Бывшая за муж за дагестанца

«Что с тобой в этом Дагестане делают?!»

Малина и Чамасалав Халидовы, пожалуй, самые неожиданные наши герои. В республике, где культ мяса уступает только культу спорта, они уже много лет вегетарианцы и последователи Кришны. Нет, Малина не из Индии. Это сегодня она, мать четверых детей, готовит прасад, наряжается на праздники в сари и знает наизусть бхаджаны. Родилась она в Болгарии, а с будущим мужем познакомилась в Воронеже, где оба учились на строительном факультете.

— На студенческом празднике в ресторане Чамсик пригласил меня на танец, и как-то у нас все быстро завертелось. А был уже 5-й курс, и скоро мы разъехались по домам и родинам. Пообещав поговорить с родителями и быть вместе, если получим их согласие. С отцом проблем не возникло. «Я полюбила», — сказала я папе. И услышала: «Против любви я не пойду». Мама только все переживала, что культура разная, менталитет другой. Но в пользу Чамсика сыграло то, что он был из интеллигентной семьи, воспитанный, образованный. Я позвонила Чамсику и сказала: «Приезжай».

— Как все просто, оказывается, было, — смеется Чамасалав, слушая рассказ жены. — На самом деле она обещала позвонить и пропала. На два месяца! Я места себе не находил. Переживал, нервничал, сто раз спрашивал дома: «Мне никто не звонил?» А в ответ: «Нет, сынок, она не звонила». Когда я уже был уверен, что она про меня вообще забыла, раздался звонок.

— Папа сообщил: родственники Чамсика говорят, что хорошо бы закрепить наш союз мусульманским браком. Поехали в мечеть, потом домой — переодеться — и в ресторан, откуда встречать нас повалила толпа пьяных гостей. И в этой толпе я вижу пьяного-пьяного папу. Ну все, думаю, начнет сейчас вытворять, а так хотелось показать себя с хорошей стороны! Зря переживала: свадьба была ну просто очень веселая, и вытворять на ней можно было абсолютно все. Гуляли до ночи. Мы с Чамсиком несколько раз пытались убежать, но нас замечали и возвращали. Потом все-таки смылись.

— Сейчас мы в Махачкале живем, а первое время после свадьбы жили в Болгарии. Жили себе нормально, по курортам ездили, детей растили. Потом как-то Чамсик уехал в Дагестан увидеться с родными и вернулся с Библией. Из Дагестана, ага. «Малинка, — говорит. — Я понял, что Бог существует». Я опешила: «Чамсик, что угодно, только не это!» Теперь каждый наш вечер был похож на предыдущий и следующий как брат-близнец. Он садился напротив и говорил: «Хочешь, я тебе докажу?» Я отвечала: «Докажи!» И через несколько минут мы ссорились. От Библии он перешел к Корану, а дебаты все еще продолжались: я сопротивлялась до последнего. Но внезапно пришло какое-то озарение. Делала себе спокойно уборку у родителей дома, и… Я даже не знаю, как это описать. Прибегаю к Чамсику, вся в слезах, а сама сияю от счастья: «Я поняла, что он есть!» — «Кто?» — «Он!» — «Ну, слава Богу».

— И началась у нас новая жизнь. Делали намаз, держали пост. А потом мы, как это бывает у всех супругов мира, поссорились. Я была виновата и обижена. Он забрал младшего сына и уехал в Дагестан, а я со старшим осталась в Болгарии. Чамсик вернулся через три месяца и договорился с моей подругой, чтобы она подстроила нам встречу. И как вы думаете где? В ресторане, где состоялась наша болгарская свадьба! Я, конечно, оттаяла. Но сначала он меня выслушал! Знаете, у него очень благородный характер. Он никогда не вспоминает прошлое, не упрекает, не тычет лицом в ошибки. Он умеет прощать. Это я могу копаться, напоминать, а Чамсик — никогда. Очень достойное качество для мужчины. Помирились, и Чамсик уехал в Каспийск за сыном. Но привез не только его… Вернулся, положил на стол Веды и радостно сообщил: «Наконец-то я нашел истину! Ты когда-нибудь слышала про сознание Кришны?» Я присела: «Да что с тобой в этом Дагестане делают?»

Укрощение строптивой чемпионки

Магомедбаг Агаев и Юлия Борисова — бойцы MMA. Сейчас живут в Выборге под Питером. Познакомились в 2007 году в Южной Корее, где проходил чемпионат мира. Юля представляла родную Киргизию, Магомедбаг — Россию. Еще в самолете к ней подошел парень и, закрыв голову капюшоном и сделав себе лопоухие уши, попросил ручку. «Какой странный», — подумала девушка.

— Я тогда увидела Багу в первый раз. А он меня — в гостинице, где я ела и смотрела трансляции боев. Говорит, подумал: «Надо же, такая маленькая девчонка и так увлеченно смотрит профессиональные бои». В Корее он всюду ходил за мной и, даже не зная имени, всем говорил, что я его жена. Если честно, я всегда была диковатой и строптивой. Держалась от парней подальше, а особо навязчивым запросто могла дать в глаз. Но Бага смог меня расположить уже со второго диалога.

— Мой бой был первым, я его выиграла и стала чемпионкой. Я еще, конечно, не осознавала каких-то чувств, но очень хотела, чтобы и он выиграл. Подходила к тренеру и типа так невзначай: «Как у нас успехи? Кто прошел дальше? А этот? А тот?» И вот Бага выиграл. Когда ему вручили кубок, он нашел меня глазами в зале, позвал и внес на ринг на руках, хотя до этого никогда меня не касался. Не знаю, где он раздобыл мой номер, но вскоре после того, как мы разъехались, он позвонил и сказал, что ждет меня. «Не приедешь ты, приеду за тобой сам. Но жить я без тебя не могу».

— Бага весит 120 килограммов, а душа, наверное, все три миллиона. Я за ним как за каменной стеной: любима, защищена и согрета. Он самый лучший на свете отец. Например, недавно я уехала в Дагестан на три недели, и мне ни разу не пришло в голову, что мои дети там с папой могут быть плохо одеты, не уложены вовремя спать, голодны. Такое просто невозможно.

— Хотя был у нас один сложный период. После рождения дочери Бага углубился в ислам и запретил мне тренироваться. Два года я пыталась смириться, принять ситуацию, но в итоге не выдержала, подошла к нему и сказала: «Я 20 лет жизни посвятила спорту, мои родители всем жертвовали, чтобы у меня что-то получилось. И теперь ты ставишь крест на моих мечтах. Я откажусь от всего, если ты так против, но, если ты сомневаешься, я бы хотела продолжить карьеру. Я чувствую, что могу достичь большего». Он помолчал, подумал и ответил: «Хорошо, тренируйся».

Село, коровы и женское счастье

Аминат (Наталия) родилась в Казахстане в семье геолога, поэтому даже не помнит все города, в которых жила. Окончила школу в Германии, поступила в техникум в Горно-Алтайске. Там и встретила Рабазана. Она единственная наша героиня, которой пришлось поменять имя и выучить незнакомый язык. Может быть, потому что она единственная, кто поехал жить в дагестанское село — Ново-Викри. Когда-то она даже завела специальную тетрадь, куда записывала все услышанные за день слова, а вечером садилась с золовкой переводить на русский и учила наизусть. Сейчас мать троих детей говорит на даргинском языке лучше многих носителей.

— Впервые увидела Рабазана в студенческой пельменной. Подумала: «Какой привлекательный парень…» Познакомились чуть позже, на празднике проводов зимы. Он подошел со своим другом и сказал мне: «Привет, маленькая». Я ответила что-то резкое, взяла подругу за руку и демонстративно ушла. А они — за нами. И ходили весь день. Не могу сказать, что вели себя назойливо или грубо. Наоборот, каждый раз как бы внезапно появлялись и вызывали улыбку. Вечером мы уже гуляли одной дружной компанией, а на следующий день — вдвоем. Кино, прогулки, разговоры по душам. И свидания в чебуречной — студенты!

— Через месяц мы сыграли скромную свадьбу, а утром пришел его друг и сказал: «Все, Наташа, надо выбрать тебе другое имя, мусульманское. У нас так принято». Вечером я уже писала первое письмо родственникам мужа: «Ассаламу алейкум, уважаемые родители. Я Аминат, жена вашего сына. Мы полюбили друг друга…» Ответ пришел через неделю: «Мы очень рады тебе. Приезжай».

— В Дагестане нас встретили в доме золовки, а уже туда пришла свекровь. Обняла и подарила большой красивый платок. Меня спросили, готова ли стать мусульманкой, и вечером для моего обращения в ислам пришли три муллы. После чего мы отправились в родительский дом.

— Родителям про то, что приняла ислам, написала не сразу: неудобно было. Мачеха поступок сильно не одобрила. А папа был краток: «Будешь жить среди волков — вой по-волчьи». Так и было все эти годы. Работала, как местные женщины, доила коров, готовила сыр, делила с односельчанами горе и радость. И тихо, без лишних «а у нас так, а у нас не так», строила семейный уют и семейное счастье.

«Не бойся, тетя Зося»

Зоя Джафарова за десять минут смогла убедить нас, что лучше дагестанцев мужчин в мире нет. А вот мы ее даже за несколько дней не убедили в том, что история 18-летней балерины, встретившей будущего мужа, как она сама говорит, на краю света, будет интересна нашим читателям.

— Совершенно неважно, как и где кто-то с кем-то познакомился. Жизнь людей в общем котле однообразна и скучна по большей части: варимся потихоньку. Неинтересно. Но иногда случается встряска. Для меня ею стала встреча с моим будущим мужем. Для нас, сибиряков, все мужчины с юга были грузинами. Сейчас, конечно, не так — сейчас все знают, что есть еще чеченцы и дагестанцы. Не стану врать и говорить, что мы, сибирские девочки, боялись или избегали их. Категорически нет! Но почему-то стеснялись. В них было что-то, что заставляло девчонок смущаться, становиться буквально шелковыми. Что? Их неубитая мужественность.

— Когда я впервые увидела Натика, он был стрижен наголо — оказалось, отсидел 15 суток за драку с местными. Много лет спустя муж «имел привод» уже в Вильнюсе, и тоже за драку с местными. Я переживала, мне было неудобно, что мой муж — драчун… Сейчас-то я знаю — он не просто кавказец. Он — дагестанец! Цахурец! А это не просто название национальности. Это, как в анекдоте, диагноз!

— В загсе нас расписали в день, когда браки не оформлялись. Не знаю, что наговорили Натик и его друг работнице загса. Я не помню случая, чтобы ему что-то не удавалось. Нет билетов в кино — Натик достал. Нет мест в ресторане, а для нас нашлось. Девушки без цветов, а я с цветами зимой на Севере! Они такие, кавказцы. Послушайте, уже тогда российские девушки тосковали по нормальным пацанам, а женщины — по мужчинам. Потому что свои спивались! Вот моих деревенских одноклассников уже лет тридцать-сорок нет в живых. Кто сгорел, кто повесился, кто под трактор попал. Об этом же еще в 80-е годы рассказывал северянин Василий Белов. Беда. И после этого кто-то просит защищать имидж Дагестана? Он нуждается в этом?!

— Вот вы спрашиваете, смогла ли я принять чужую культуру. Кто я такая? Как может частичка принять целое? Здорово, что она меня приняла. Культура выше нас, больше нас, дольше нас. Любая культура. Культура не хороша и не плоха. Она такая, и все. Да, в молодости я этого, возможно, не понимала. И поначалу мне было сложно в Махачкале. Я плакала каждый день! Невыносимо тосковала по балету, Новосибирску, друзьям. Друзья, конечно, и здесь появились, но со временем.

— Когда мы только переехали в Дагестан, мы снимали комнату у казанских татар. Помню, зашла как-то на хозяйскую кухню к тете Зине, а она сидит перед телевизором. «Садись, — говорит, — вместе посмотрим». И тут на тебе! На экране «Лебединое озеро» и Нина Тихомирова в pas de deux не помню с кем. Тетя Зина ахнула и закрыла лицо платком: «Вай, как стыдно! Ноги так задирать хоть зачем?!» А я испугалась: «Куда я попала?!» А спросите меня сейчас. Я счастлива, что мои дети дагестанцы. Потому что в дагестанцах есть способность сопротивляться внешним воздействиям. В них есть прочность, жесткость, устойчивость. Это, безусловно, мужские достоинства. Некоторые говорят, что дело в религии. Нет-нет, я уверена, что есть что-то другое. И знаете, за что я переживаю? Что молодые мамы, которые сейчас балуют, жалеют детей, все испортят. Хочется сказать: не мешайте мальчишкам расти мужиками, уберите слюни и сопли, пусть дерутся, не разнимайте их. Сжимается сердце? Терпите. Мы ни в коем случае не должны получить поколение мужчин, которые боятся получить в нос. Только не в Дагестане. Только не дагестанцы.

Кира Машрикова