Бывшая жена славы сэ

Ездил к Иванову. Болтали о мужской манере ведения хозяйства. Я считаю, она безупречна. Женщины убирают хаотично. Вдруг вскакивают, нелепо машут шваброй. Мужчина действует рационально и продуманно.
Например, Иванову с утра стеклопакеты ставили, намусорили. Он взялся подмести, пока жена на работе. Иванов представил, как его Лена вернётся и грохнется в обморок, так всё будет сиять. И конечно, поймёт, на ком дом держится. Он согрел чаю, внимательно всё спланировал. Первым делом, следовало спрятать кота. Коты – источники беспорядка и мусорные параноики. В каждой куче им мерещится мышь.

Дальше были крики, визг. Всё как положено при ловле котов. Коты не переносят, чтоб их хватал огромный дядька. Может, они избегают встречать октябрь на балконе. А может, никто их не ловил, чтобы просто пожелать счастья. Обычно тычут мордой в преступления.
Если вы тоже считаете, что ловля котов не связана с уборкой, – значит вы женщина. Я Иванова поддерживаю. Он сломал стул и пролил кровь, но победил. Накрыл животное одеялом и вынес.

Потом достал пылесос. Он у Иванова прекрасный. На полной мощности отдирает паркет, или даже асфальт. Иванов проверил исправность на пиджаке. Засосал из кармана мелочь, разобрал пылесос, выгреб мелочь, увидел, что фильтр не идеален. Побежал в магазин за новым. Купил шоколад, помидоров, копчёную курицу. Фильтров не было. Вернулся, допил чай, вспомнил про кота. Пошёл спросить как жизнь. Но животное сбежало. Ушло бродить по балконам, всё в слезах.
Кота зовут Юрий, и звать его бесполезно. Когда кричишь «Юра! Юра!», отзывается кто попало. Розыск котов выливается в утомительную перебранку. Иванов осмотрел окрестности, молча. Настроение ухудшилось.

Теперь о соседях Иванова. Милые латышские пенсионеры. У них везде вазочки, салфетки, на балконе кожаные кресла. Вечерами они пьют чай, глядя на закат. Зачем нужно гадить им в кресла на прощание – никто не знает. Кот так поступает всякий раз, когда уходит навсегда. Каждые полгода. Какие-то детские травмы испортили ему психику. Иванов не может объяснить. Когда он повстречал кота, оба были уже не дети. Теперь кот Юра известен как первое в Латвии животное – русский националист.

Опасно перегнувшись через перила, Иванов заглянул к соседям. В креслах лежали предпосылки к этническому конфликту. Автора нигде не было.
Иванов взял мыло, тряпку, пошёл к соседям. Никто не открыл.
Иванов пацифист и миротворец, но не такой, чтоб прыгать по балконам. Он стал бороться за мир четырёхметровой удочкой. Привязывал к леске удавку, скотч, чехол от мобильника. Ничто не помогло. Пришлось смахнуть улики на пол, докатить до щели в полу, куда всё и провалилось, с глаз долой.

Вечерело. Пошёл дождь. Мастера по стеклопакетам поставили отлив чудесным образом. Дождь стал затекать Иванову в чай, который внутри квартиры. Иванов опять побежал в магазин, за герметиком. Пока бегал, дождь по потолку проложил ручеёк в комнату. Телевизор пыхнул адским дымом и погасил свет. Закат мира приближался.

Иванов зажёг свечи и сказал:
– А идите вы в Крыжопль, со своим порядком.
И сел писать стихи. В его потрясающих по накалу ямбах блистали такие красивые рифмы, как «не в дугу – курагу», «в жопу – антилопу» и «изнемог – больше не мог».
Вернулась жена, Лена. В квартире темно, грязь болотная, стул сломан, с потолка течёт. Телевизор воняет как вулкан, кот сбежал. На комоде горят свечи, Иванов пишет стихи.

Если вам понадобится однажды повернуть вспять коней апокалипсиса, возьмите дочь майора ВВС, намусорьте ей в гостиной и залейте сверху водой. Вы удивитесь, насколько близсидящие мужчины лучше женщин готовят, стирают и моют пол. А если запрячь в телегу, как быстро бегут.

Известный психотерапевт Хеллингер советовал не копить раздражение. Претензии, по Хеллингеру, говорятся мягко, обосновано. Нужно подчеркнуть важность каждого пункта. Лена так и поступила. Она взяла твёрдую на вид сковороду и мягко спросила, в каком возрасте Иванову хотелось бы умереть. И подчеркнула важность вопроса, сделав несколько шагов в сторону предполагаемой жертвы.
В следующие полчаса Иванов устранил течь, вкрутил пробки, выгреб мусор, вытер пол и принёс с улицы кота. Чужого, но кому это интересно, когда речь идёт о любви к жене. Потом они вместе жарили сырники и многозначительно друг другу улыбались.

Я вернулся от Иванова вдохновлённый. Собрал и вынес на помойку шесть мешков мусора. И ещё две печатных машинки, Ятрань и Москва. И некому было меня похвалить сырниками. Позвонил Дашке, она ответила «Привет, Ленка». И сказала, что смотрит психологический сериал, потом перезвонит. Ни черта не разбирается в мужчинах.

Цитировать стихи Иванова здесь не стану. Слишком много в них интимных подробностей о жизни мужчин и пылесосов.

Главную читательскую премию Интернет-сервиса «Имхонет» в конце 2010 года в номинации «Любимые журналисты» получил рижанин Слава Сэ. Самое интересное – победитель оказался не профессиональным журналистом, а сантехником из Латвии! При встрече с ним в редакции «Собеседника» выяснилось также, что Сэ – это производное от первой буквы фамилии (Солдатенко), что родился он в Риге в 1969 году и что сейчас пишет вторую книгу. Настоящую. 

– Вячеслав, по итогам «Имхонет»-голосования вы победили самого Дмитрия Быкова, знаменитейшего писателя и журналиста. И креативного редактора «Собеседника», кстати. Но мы не злопамятные. Хоть многие в редакции и посчитали ваше первое место среди «Любимых журналистов» курьезом, на которые Интернет весьма богат. А чем вы сами объясняете такой прорыв?

– Дмитрий, действительно, самый лучший журналист. Я его очень уважаю, хотя и не знаком с ним. И он с начала голосования был на первом месте «Имхонета» среди журналистов, я считаю, по праву. Причина же моего выигрыша проста – я был единственным, кто воззвал к своей Интернет-аудитории: давайте обгоним Дмитрия Львовича! В шутку. Но народу идея, судя по всему, понравились. Только этим и объясняю свое первое место.

– Однако то, что я прочитал в вашем «Живом журнале», журналистикой назвать сложно. Скорее, это рассказы.

– Конечно, это не журналистика. Это – дневник. Мне было интересно записывать истории о детях. У меня две девочки. Они родились, росли, делали что-то, мне казалось это забавным. И я записывал. Что же касается номинаций, то вопрос к организаторам премии… На данный момент самое точное определение моего занятия – профессиональный блоггер. Правда, такой профессии нет в списке Минтруда.

– Зато есть книжка «Сантехник, его кот, жена и другие подробности». Вышла весной уже прошлого года и сразу же стала популярна. Да и сейчас во многих книжных Интернет-магазинах она занимает 4-5 место по продажам.

– Мне неловко за нее. Потому что это не книжка, а сетевой дневник. Он был опубликован отчасти по настоянию издательства. В издательствах есть люди, которые отслеживают всех, кто пишет в «Живой журнал». Некоторых авторов, имеющих высокий рейтинг, издают в надежде, что где-то что-то выстрелит. Такое предложение поступило и мне. Я согласился издать книгу, думая, что тираж будет только 3 тысячи экземпляров, как это и было предложено издательством. Думал, что если перестану когда-нибудь писать в ЖЖ, останется книжка на память, как альбом фотографий – друзьям подарить, себя потешить. А то, что книга начнет так продаваться – никто не ожидал.

– Какой сейчас тираж у «Сантехника…»?

– Насколько я знаю, продано порядка 50 тысяч. Когда первый тираж был напечатан, его развезли по магазинам в пятницу вечером, а к понедельнику он был весь раскуплен. Мне звонили из магазина «Москва», спрашивали, что, все с ума посходили? Потому что в этом магазине все экземпляры были распроданы за 2 часа. И все лето книга была на первых местах по продажам в «Озоне», в «Молодой гвардии». Обнаружилось, что Интернет – это сила. Хотя, конечно, книжку ругают за отсутствие сюжета, надо сказать, правильно ругают.

– Можно рассматривать ее как сборник рассказов.

– Можно. Но это как бы себя извинять. Так что если буду делать вторую, сделаю ее правильно.

– А есть желание?

– Надеюсь, к весне доделать. Потому что издательство убеждает, что если первая книжка продалась хорошо, надо закрепляться и писать вторую.

– Она в таком же стиле будет?

– Тут уже приходится действовать от ума. Потому что далеко от первой книги отходить нельзя – есть читатель, которому нравится этот стиль и слог, и он, наверное, ждет чего-то подобного. Но и дублировать тоже неправильно. Я хочу, чтобы вторая была настойщей книжкой – с единым сюжетом, с продуманными персонажами, со сверхзадачей, в конце концов… Это будет уже роман. Или полуроман. Мне самому интересно посмотреть, что из этого получится.

– Изменилось ваше мироощущение после того, как вы стали известны?

– Нет, у известности, популярности другие масштабы. Для меня ничего не изменилось, кроме того, что все мои знакомые теперь знают, что я написал книжку. Кто-то радуется, кто-то обижается, а кто-то в суд собирается подавать.

– За что?

– Я написал про одну девушку, что она приехала из провинции в Ригу за женихом. Жених нашел в книжке этот рассказ и собирается подавать на меня в суд. Хотя вроде его уже отговорили. Дело в том, что когда я писал дневник в ЖЖ, я знал, что у меня две-три сотни читателей в России, и вероятность того, что меня прочитают на родине, была очень мала. Поэтому я не менял ни имен, ни фамилий. Оказалось, зря.

– А как вы вообще начали писать?

– Я когда-то писал интерпретации заключений психологических тестов для бизнесменов. В том же духе, как и сейчас. Через контору, где я тогда работал, предприниматели заказывали тестирование персонала, и не понимали ничего из того, что им выдавали психологи в своих заключениях: «повышенная экстраверсия», «высокая экстрапунитивность» и т.п.

– Вы знали эти термины? Откуда?

– Когда-то я был психологом. Учился на психологическом факультете Международного института практической психологии в Риге и параллельно, на старших курсах, работал психофизиологом в комиссии медэкспертизы при МВД Латвии. Там я тестировал армейских выживших самоубийц – ребят, которые пытались покончить с собой, а чаще имитировали суицид. Это было в середине 90-х годов прошлого века. Окончил институт и бросил психологию практически одновременно, поскольку платили мало. И ушел к бизнесменам, для которых мы делали тесты – они меня переманили. Стал заниматься маркетингом, за два года дорос до серьезных должностей – был членом совета директоров на группе предприятий. Потом эти бизнесмены уехали в Москву, а я остался в Риге. Это называется дауншифтинг – отказ от чужих целей.

Правда, вот это красивое название того, что я сделал, только потом узнал. А тогда просто надоело работать в бизнесе – дома практически не бывал. В то время родились дети, хотелось с ними проводить больше времени, чтобы в пять вечера быть дома и не поднимать телефон. Поэтому из директоров пошел в сантехники.

– Почему именно в сантехники? Почему, скажем, не в кочегары – в лучших советских традициях?

– Кочегарам тоже мало платят. А сантехник может заработать не хуже директора фирмы по маркетингу, как я позже выяснил. Эта работа позволяла трудиться 4 часа в день, а остальное время заниматься своими делами. Да и в рабочие часы можно было в любой момент бросить инструмент на пол, сказать, что сегодня похмелье, и уйти домой, потому что сантехникам прощают все.

– По самолюбию новая работа вас не била?

– Жену била сильно. Именно это и стало причиной развода. Ей перед подругами было неудобно, что муж из члена совета директоров ушёл в люмпен-пролетарии.

– А вам?

– А мне – ничего. Сидел в Интернете, писал тексты для своего ЖЖ и для разных журналов. Находились добрые издания, которые мне платили. Правда, жить на эти гонорары было нельзя, но тем не менее деньги не были лишними. А главное – мне нравилось писать. Да и сейчас нравится. При этом внутри идет борьба с постоянной рефлексией на тему «Не графоман ли я?»

– Тираж показывает, что если вы графоман, то есть как минимум 50 тысяч графоманочитателей… Когда поняли, что у вас получается?

– Говорю же вам – до сих пор этого не понял. Точнее, не уверен. Есть люди, которые уверяют, что у меня получается, и этим нужно заниматься. Я же вижу, что не могу сесть и написать гарантированно хороший текст. До месяца у меня уходит на то, чтобы написать статью так, чтобы она мне понравилась. Статья по заказу – вообще тяжелый случай. Поэтому заказные тексты стараюсь не брать, обычно продаю то, что уже написано… Писатель Сергей Лукьяненко у себя в блоге в ЖЖ жаловался, что с точки зрения жены он целыми днями бездельничает – сидит за компьютером. Поэтому она постоянно ему говорит: «Вынеси хотя бы мусор». Лукьяненко, по его словам, надо полтора часа, чтобы погрузиться в состояние, в котором он начинает писать.

– А вам?

– Примерно такая же история. Надо долго просидеть, чтобы что-то пошло. Потом все это выбросить и заново писать.

– Много выбрасываете?

– Примерно три четверти.

– Тем не менее, ваши рассказы вызывают ощущение воздушности, кажется, что они написаны очень легко.

– Бабелю тоже говорили, что его рассказы очень легко читаются. А он по двести раз переписывал одну страницу. Вычеркивал деепричастия, считал слова в предложении, считал слоги в словах, чтобы предложение было максимально коротким, смотрел, где стоит подлежащее, где сказуемое… Он не писал, а пахал, буквально! Это я к тому, что есть рецепты написания легких текстов и все они очень не просты.

– Задумали стать профессиональным писателем?

– Ну, когда узнаёшь, что выиграл премию «Имхонета», писателем быть нравится! На самом деле, писательство – это очень, очень тяжелый труд. Мой случай – это, возможно, история Золушки. До выхода книжки я не видел никаких перспектив. Например, одно небольшое питерское издательство, которое первым обратилось ко мне с предложением на основе моего сетевого дневника сделать книгу, посулило в качестве гонорара 600 долларов. А книжка писалась 5 лет! На таких условиях уходить в писатели совершенно не хотелось. Когда в Интернете обнаруживаешь данные о доходах виднейших писателей – вроде бы неплохо получается. А когда читаешь, сколько имеют писатели второго эшелона, понимаешь, что в сантехниках не так уж плохо!

p.s. О популярности Славы Сэ среди читательской публики женского пола свидетельствует такой хотя бы факт: узнав, что Слава был в редакции, одна его читательница (а по совместительству сотрудница нашего издательского дома) чуть не задушила автора сего текста. Из любви («Ты разговаривал с самим Славой Сэ!») и из ненависти («Почему не сказал мне, что он здесь?!»). Так-то вот.