Бывший муж гурченко иосиф кобзон

Много раз я слышал от Иосифа Кобзона: о чем угодно, но только не про Людмилу Гурченко.

…Но вот – ноябрьская ночь. Мы только что приехали из Донбасса. Сидим в аэропорту одного из южных городов, ждем рейсового самолета. Иосиф Давыдович вслух размышляет…

– 2 часа еще до отлета. Может, минералочки и бутербродов. Будете?

– Да можно…

Садимся за стол. Я на всякий случай включаю диктофон. Кобзон равнодушно смотрит на мою технику…

«Машку я в первый класс отводил»

– Иосиф Давыдович, недавно по ТВ прошел фильм «Людмила Гурченко». Там есть певец по имени Вадим. И все сразу узнают в нем Кобзона.

– А мне предлагали в этом фильме сыграть самого себя. Но я сразу отказался.

– Вы даже сценарий не почитали?

– Я и не хотел. Зачем? Вот, допустим, интервью – жанр документальный, это нормальное явление. А художественный вымысел о звезде… Я не считаю это правильным. Кто-то подходил ко мне, к Неле (Неля Кобзон – супруга Иосифа Давыдовича. – А. Г.). Как же фамилия артиста, который должен был играть меня? Кажется, Деревянко. Он сказал Неле: «Можно я понаблюдаю немножко за Иосифом Давыдовичем?» Это было на «Кинотавре». Она говорит: «Зачем?» – «А мне нужно его играть». И Неля мне говорит: «Тебя играть будет артист Павел Деревянко». «Не мой типаж», – отвечаю. Правда, он и не играл.

– Там есть кадры, как вы ведете в цирк Машу, дочку Гурченко, потому что Людмиле Марковне нужно было идти петь на концерте.

– Машка была очень обаятельным ребенком, очень хорошим.

– А вы правда гуляли с ней?

– И в цирк водил, и гулял. И в первый класс отводил.

– Маша хорошо в школе училась?

– Плохо.

– И как вы с ней занимались?

– Да я всего три года с Люсей-то прожил. Но с ребенком занимался, да.

– Вы уроки не делали с ней?

– Нет. Слава богу. Купервейс (еще один муж Гурченко, следующий. – А. Г.) попал.

– Гурченко там в фильме взрывная такая. Вы там такой добрый, всем все дарите.

– У нее характер был мужской, у Люси. Ты ей слово, она тебе десять. Она спиной чувствовала. Вот просто посмотришь на красивую женщину, она вроде как спиной сидит, не видит. Тут же поворачивается… Знала, что сказать. И умела… Но добрая была. И талантливая, конечно, безумно.

«Стирать и пылесосить не помогал»

– А как родители Людмилы Марковны относились к вам?

– Очень хорошо. У нас были самые теплые отношения. Сначала они жили у нас на Маяковке, когда переехали в Москву, а потом я поменял их квартиру харьковскую на московскую, на Ордынке. Когда Люся уезжала куда-то на съемки, ее родители Леля и Марк Гаврилович жили у нас на Маяковке, чтобы за Машей ухаживать. Там, конечно, самым колоритным в семье был Марк Гаврилович. Он был баянист, и они с Лелей, мамой Люси, подрабатывали летом в пионерском лагере, он работал массовиком-затейником. Он был очень ревнивым, ревновал Лелю, гонялся за ней в этом коммунальном дворе в Харькове. А когда я их перевез в Москву, он уже был спокойным.

– А вы именно тогда татуировки свои сводили, в то время?

– Нет, гораздо раньше. Руки я свел в самом начале 60-х, а с Люсей я познакомился и мы начали жить в 67-м. Мы познакомились в ресторане ВТО (Всероссийского театрального общества. – Ред.). В ВТО прошел фильм «Шербурские зонтики», мы спустились в ресторан, и там завязалось знакомство.

– Вы в нее влюбились или она в вас?

– Я думаю, что это было такое взаимное влечение. Вначале я был влюблен, как и вся страна, в «Карнавальную ночь».

– Вы за ней ухаживали?

– Ездил к ней на съемки. Она снималась в фильме «Белый взрыв» в Крыму. Там я познакомился со Славой Говорухиным.

– А почему вы детей так и не завели? Все-таки три года жили.

– Видимо, она не могла.

– А по дому вы помогали Людмиле Марковне – варить, картошку чистить, пылесосить?

– Крайне редко. Я не пылесосил. У нас была маленькая квартира.

«Не любила, когда я выпивал»

– Не было ревности творческой? Кто из вас круче?

– Кто круче? Ее, конечно, испортила популярность, внешность. Она хотела играть в театре. Но куда бы она ни предлагала свои возможности, все предлагали сразу койку. И в кино, и в театре. Все сначала предлагали ей физическую близость. Это ее злило. Она была такой обозленной.

– А гонорары вы как делили – у вас бюджет был общий?

– Абсолютно общий. Я зарабатывал. Она тогда не зарабатывала. Тогда крайне редко ее приглашали.

– Не было задумки, чтобы она фамилию поменяла, вместо Гурченко – Люся Кобзон?

– Никогда. К тому времени, когда мы встретились, у нее была очень звонкая своя фамилия.

– А вы ревнивый были муж?

– В общем, не очень. Вот однажды мы идем. В это время на нее положил глаз кто-то из сзади идущих. Она сразу в стойку. А Маша идет, говорит: «Мам, мам». Она хотела мороженое. Люся говорит: «Не мамкай». И идет дальше. Маша посмотрела на меня (сообразительная была): «А как вас теперь называть?» Я заржал, подошел, говорю: «Машуль, пошли».

– Когда вы вдвоем появлялись, вас же узнавали? У кого больше брали автографов?

– Не могу сказать. Не обращал внимания. Мы с ней однажды поехали отдыхать в Сочи. Первый раз, когда я позволил себе, – пошел в профсоюзы, купил две путевки. Санаторий имени Орджоникидзе «Шахтер». Приехали, погода потрясающая, номер люкс. Разместились, идем обедать. Но шахтеров нужно было знать. Они видят – Кобзон, Гурченко. Подходят и тут же, за обедом: давайте нальем и выпьем. Я говорю: «Подождите, мы первый день, мы еще на врачебном осмотре не были». «Да ладно, за приезд». А Людмила сама любила шампанское, но очень не любила, когда я выпивал. И вот я за столом раз – стакан. Нельзя сказать, что я был алкоголиком, но любил выпивать. Потом отходная, кто-то закончил из шахтеров отдыхать и накрывает поляну – проводы. Она не пошла. Утром позавтракали, поехали на Мацесту (курорт с сероводородными источниками. – Ред.). И тут шахтеры, уже наливают. Прямо там у Мацесты. Людмила – в автобус рейсовый, который возил отдыхающих. Пока я с шахтерами выяснял отношения у Мацесты, она собрала чемодан. И когда я приехал к обеду, ее уже не было, она улетела.

Я обрадовался, что снова свободен, и понял, что, конечно, не отдохну, а сдохну в этом режиме. И переехал в гостиницу «Приморская». Отдыхал ровно полтора дня из путевки.

«Она мне дает телеграмму: «Горбатого могила исправит»

– А кто из вас первый ушел? Почему развелись?

– Люся уезжала на съемку и оставила свою ближайшую подругу Таню Бестаеву (актриса Театра Моссовета. – Ред.) присматривать за Машей. Бестаева была безумно красивая, с атласной кожей. И мы с ней поехали в Рузу, в Дом композиторов, отмечать Новый год. Отправили Машку родителям, а сами уехали. Когда Люся вернулась, друзья ей про нас рассказали.

– То есть вы с подругой ее… Что же вы так неосторожно? Можно было тайно это сделать?

– Очень хотелось (смеется). Когда Люсе рассказали про меня, я был на гастролях. Она позвонила – и мат-перемат: такой-сякой. Я повесил трубку. Она мне дает телеграмму: «Горбатого могила исправит. Косточка». Я ее называл Косточка. Я ей ответил: «Каким был, таким и останусь. Горбатый». И все, мы развелись.

– Но вы же виноваты, получается.

– При чем здесь виноват – не виноват? Образ жизни был такой, 8 – 9 месяцев в году на гастролях. Ну как без этого? Молодой, здоровый.

– Красивый. Я вас понимаю…

– Увлечения обязательно были. Иногда прощают, иногда нет.

– А вы просили прощения?

– Нет.

– У вас сожалений никогда не было, что так вышло?

– Первое время было, конечно, но быстро прошло. У меня потом начался роман с Леной Рябинкиной из Большого театра. Потом с Наташей Варлей. Поэтому все забылось. Закрутилось, завертелось. А потом я встретил Нелю и задержался на 45 лет… Мы виделись с Люсей на традиционном балу в ЦДРИ. Мы танцевали с Нелей, а она танцевала с Сичкиным Борей (известный советский актер, играл Бубу Касторского в «Неуловимых мстителях». – Ред.). И она стала толкать Нелю. Ревновала очень. Я остановил ее, сказал: «Еще раз прикоснешься…» Ну, и мат-перемат. Она потом подошла к столу, говорит: «Нелечка, как я вам сочувствую, как вы можете с таким чудовищем жить».

– Неля Михайловна что-нибудь ответила?

– Нет. Неля терпеливо относилась к этому. Неля умная.

«Между мною и тобою – гул небытия…»

– Но у вас очень много светлого было все равно в этом браке.

– Конечно. Много радостного было… Я не общался с ней с тех пор, как мы расстались. Ни когда она была с Купервейсом, ни когда она вышла замуж за Сенина.

– Но вы были на вечере ее памяти?

– Я там выступал, спел ее песню «Мария». А потом меня попросили из зала, я посвятил ей «Ноктюрн» Бабаджаняна – «Между мною и тобою – гул небытия…».

– Когда вы больше всего переживали за Гурченко?

– Когда она снималась в фильме на катке, Олег Попов въехал коньками в нее и раздробил ей ногу. Она много времени провела в больнице и потом страдала.

– Вы уже не были женаты тогда?

– Уже нет.

– Было желание помочь как-то?

– Рядом с ней было другое мужское плечо.

– Когда Людмилы Марковны не стало, что вы почувствовали?

– Я думаю, перевернулось все, как у всей страны. Ее очень любили…

ИЗ ДОСЬЕ «КП»

Людмила Гурченко родилась в 1935 году в Харькове. Ее отец был профессиональным музыкантом, играл на баяне и пел на праздниках, мать ему помогала. После окончания школы Гурченко уехала в Москву и поступила во ВГИК. Успех пришел после фильма Эльдара Рязанова «Карнавальная ночь». Затем были такие любимые зрителями картины, как «Девушка с гитарой», «Соломенная шляпка», «Двадцать дней без войны», «Любимая женщина механика Гаврилова», «Вокзал для двоих», «Любовь и голуби». Народная артистка СССР.

Людмила Марковна была замужем шесть раз. Первый муж – режиссер Василий Ордынский, Гурченко вышла за него в 18 лет, брак продлился год. Второй – Борис Андроникашвили, сценарист, двоюродный брат грузинских режиссеров Георгия и Эльдара Шенгелая. В этом браке родилась дочь Мария. Третий муж – актер Александр Фадеев, приемный сын писателя Александра Фадеева. Четвертый муж – певец Иосиф Кобзон (в браке с 1967 по 1970 год). Пятый муж – Константин Купервейс, музыкант и аккомпаниатор актрисы, пара прожила 18 лет. Шестой муж (с 1993 года) – продюсер Сергей Сенин.

Донецк – Москва.