Если бывший муж чеченец
Как правило, русско-чеченские браки заключаются между мужчинами с Северного Кавказа и русскими женщинами. Наоборот практически не бывает. Чеченки чрезвычайно редко выходят замуж за русских и вообще за иноверцев — этого никогда не позволит мусульманская семья.
На форумах, посвященных таким межнациональным и межконфессиональным семейным отношениям, традиционно присутствует куча негатива. Любовные лодки терпят крушение, разбиваясь о разный менталитет.
К счастью, счастливых пар тоже немало. Чеченец Алихан Джамулаев и его русская жена Галина Гайнанова уже почти пятнадцать лет вместе.
…Когда-то, много лет назад, в самом конце восьмидесятых, мы жили по соседству и были шапочно знакомы. Галину знал весь дом: она уверенно раскатывала на бордовой «семерке». Тогда личные автомобили имелись далеко не у всех, а уж молодые женщины за рулем вообще привлекали всеобщее внимание. Галине было 25 лет. Она работала директором крупного гастронома и руководила большим коллективом. Голос у нее всегда был командный.
Этой весной мы случайно столкнулись на улице. Встретились как старые знакомые. «Собираюсь в отпуск!» — поделилась Галина. — «Далеко?» — «В Грозный!» — «В Грозный?!» — мне показалось, что я ослышалась. — «У меня муж — чеченец! — объяснила она. А потом неожиданно добавила: — Чеченцы и ингуши должны жениться на своих женщинах!»
Они очень разные. Он спокойный, рассудительный, мечтательный, с негромким голосом. Она — живой огонь, шаровая молния. Шумная, быстрая, душа нараспашку. Вспыхивает по каждому поводу и тут же отходит, говорит то, что думает. Это про таких, как Галина, написал Некрасов: «Есть женщины в русских селеньях…» В роли покорной жены мусульманина я не могла ее представить.
Они встретились в зрелом возрасте, когда люди обычно не совершают опрометчивых поступков и не принимают скоропалительных решений.
Он на три года старше. У обоих это не первый брак, и даже не второй. У него трое детей, у нее — двое. В общем, пятеро на двоих. Русская внучка Галины в своем чеченском деде души не чает.
— В первый раз я оказалась в Грозном в 1988 году, на свадьбе у друзей, — вспоминает Галина. — Меня тогда многое поразило. В чеченском доме, когда приходят гости, женщины всегда отдельно от мужчин. Даже молодожены вместе не сидели, там это не принято. Юная супруга скромно стояла в углу комнаты и вела себя очень тихо, не поднимая глаз и ни с кем не разговаривая. Присесть ей было нельзя — это выглядело бы как неуважение к старшим. И уж, конечно, я не могла подумать, что когда-нибудь сама выйду замуж за чеченца. Но через 16 лет жизнь все-таки свела меня с Алиханом.
За несколько месяцев до их встречи Галина стала вдовой — муж, с которым они прожили двадцать счастливых лет, трагически погиб. Дом — работа, все остальное оставалось за скобками.
С Алиханом они познакомились в 2004-м, во время второй чеченской войны. Он давно жил и работал в Москве. По отношению к себе никакой враждебности не испытывал: его никогда не принимали за «лицо кавказской национальности».
— Чеченцы — самый справедливый народ, — говорит Алихан. — Но чуть что — здесь всегда виноваты чеченцы. Мы независимы, за это нас и не любят. Но кто мог подумать, что между нашими народами будет война?
Он вспоминает, как в 1996-м ему позвонил старый друг Александр Пантухов, бывший первый заместитель начальника ГУВД по Смоленской области. В первую чеченскую кампанию он возглавлял криминальную милицию временного управления МВД РФ по Чеченской Республике.
— Я был в Москве, а он в Грозном. Позвонил: «Алихан, домой собираешься? Как приедешь, дай мне знать — есть разговор». Я поехал в Грозный, чтобы забрать семью. Сын уже находился в нашем селе, а дочки с женой жили в городе. У нас была квартира в Черноречье. Рано утром, еще не рассвело, стучат в дверь. Открываю: стоят боевики: «Уходите, начинается война!» Мы выскочили из дома и пошли в другой конец поселка. По пути встретил товарища, он позвал в подвал. И тут как началось! Бомбили так, что мы 18 дней не могли выйти из подвала. Хорошо, что у людей были запасы продуктов, иначе умерли бы с голода. Когда появилась возможность, отвез семью в село, а сам вернулся в город и встретился с Пантуховым. Он спросил: «Поможешь вытаскивать российских пленных?»
Алихану выдали пропуск для беспрепятственного прохода через все блокпосты.
— Ездил в горы и спасал людей, — просто говорит он. — Многие обязаны мне жизнью. Деньги никогда не платил, потому что считаю это унизительным — давать за человека выкуп. Не всегда получалось договориться. Мне говорили: «Что ты делаешь? Ты же чеченец! Это солдаты, они приехали нас убивать!» Я объяснял: «Да, это солдаты, но они воюют по приказу. У них нет другого выхода». Забирал пленных, привозил Саше и сдавал по акту, что солдаты здоровые, не избитые.
— А чеченцев тоже вызволяли из плена?
— Спасал. Часто случалось, когда молодых ребят, которые просто стояли у дома, хватали российские солдаты и увозили только за то, что у них не было при себе документов. Матери этих пленных приходили ко мне и умоляли помочь ради Аллаха…
■ ■ ■
Алихана привела к Галине общая знакомая. Зашел в гости попить чайку и остался навсегда. Это была любовь. Та, которая случается с первого взгляда и которая сметает все преграды. Ради Галины Алихан оставил свою семью.
— Семья была и есть, — не соглашается со мной Алихан. — Я не ушел от семьи. Полностью обеспечивал, навещал. Семья всю жизнь со мной. Пока я живой, так и будет.
— Как вы жене объявили, что не будете с ней больше жить?
— Она была в курсе, я с первого дня ничего не скрывал.
— Неужели ваша чеченская жена кротко восприняла уход мужа к другой женщине?
— Да, все было цивильно, спокойно. Я ведь их не бросил.
Пока мы говорим, Галина то и дело стирает тряпкой несуществующую пыль. Но, услышав слова мужа, мгновенно взрывается: «Спокойно?! Его жена звонила и проклинала меня! Но теперь мы как подружки. Я очень хотела, чтобы ее младшая дочь Амина осталась у нас, но они вернулись домой, в Чечню».
…Многие друзья и знакомые Галины ее выбор восприняли настороженно. Если и приглашали в гости, то одну, без Алихана. Те, которые знали ее по прежнему мужу, вообще отвернулись.
— Свадьбы как таковой у нас не было. Его родня меня не сразу приняла. И моя семья была против. Дочка встретила Алихана в штыки и даже перестала со мной общаться. Сын тоже меня не поддержал, — вспоминает Галина трудное начало своей семейной жизни. — И мама чуть в обморок не упала, когда я сказала, что выхожу замуж за чеченца. Дело в том, что моя мама глубоко верующая, она ходит в церковь, соблюдает посты. Мама мне повторяла: «Дочка, не дай бог, он предложит тебе перейти в ислам!»
— Мое мнение такое: для правильного человека религиозная и национальная принадлежность не имеет значения, — философски замечает Алихан. — Для него каждый как брат или сестра. У меня много друзей разных национальностей, они знают меня в первую очередь не как чеченца, а как человека.
— Он никогда не требовал, чтобы я стала мусульманкой, — подтверждает Галина.
— Но обычаи, наверное, приходится соблюдать?
— В первое время Алихан мне делал замечания: «Переоденься!» Перешла на длинные юбки, о брюках я вообще забыла, потому что это исключено. Руки голые тоже нельзя, блузка должна быть только с рукавами, — делится Галина. — В моем гардеробе нет открытых, облегающих нарядов. Когда гостила в его селе, не снимала платок с головы. Там у каждой женщины целая коллекция платков.
— В чем еще ты перестроилась?
— У них принято по-другому принимать гостей. Если в дом приходят люди, я должна накрыть стол. Сначала едят только мужчины. И лишь потом женщины могут сесть за стол. Даже в Москве соблюдаю этот порядок: подаю еду и выхожу. Такие традиции. Но я не могу сказать, что ощущаю себя «рабыней Изаурой». Чеченцы относятся к женщине с почтением, потому что она прежде всего чья-то мать, сестра, жена, дочь или невеста. Женщин приветствуют только стоя, мужчина здоровается первым.
— Кто у вас в семье обычно готовит?
— У нас нет такого разделения. Иногда я, иногда муж. Кстати, Алихан прекрасно готовит. На столе обычно рыба или говядина. Свинина и спиртное полностью исключаются.
— Мне кажется, чеченцы очень сдержанно проявляют свои чувства. Вот Алихан готов рассуждать на разные темы, но только не о семейных отношениях…
— Да, эта тема табу. Чеченцы свои чувства никогда не выставляют напоказ. Какое — поцеловать? На людях дотронуться даже нельзя. Под ручку с мужем ходить не положено. Алихан мне никогда не сказал, что любит меня. Это у них не принято. Я знаю одно: если бы ему было плохо, он бы со мной не жил.
— Ты можешь ему что-то запретить?
— Запретить ему я ничего не могу, он все равно сделает по-своему. Могу только посоветовать.
— Алихан, а вам не предлагали жениться на чеченке?
— Спрашивали: «Почему не женишься?» Отвечал: «Я женат». Надо было приезжать в гости, себя показать. Вот она приехала, и больше мне таких вопросов не задавали.
■ ■ ■
На родине мужа, в селе Хамби-Ирзи, что в Ачхой-Мартановском районе Чеченской Республики, русскую невестку встретили очень доброжелательно. Галина навезла подарков: кому пылесос, кому сервиз. Главное — никого не забыть.
— Все радовались: «О! Наша московская сноха!» Я приехала в Рамадан — месяц поста. Столы начинали накрывать за час до заката. Есть можно было до трех часов утра, а потом весь день — воздержание от еды и от питья. Когда начался праздник Ураза-байрам, гости шли потоком. Во дворах ворота открываются в 7 утра и не закрываются до вечера. Никаких наружных камер, и ощущение безопасности. Я не боялась отпускать маленькую внучку погулять, она за два дня познакомилась почти со всем селом.
— Что удивило?
— Бросилось в глаза, что за месяц я не встретила ни одной собаки. Никто не гуляет с собаками, даже во дворе ни у кого нет. Вот кошек много. Но даже они место свое знают!
— Односельчане не удивлялись, что у Алихана русская жена?
— Нет, в Чечне много браков с русскими женщинами, но сейчас часто бывает: у него в России жена и на родине жена, и они обе об этом знают. Он не скрывает, что у него, к примеру, пятеро детей и две жены. Сестры ему говорили: «Женись здесь!» Знаю, что присватывали ему невест. В Чечне много одиноких женщин, которые моложе моего мужа на 15 лет. Я Алихану сразу сказала: «Женись, если хочешь, но я никогда не буду второй женой!»
— Разводы в Чечне не редкость?
— Разводов много. Бывает, через два-три месяца возвращают жену обратно. Она, конечно, может опять выйти замуж, но дети, особенно мальчики, остаются с отцами.
— Так как мужчин мало, надо жениться и два, и три, и четыре раза, — невозмутимо говорит Алихан. — Это ничего не нарушает в жизни, наоборот, помогает. Конечно, есть мужчины и женщины, которые думают не так, как я.
— Как вам кажется, это ваш последний брак?
— Этого мы еще не знаем, — говорит с едва заметной улыбкой.
— Сейчас поговоришь, — незамедлительно реагирует Галина. — Соберу чемодан — и вперед, на поезд Москва—Грозный. Алихан закреплен за мной, как земля за колхозом. (Смеется.)
— Пока мыслей о разводе у меня нет, — спокойно продолжает он. — Я ни разу не пожалел, что женился на Галине, хотя человек она сложный. Она очень импульсивная. Если бы на моем месте был другой, уже поубивали бы друг друга.
— Потому что я что думаю, то и говорю, — заявляет Галина.
— Это и губит людей, — рассуждает Алихан. — У нее взрывной характер, а такие моменты рушат все: и семейные, и дружеские связи. Если бы я говорил то, что думаю, со многими были бы другие отношения. Нельзя говорить человеку, что он дурак. Он не дурак, он неправильно воспитан и просто не понимает, как себя вести в семье и в обществе.
— Галя, а ты могла бы переехать в Чечню навсегда?
— Могла бы, но у меня здесь родители, дети, внучка. Куда я без них? Мне в Чечне многое нравится. Например, я за кровную месть. Чеченец, прежде чем что-то сделать, подумает тысячу раз, потому что за его поступок будет отвечать весь род. У них нет такого, чтобы брат с сестрой судились из-за жилплощади: все вопросы решает клан. Если чеченский ребенок остается без родителей, его обязательно возьмут родственники. Там нет домов престарелых. Если кто-то тяжело заболеет, ухаживают все близкие по очереди. Чеченцы очень почтительно относятся к старшим. Родители входят в дом, дети встают в знак уважения. Когда кто-то умирает, все женщины рода собираются и приносят продукты. Там принято три дня после смерти приносить соболезнования. Всех чеченцев, которые умирают в России, везут хоронить на родовое кладбище в своем селе.
— Мне кажется, у вас счастливая семья. Ты по-прежнему считаешь, что чеченцы должны жениться только на своих женщинах?
— Да, хотя мне повезло, что я встретила такого человека, как Алихан. Но, если честно, нам, никогда не знавшим традиционных для этого народа ограничений, трудно жить по их строгим правилам. Не садиться за стол, за которым едят мужчины, не носить открытую одежду, вставать, когда входят старшие, считаться с мнением родни мужа — вроде бы мелочи, а на самом деле это абсолютно другой мир…
Источник
Импульсивный, нахальный (скидка на юный возраст), мог впасть в ярость. Но после одного из наших первых скандалов, а конкретно фразы “Молчи, женщина, я тут главный” я … перестала с ним разговаривать. Сказать, что это было для него шоком, – ничего не сказать. Три дня молчания. На первый бесился, на второй молчал и изредка проявлял вспышки агрессии (по отношению к самому себе и ситуации в целом), на третий – чуть ли не на колени встал. После этого вся его ярость трансформировалась в энергию для занятия бизнесом. В отношениях же он был спокойным. Даже замуж предлагал выйти, но я решила вернуться в Нью-Йорк и продолжить учёбу, что он счёл личным оскорблением.
Тогда мне казалось, что я нашла “секрет” управления мужчинами. Позже выяснилось, что просто синастрия была благоприятная, а печать несчастья к планетам Рамзана, лишала его силы воли перед моим молчанием (я так прочитала аспект, может, ты другие определения подберёшь). Солнце и У7 в IX доме затянули, и через пять лет я собиралась замуж за Амира. Не чеченец, татарин, чистокровный и породистый. Красивый (по умолчанию, при Льве на DSC других мне предлагать не надо). Знала, что в теории татарин может изменить, но была готова к “переходному” этапу и полна надежд “сломать стереотип”. С первой изменой я столкнулась через полгода брака (в период “до свадьбы” в подобном он замечен не был). Узнала, демонстративно провела телефоном под носом, начала слушать детский лепет: извини, бес попутал, я изменюсь… И я замолчала. Как и раньше, включила игнор. Очень удивилась, когда оказалась, что на мой игнор ему откровенно посрать. Именно в такой грубой форме. “Молчишь? Ну молчи. Я к бабам”, – словно говорил он мне те пять дней, что я с ним не разговаривала. Не горевал, не молил прощения, не истерил. Ему просто было на-пле-вать. Просыпался, уходил из дома, в 23 возвращался, пил вискарь, ложился спать. На десятый день я закрыла дверь в комнату, так он ушел в гостевую. Развелись почти сразу после этой ситуации, имущества общего и детей не нажили, поэтому всё прошло быстро, гладко и без суда.
Второй брак был с чеченцем. Расписались по его инициативе после того, как тест показал беременность. Вопрос религии ребёнка даже не обсуждался, я по умолчанию носила “сына Аллаха”. Свадьба была шикарной, гуляли сначала в Москве, потом в Грозном. И вся моя беременность была похожа на рай. В какой-то момент я успокоилась и просто тихо радовалась жизни. Всё закончилось, когда родилась Амина. Нет, Саид не девочке расстроился. Хотя, скорее всего, расстроился, просто виду не показал. Изменилось отношение в целом, меня пытались загнать в рамки ислама. И доля моя должна была стать типично исламской, несмотря на то, что готовить и стирать ему было не надо (дом был полон прислуги). Чтобы ты понимала, мне, например от слова “совсем” запрещалось выходить в The Most, Soho. “Ты – жена!” – вот и вся причина. Хотя это просто тусовка, встреча с друзьями, голой же я плясать на шесте в обществе эскорта не собиралась!
По некоторым вопросам я давала отпор, словно отвоевывала свое право жить полноценно. Ведь мне, европейке по умолчанию (родилась в Москве, выросла в Европе, училась в Америке, в Москву вернулась только в 26 лет, о чём не жалела ни дня), у которой равенство и толлерантность заложились где-то на подкорке, отпрашиваться у мужа в магазины казалось чем-то невозможным… Его это злило, охлаждение ощущалось. Когда я узнала, что он изменил, я даже не удивилась. На какое-то время даже приняла то, что у него под сраку лет (по “их” меркам) появилась идея фикс – сделать сына и особо не выносила ему мозги. Но что-то шло не так, рождались одни девочки (до знакомства со мной были две внебрачные дочки, в нашем браке дочь). Братья подкалывали “Ты что, человека зачать не можешь?”…
Когда Амине исполнилось два года, я узнала, что у неё родилась третья единокровная сестра. Тот день помню как будто вчера было: Саид за ужином мне пожаловался, что зря оплатил роды в элитной клинике какой-то студентке. После этого я начала смеяться. Мне просто прикольно было от всего этого. Ты представь, муж жалуется жене, что на стороне опять “промах”! Это было и дико и сюрреалистично одновременно. Это было словно не со мной, и психика дала такую своеобразную реакцию. Саид решил, что смеюсь я над ним и начал орать. А у меня смех превратился в истерику. Я просто сидела за столом и плакала, а он уехал. Ещё через три дня я подала на развод. Проблем с разделом имущества или определением места жительства Амины не было, возможно, потому, что дочь. Если бы был сын, пришлось бы договариваться и менять на недвижимость, как это было у Орбакайте, например.
Уже почти три года я формально без мужа. Любовники есть, но приводить их в дом не могу просто потому что брак с чеченцем что-то изменил во мне. Сейчас, например, я не могу просто дочке показать другого мужика. Пусть растет с пониманием, что папа у неё один. Ей так проще будет, всё-таки сейчас формально она мусульманка. Если захочет изменить религию, я буду только “за”. Не потому, чтоя против ислама. Просто сейчас ей почти пять, и то лидерство, которое так не любит в женщинах Саид, в ней есть. Я это лидерство в дочке не ломаю. Мне он говорит, что я “воспитываю его дочь как падшая женщина” и регулярно пугает тем, что отвезет её к родне. На деле дальше угроз не выходит. Во-первых, мои родители люди уважаемые, его роднёй – в том числе. Во-вторых, у него сейчас проблема посерьёзнее. Весной родилась уже шестая дочь, и он реально в шаге от того, чтобы начать посыпать голову пеплом. “Я не в состоянии сделать сына?!?!” – жаловался он мне в мае. Я едва сдерживала себя, чтобы не засмеяться. Понимала, что прибить от злости может.
Самое забавное, что тянет меня по прежнему на “нерусских”. Все любовники с южной кровью в жилах, представить себя с другим не могу просто потому, что не могу. Но в брак с кем-то из них я вступлю вряд ли, хотя предложения случались. Два брака с мусульманами убедили меня, что отношения с человеком другой религии – это труд, притом труд – каторжный. Особенно тяжело в браке с представителем ислама, ибо для них репутация Аллаха даже не ставится под сомнение. Если я, девушка, воспитанная в христианстве, принимаю как католицизм, так и буддизм и даже атеизм, то для них всё люди, отрицающие существование пророка Мухаммада, это нелюди в принципе. Точнее, люди, но глупые, что ли… Тяжело это, право тяжело. Тяжело быть постоянно “не такой” для супруга.
(с) Юлия, г. Москва.
Это письмо моей постоянной клиентки, ну и по совместительству – ученицы. Изначально я попросила её описать природу VII дома (мне это нужно было для обновления теоретической базы), но получилось полноценное письмо в рубрику “От первого лица”. Посвятить свою историю Юлия решила тем русским девушка, которые спят и видят себя в браке с “брутальными” кавказцами.
Вам, в свою очередь, задаю вопрос: а есть ли у вас удачные примеры брака русских мужчин и женщин с представителями других религий / национальностей? Если да, то как они смогли придти к компромиссу, и как долго длился период “притирки”?
Подпишись на мой блог!
Промо, реклама и пиар.
За что я обычно баню.
Follow me: vlasova_rus