документы из вуза. Да, то поколение актёров за свою фамилию отвечало, и примеров тому довольно много.

В середине 3 курса мы показывали отрывок в ЦДРИ. Папа тогда впервые увидел меня на сцене. И после спектакля он сказал мне, что ему за меня не стыдно. Вот она, – путёвка в жизнь!

– Несколько лет назад Театр им. Гоголя был реорганизован в Гоголь-центр. Репертуар существенно изменился?

– Да, здесь идёт всё по-другому. Когда Кирилл Серебренников ставил здесь свой первый спектакль – «Ёлка у Ивановых» Александра Введенского, он попытался соединить своих актёров и «стариков». И возрастные цензы перемешаны в его очередной постановке – «С.Т.А.Л.К.Е.Р.», премьера которой состоялась несколько месяцев назад.

– Вам комфортно работать с Серебренниковым?

– Допускаю любые способы изображения и подачи материала, но для меня должна быть более ясная цель, ответственность и понимание, ради чего ты это делаешь. Вероятно, в произведениях, которые берётся ставить Серебренников, цель есть. Но при этом в любой истории должен быть тот «свет в конце туннеля», к которому ты стремишься.

Ещё играю в антрепризе «Седина в бороду», с которой мы объездили весь Дальний Восток, были в Украине, Беларуси. В ней также задействованы: Анна Терехова, Светлана Пермякова, Наташа Громушкина, Мирослава Карпович, Сергей Колесников, Саша Головин – все разновозрастные. И я как раз за то, чтобы в спектаклях перемешивалось как можно больше поколений. Но при этом каждый должен играть свой возраст. Никакой молодой актёр не поймёт опыта, беды и счастья старика.

– Нередкий случай, когда в художественных фильмах главные роли сегодня играют непрофессиональные актёры. Вы этот «жест доброй воли» со стороны режиссёров и продюсеров одобряете?

– Человек должен знать свою профессию. Представьте, что произойдёт, если нас будут учить неграмотные учителя, лечить – неквалифицированные врачи, а жить мы будем в домах, построенных не строителями?

Когда ты «с улицы», молодой – часто используются твои внешние данные. А дальше это надо развивать и подтверждать, должна быть основа. Важно понимать, что с лёту хороших артистов не бывает. Ни в театре, ни в кино.

– Ваши родители всегда считали себя больше театральными актёрами. Об этом я узнал, прочитав одно из воспоминаний Бориса Петровича. А Ваша мама в своём интервью «Люберецкой газете» сама об этом рассказывала.

– Так оно и есть. В театре ты больше отвечаешь за свою работу. Это твоя ответственность, твоя свобода. Здесь ты живёшь от начала и до конца. Наверное, поэтому изначально театральные актёры не очень любят кино. Их стихия – театр.

Богдан КОЛЕСНИКОВ

Фото из архива Людмилы Чирковой