Литвинова анастасия хабибулловна
Андрюша Давыдов. Фото: Личный архив
Бабушка погибшего Андрюши Давыдова Светлана Владимировна, рассказывая мне о том, что их семья пережила за последний год, не может сдержать слез.
– Жизнь разделилась на до и после. Мало того, что ребенка потеряли, теперь еще и вынуждены бегать по инстанциям, чтобы добиться правды, – плачет она. – Совершенно здоровый ребенок умер в больнице, и будут ли виновные наказаны? Алина, моя невестка, она вообще до сих пор в таком состоянии, вы не представляете. На похоронах мы и ее чуть не потеряли, наглоталась успокоительных таблеток и попала в реанимацию. Жить там, в той квартире в Иванове, они не могут, все напоминает о сыне. Продали в родном городе квартиру, дети переехали к нам в Москву, но и это не помогло – семья распалась… Уголовное дело по факту гибели ребенка все еще расследуется.
Скорая:«Зачем вызвали?»
Кошмар для семьи Давыдовых начался 21 октября 2019 года: воспитательница позвонила из сада и сказала, что Андрея вырвало. Мама Алина тут же примчалась и забрала сына домой.
– До среды Андрюша оставался дома. Температура поднималась до 37,5 только в первый день. Были небольшие расстройства в пищеварении. Но аппетит не пропал, Андрюша был бодрый. Я давала ему лекарства. А в среду вечером, после того, как съел банан, его почему-то опять вырвало. Мы решили перестраховаться, вызвать скорую. Приехавшие врачи даже ворчали, зачем, мол, беспокоите понапрасну. С ребенком все в порядке, нет ни острого состояния, ни температуры, «обращайтесь к районному педиатру», – рассказывает «КП» Алина Давыдова.
Но мама все же настояла, чтобы их отвезли в больницу, на всякий случай.
«Мы мультики смотрели, а потом он умер»
– Нас осмотрел врач, взял только один анализ – мазок и тут же отправил на капельницы. Первую банку с глюкозой Андрюше прокапали нормально, ребенка ничего не беспокоило, мы с ним смотрели мультики в телефоне. А когда бутылки на капельнице поменяли, то с сыном начало происходить что-то страшное. Он плакал, кричал. Я испугалась, позвала медсестру. Но медсестра (Ильясова Марьям, как позже выяснилось) посмотрела и ушла со словами: «Ничего страшного». Я была одна с сыном в кабинете и не знала, что делать. А у Андрея уже глаза стали закатываться, губы посинели и он потерял сознание. Тогда я закричала на всю больницу: «Помогите!»
Прибежала медсестра, тут же извлекла иглу из ручки ребенка и снова куда-то убежала. Появился дежурный врач. А спустя еще какое-то время и реанимация. Меня выгнали из процедурного кабинета. Все кругом бегали, суетились. Тогда впервые я услышала: «Марьям, читать надо лучше». Я тогда не понимала толком, о чем речь, – плачет Алина. – Потом ко мне вышел врач и сообщил, что Андрюша умер. Только что мы с ним сидели вместе и мультики смотрели, а тут умер. Я не могла поверить своим ушам, мне стало очень плохо, все как в тумане. А медработники добавили: «Можете идти домой, вы свободны». Все. Никаких бумаг, ничего мне не дали. Не предложили даже банальной валерьянки. Ничего! Я пошла куда глаза глядят.
На полдороге женщину встретила мать Ирина Лебедева. И слава богу, иначе что было бы с Алиной в таком состоянии, непонятно.
– Мы вернулись в больницу. – рассказывает Лебедева. – Я стала требовать назвать причину смерти внука. К нам на минуту вышел врач, сказал, что не понимает, почему ребенок умер. Дочке стало плохо, она сознание потеряла. И только после моих криков ей принесли нашатырь. Врач так больше и не появился.
Никто не извинился
– На следующий день в больницу уже пошла я с сыном Денисом (отцом ребенка), – рассказывает Светлана Давыдова. – Но к нам никто не вышел. Сказали, руководства нет – ни главврача, ни завотделением. «Приходите потом». Когда? Нам же надо мальчика хоронить, нужны справки. Через щелку двери санитарка выдала пакет с вещами Андрюши – и все. Ни извинений, ни объяснений, ни поддержки. Мы писали заявления в департамент, в 1-ю ГКБ, требовали выдать нам информацию о проведенном лечении – ответа до сих пор не получили. Также больница проигнорировала запрос Росздравнадзора, за что даже была оштрафована.
Мать затравили в соцсетях
Департамент здравоохранения все же выразил соболезнования родственникам в местном СМИ. Правда, очень странные: «Начальник депздрава Артур Фокин назвал этот случай беспрецедентным. Скрывать его не стали (а можно было такое скрыть? – Ред.) и на официальном сайте разместили соболезнования родным и близким погибшего малыша, а также некоторые детали случившегося. В частности, известно, что малыш до поступления в больницу как минимум несколько дней болел… Организм был обезвожен. Юному пациенту назначили инфузионную терапию. Состояние малыша ухудшилось еще больше».
Мать погибшего мальчика Алину в соцсетях после таких извинений затравили. Сама, мол, виновата, довела ребенка до смерти.
– А через месяц пришли результаты ивановского судмед-эксперта. Он признал причиной смерти обезвоживание. Мы были просто раздавлены и возмущены, – вспоминают Давыдовы – Лебедевы. – На тот момент уже было заведено уголовное дело по факту смерти. Но следствие стояло на месте.
Хождение по мукам
– Я живу и работаю в Москве учительницей начальных классов. И стала ездить во все приемные – Бастрыкина, Минздрав, Жириновского… А другая бабушка, Ирина, она живет в Иванове, писала губернатору, местным депутатам, уполномоченному по правам ребенка в Ивановской области. В итоге это помогло. К нашему делу лично подключился руководитель СК по Ивановской области (на тот момент) генерал-майор Булаев, материалы передали в отдел по расследованию особо важных дел следователю Федору Почерникову, который очень тщательно взялся за расследование. Подняв всю документацию по закупкам, он сумел доказать, что в этот день в больнице в таких же емкостях был хлорид калия, хотя администрация больницы отрицала это. Он допросил всех, кто был в тот день на смене, и одна из свидетелей даже сказала ему, что медсестра Марьям бутылки перепутала, а емкость с хлоридом калия была спрятана. Он добился проведения еще одной судебно-технической экспертизы медицинских документов, которая подтвердила факты приписывания, зачеркивания, вырывания листов врачом, чтобы скрыть преступление в свое оправдание. Но и это было не все. Самое главное, была назначена, как это изначально и должно было быть, комиссионная судебно-медицинская экспертиза. И проводили ее не у нас в Иванове, а в Тюмени. В итоге эксперты пришли к выводу, что смерть Андрюши наступила именно из-за того, что был введен хлорид калия.
В итоге обвинения «причинение смерти по неосторожности вследствие ненадлежащего исполнения лицом своих профессиональных обязанностей» были предъявлены медсестре Ильясовой Марьям. «Находясь в процедурном кабинете… не убедилась в наименовании взятого ею из шкафа препарата и подключила в установленную Давыдову А. Д. систему внутривенного вливания стеклянный флакон с раствором калия хлорида 5%, фактически перепутав данный флакон с похожим». Дальше, как значится в следственных документах, Ильясова должным образом не отреагировала на призывы матери мальчика о помощи.
И лечащему врачу Мельникову Станиславу Валентиновичу, который «не назначил биохимический анализ крови и анализ крови на определение кислотно-щелочного баланса, в результате чего ошибочно определил степень тяжести указанного заболевания… и необоснованно принял решение о назначении инфузионной терапии (капельницы. – Ред.)». На совести врача еще и тот факт, что он не проконтролировал действия медсестры.
Одним словом, один не то назначил, другая не то влила. В итоге малыш умер.
Врач назвал себя невменяемым алкоголиком
– В сентябре 2020-го расследование было практически окончено. Дело было за подписью обвиняемой стороны. Наш адвокат настояла на том, что надо подавать иск еще и в гражданский суд, на компенсацию морального вреда. И тут опять начало происходить что-то странное. Перед первым заседанием судья предложила оформить неявку или закрыть дело, якобы потому что получить материалы из СК сейчас нельзя. Мы ничего не поняли, и тут же поехали к следователю, хотя и были у него буквально накануне вечером. Почерников встретил нас и сказал, что с этого дня у нас другой следователь. А новый заявил, что пока передача дела в прокуратуру задерживается, надо еще чего-то там подождать. И вот сейчас выясняется: оказывается, врач Станислав Мельников написал ходатайство в СК о том, что он не может участвовать в следственных действиях, так как у него тяжелое заболевание – органическое расстройство личности. И это так называемое заболевание у него возникло на фоне алкогольной зависимости! А ведь Алина еще тогда говорила нам, что ей доктор показался каким-то странным и с запахом алкоголя. При этом он до последнего времени работал в больнице заведующим детским инфекционным отделением!
– А с медсестрой что?
– Она успешно окончила нашу ивановскую медакадемию и сейчас учится дальше в научно-исследовательском институте в Москве. Надеется стать врачом, наверное. Мы просто уверены, делается все, чтобы виновные ушли от ответственности. Скоро год, как наш Андрюша умер. И до сих пор никто не понес наказания и даже не извинился перед нами. И в городе уже намекают, что «успокойтесь, ребенка все равно не вернуть». Вы тоже считаете, что нам надо успокоиться?
Мама погибшей в больнице Кристины Керселян с внучкой-сиротой на руках. Фото: Личный архив
А В ЭТО ВРЕМЯ
В другой части страны неожиданно умерла 22-летняя роженица
Медицинские ошибки не только самые страшные и самые дорогие, но и самые труднодоказуемые. И если родственникам Андрея Давыдова все же удалось добиться расследования, то семья Кристины Керселян только в начале этого пути.
Кристина умерла в городе Белореченск (Краснодарский край) сразу после родов. Молодая 22-летняя женщина. Никаких предпосылок или проблем со здоровьем не было. Врачи сказали: тромб оторвался, но отказываются выдавать родне документы. Идет следствие. А анонимно сотрудники больницы передают семье информацию, что причина смерти – банальная кровопотеря.
Кристина умерла сразу после родов
Фото: Из личного архива
– В 8 утра 11 июля 2020 года у нее начались схватки, в 9 отошли воды. Мы поехали в поселок Тульский, там нам отказали принимать, сославшись на карантин. В Майкопе тоже отказали. В итоге в 13.00 мы приехали в Белореченскую ЦРБ, – рассказывает сестра погибшей Лаура Тарабрина. – Дежурный врач Гаспарян Наталья взяла без лишних вопросов. Спустя 3 часа приняла решение сделать кесарево (плод был крупный, 3600 граммов). В 17.00 того же дня Кристину прооперировали, в 20.18 она последний раз разговаривала с мужем по телефону. Речь у нее была какая-то несвязная, мы решили, что это после наркоза… Дома начали уже отмечать рождение девочки. А в 2 часа ночи нам позвонили из морга и сказали, что Кристина умерла. Когда мы примчались в больницу, вышла врач и сказала, что она умерла от тромба в легком. Тело нам показать отказались, так как морг в выходные дни закрыт. Но это не помешало им тайно провести вскрытие и судебно-медицинскую экспертизу. Естественно, заключение патологоанатома совпало со словами врача: тромб в легком. Пропали анализы из ее медицинской карты. Есть еще множество фактов, указывающих на халатность медперсонала. Сейчас заведено и уголовное дело. Назначили новую экспертизу, ее результаты ждут не раньше, чем через 3 месяца. Врачи отказывались нам выдавать документы, ссылаясь на закон. Мы наняли адвокатов, пытаемся хоть как-то узнать правду. Два месяца сестры уже нет, а мы до сих пор не знаем ничего о ее смерти.
МНЕНИЕ ЭКСПЕРТА
Отсидел два года – и снова к пациентам
Президент «Лиги защиты пациентов» Александр Саверский считает, что вся система сейчас заточена не на решение таких проблем, а на их сокрытые.
– По статистике СК, за 2017 год к ним от пациентов поступило порядка 6000 обращений, уголовные дела в итоге завели по 2000, а до суда дошли всего 200. Доказать уголовную вину врача очень сложно, потому что нет системы, все делается в ручном режиме. Я считаю, что вообще надо уходить от уголовных дел и переходить в поле административной ответственности. Потому что тот же тюремный срок
на 2 – 3 года ничего не решает, недобросовестный медик выйдет и снова продолжит лечить. Хороший пример – ПДД с обширной градацией наказаний. Мелкое нарушение – штраф, крупное – лишение прав, ну есть и уголовная ответственность у водителей. Примерно так же должно быть и в медицине. Пациент подал жалобу, Росздравнадзор ее быстро рассмотрел и определил – запретить врачу пожизненно заниматься своим делом или отдать под суд. А так, как все выглядит сейчас, совершенно не решает проблем, а лишь способствует всем этим махинациям с сокрытием вины. Никто же в тюрьму не хочет.
Члены движения «Ветераны боевых действий за справедливость» пожаловались президенту Владимиру Путину на недостаточную государственную поддержку участников боевых действий — в Афганистане, Чечне и даже Сирии. В открытом письме ветераны недавних конфликтов просят приравнять их статус к статусу ветеранов Великой Отечественной, поднять размер ежемесячной выплаты до уровня МРОТ, обеспечить жильем и внеочередным медицинским обслуживанием. В Госдуме признают проблему с господдержкой таких ветеранов, но указывают, что решение «потребует дополнительных расходов».
Движение «Ветераны боевых действий за справедливость» создал в июле 2020 года «афганец» Сергей Клочко (служил в 15-й отдельной бригаде спецназа). По его словам, к движению присоединились более 3 тыс. человек. Как уточняет господин Клочко в письме президенту, организация создана «с целью исправить несправедливость в отношении ветеранов боевых действий как защитников интересов России во всех военных конфликтах после Великой Отечественной войны».
Ветераны жалуются президенту, что их жизнь «в последние годы значительно ухудшилась» — а вот социальные гарантии от государства «не менялись в лучшую сторону несколько десятилетий».
Как следует из письма, сейчас закон гарантирует «внеочередную установку домашнего телефона», «преимущественное положение при вступлении в садовые товарищества», «дополнительный отпуск до 35 дней без сохранения зарплаты», а также «внеочередное медицинское обслуживание и приобретение билетов на транспорте».
В движении эти льготы называют «издевательством», ведь домашними телефонами никто уже не пользуется, да и вступать в садовое товарищество не нужно — достаточно купить участок. «Никто не рискнет требовать от работодателя 35 дней отпуска без риска остаться без работы,— признаются участники боевых действий.— А купить билет на электричку без очереди ветерану лучше не пытаться, если не хочешь косых взглядов от сограждан».
«Фикцией» в письме названа и очередь на улучшение жилищных условий. С 2005 года финансирование программы перешло в ведение регионов, и большинство из них говорят об отсутствии средств.
«А те, кто может, ссылаются на унизительный пункт, согласно которому ветеран сначала обязан доказать, что он нищий, а лишь потом, что он воевал,— говорят авторы письма.— А если твоих денег достаточно для жизни, но недостаточно для приобретения жилья — ты недостоин жилья от государства».
В том же 2005 году был принят закон о монетизации льгот: государство пообещало выплачивать ветеранам ежемесячную компенсацию. В письме утверждается, что сейчас она составляет 3062 руб. Но больше всего, как следует из письма, военных разочаровала пенсионная реформа 2018 года: «Вместо того чтобы сократить срок выхода на пенсию ветеранам боевых действий, заслужившим это право тяжелым военным трудом и риском для жизни, его увеличили, как и всем».
Участники движения просят Владимира Путина «поднять уровень социальной защиты ветеранов боевых действий до уровня социальной защиты ветеранов Великой Отечественной войны». По их словам, различные объединения военных уже обращались с таким предложением в Госдуму, Совет федерации и профильные министерства, но ответ был всегда один: «Нельзя даже сравнивать подвиг защитников Родины в годы Великой Отечественной войны и ветеранов боевых действий». «Мы не принижаем подвиг фронтовиков, ибо сами ходили под пулями, переживали обстрелы и испытывали все тяготы войны и страданий в Афганистане и других военных конфликтах,— говорится в письме.— Однако нога, оторванная миной в Сталинграде, на Пандшере или под Грозным, болит одинаково. И кровь, пролитая солдатами под Москвой, в Афганистане или Чечне, была такая же красная». Авторы письма считают, что заявления о «кощунственности» сравнения с фронтовиками делаются для экономии бюджета. «Однако для ветеранов боевых действий дополнительные средства — это не попытка урвать побольше денег, а минимально необходимая поддержка для выживания»,— говорится в письме.
Члены движения приложили к письму свой законопроект с поправками к закону «О ветеранах».
Они предлагают предоставить ветеранам боевых действий право досрочного выхода на пенсию в 55 лет, а размер компенсации привязать к МРОТ. В поправках предусмотрена возможность получить жилье за счет государства (независимо от даты постановки на учет и материального положения) либо деньги на его приобретение. Также ветераны предлагают государству компенсировать расходы на съем или содержание жилья, взносы за капремонт и плату за ЖКХ. Помимо этого, законопроект предлагает ввести пожизненное предоставление жилья по соцнайму для ветеранов, которым после их смерти могут пользоваться супруги. «Без хорошей пенсии, без трудоустройства, без хорошего медицинского обслуживания ветеранов самолеты, ракеты и танки в итоге окажутся просто железом,— говорится в письме Владимиру Путину.— На котором никто не захочет воевать и рисковать своей жизнью, зная наперед, что государство о нём не будет должным образом заботиться».
Опрошенные “Ъ” представители других ветеранских организаций поддержали инициативу. Секретарь Союза ветеранов Сирии Роман Колганов сообщил “Ъ”, что «только приветствует» появление такого законопроекта: «У многих наших ветеранов сложное финансовое положение, многие живут в глубинке, рядовые, некоторых нет в живых, и остались их семьи». Основатель движения «Ветераны России» Ильдар Резяпов рассказал “Ъ”, что в государственной поддержке в стране нуждаются около 1,5 млн ветеранов боевых действий: «И все эти проблемы назрели давно». Председатель московского отделения организации военных инвалидов «ВоИн» Олег Озеров также назвал инициативу «правильной». По его словам, в проекте предлагаются «логичные гарантии», по поводу которых военные инвалиды неоднократно обращались к властям.
Лидер Российского Союза ветеранов Афганистана, экс- депутат Госдумы Франц Клинцевич подтверждает, что ветераны всех локальных войн нуждаются в социальной поддержке государства. «Проблемы с жильем и выплатами мы поднимали неоднократно, но нам в таких инициативах каждый раз отказывали,— рассказал “Ъ” господин Клинцевич.— Однако под лежачего лейтенанта кизлярский коньяк не течет, и считать инициативу пусть даже маленькой организации популизмом я не буду. Люди вправе требовать поддержки у государства, интересы которого они защищали с оружием в руках». Заместитель председателя общественной организации ветеранов «Боевое братство» Геннадий Шорохов сообщил “Ъ”, что «Братство» намерено выступить с собственной инициативой приравнять ветеранов Афганистана к ветеранам ВОВ и значительно расширить меры их социальной поддержки.
Глава комитета Госдумы по социальной политике и делам ветеранов Ярослав Нилов рассказал “Ъ”, что подобные законопроекты уже поступали в парламент, но не поддерживались правительством, так как требуют дополнительных расходов.
«Действительно, закон о ветеранах достаточно старый, но в него регулярно вносятся поправки,— заявил Ярослав Нилов.— Например, на прошлой неделе мы приравняли статус жителей осажденного Севастополя к ветеранам ВОВ, все меры соцподдержки теперь распространяются и на них. Что касается ветеранов боевых действий, то приравнивание их к ветеранам ВОВ не представляется возможным. Такие предложения вызывают много вопросов у ветеранских организаций, узников концлагерей и тружеников тыла». С последним тезисом Сергей Клочко категорически не согласен: «Нам часто сами фронтовики замечают, что со стороны государства для ветеранов боевых действий социальный пакет несправедливо хуже, чем для них».
Отметим, что предложение предоставить льготы и меры социальной поддержки отдельной категории граждан — в данном случае участникам боевых действий — идет вразрез с направлением развития системы соцзащиты в последние несколько лет. Сейчас правительство все больше ориентируется не на категориальные, а на индивидуальные потребности в государственной помощи, распределяя ее по принципам адресности и нуждаемости. Примером такого подхода могут служить введенные в 2018 году выплаты на детей в возрасте до трех лет, доступные только малообеспеченным семьям. В перспективе проверка уровня доходов получателей помощи будет только усиливаться — благодаря увеличивающимся возможностям контроля у Федеральной налоговой службы. Вероятнее всего, проблемы поддержки ветеранов будут решаться в комплексе с развитием системы поддержки для представителей силовых структур — как раз они до сих пор обладают рядом пенсионных и социальных льгот только по факту своей работы.
Мария Литвинова, Анастасия Мануйлова