Брат василия сталина тома биография личная жизнь

Для потомков Сталина март — месяц знаменательных дат. 18 марта 1908 года родился старший сын отца всех народов — Яков Джугашвили. А днем позже, но уже в 1962 году не стало младшего сына Сталина — Василия. Константину Кузакову, не без оснований считающемуся побочным сыном ссыльного революционера Иосифа Джугашвили, несколько раз меняли в документах место и дату рождения. И по одной из версий, он тоже родился в марте…

В отечественной литературе дети Сталина давно превратились в ходульных персонажей. При упоминании о Якове сразу же вспоминают о том, что он — тот самый солдат, которого суровый отец, как утверждает легенда, отказался поменять на пленного фельдмаршала Паулюса. И при этом всякий раз его изображают угрюмым и недалеким неврастеником.

Василию Сталину повезло больше: чаще всего он предстает перед читателями в роли мирового парня, которого сгубили водка и подхалимы. В последние годы историческим персонажем стал и Константин Кузаков. И люди, никогда не знавшие его, пишут о нем несусветную чушь.

А какими же были они на самом деле? Их жизнь отнюдь не была сказочной. Просто, как в сказке, их у Сталина было трое…

Старший: пасмурный Яков

Наверное, больше всего забот доставил Сталину его первенец. О том, что Яков Джугашвили был не слишком общительным человеком, говорили много раз. А с чего бы, собственно, ему было стать другим человеком? Мать, красавица Екатерина Сванидзе, умерла, когда ему не исполнилось и месяца. Отцу-революционеру было не до него, и мальчик воспитывался у родственников. Взаимопонимания с отцом выросшему вдали от него сыну найти так и не удалось.

“Яша был хорош собой, он очень нравился женщинам. Я сама была влюблена в него”, – вспоминала внучка Максима Горького Марфа Пешкова. “Мальчик с очень нежным смуглым личиком, на котором привлекают внимание черные глаза с золотистым поблескиванием. Тоненький, скорее миниатюрный, похожий, как я слышала, на свою умершую мать. В манерах очень мягок. Отец его тяжело наказывает, бьет”

В 18 лет Яков женился на 16-летней Зое Гуниной, но Сталин заставил его расторгнуть брак. Сын попытался застрелиться. Отец даже не навестил его в больнице, а при встрече презрительно бросил: “Хэ! Не попал”…

Но гораздо больше о его отношениях с отцом говорит записка, которую Сталин написал своей второй жене, Надежде Аллилуевой, после попытки суицида: “Передай Яше от меня, что он поступил как хулиган и шантажист, с которым у меня нет и не может быть больше ничего общего. Пусть живет где хочет и с кем хочет”. Сохранить после такого психическое здоровье под силу немногим. Но Якову это удалось. Никаким патологически замкнутым человеком он не был.

Затем Яков сблизился со студенткой из Урюпинска Ольгой Голышевой, учившейся в Москве в авиационном техникуме. Сталин снова возразил, в результате Голышева уехала домой, где 10 января 1936 года родила сына. Спустя два года Яков настоял, чтобы мальчику присвоили фамилию “Джугашвили” и выдали соответствующие документы, но съездить в Урюпинск отец ему не позволил.

Яков справа от Сталина

Некоторое время назад я разыскал людей, учившихся одновременно с Яковом в Московском электромеханическом институте инженеров транспорта (МЭМИИТ). Это само по себе было чудом — найти людей, учившихся с “пасмурным человеком”, как они его называли, более шести десятилетий назад.

“Яша был очень немногословным,— рассказывал мне Анатолий Васильевич Егоров.— И это было понятно. Все просто заглядывали ему в рот. Ждали, что он скажет по любому поводу. Ведь это говорил сын Сталина. Все думали, что он знает такое, что нам недоступно. Вот он и старался говорить поменьше. Он всеми силами старался не выделяться, но что ни говори, а человека шапкой не накроешь. Все знали, кто он и кто его отец. Ахали, сравнивали с портретами Сталина. Копией отца назвать его было трудно, но сходство бросалось в глаза”.

Соответствующим образом относилось к нему и институтское начальство. Всем запомнилось единственное выступление Якова на профсоюзном активе в большом зале МЭМИИТа. Собрание, как водилось в те времена, проходило бурно. Председатель студенческого профкома в сердцах сказал директору института Бочарову, что если бы он знал, как читает лекции Бочаров-доцент (то есть тот же директор), то непременно выгнал бы его в тот же день.

Страсти разгорались нешуточные, и дело едва не дошло до политических обвинений. И вдруг слово попросил Яков Джугашвили. Свидетели вспоминают, что в его выступлении была “большая душевная сила и убедительность, хотя говорил он спокойно, негромко и коротко”.

“Он сказал о низком уровне требований и к студентам, и к преподавателям,— рассказывал Егоров.— Что к критическим статьям в нашей газете ‘Дзержинец’ руководство не прислушивается. Говорил, что культурный уровень выпускников института недостаточен для дипломированных инженеров. И предложил поощрять лучших студентов бесплатными билетами в театры за успехи в учебе. Ведь многие, окончив институт, уезжают из столицы, так ни разу и не увидев ни одного спектакля.

Всем его выступление понравилось. Ему аплодировали. Проняло даже Николая Филипповича Бочарова. Он даже пообещал подумать на эту тему. Напряжение спало, а начальство взяло под козырек, и вскоре мы попали во МХАТ”.

Однокурсники вспоминали, что Яков всегда был одет очень скромно. И во всем остальном тоже старался не выделяться: “Никто и ни разу не видел его подъезжающим к институту на машине. Всегда приходил на занятия пешком от Белорусского вокзала. Никогда и нигде не только не подчеркивал, что он — сын Сталина, но даже не упоминал об этом. Яша поддерживал совершенно ровные отношения со всеми студентами нашего курса. И со всеми преподавателями и студентами был предельно тактичен”.

Однако желания близко общаться с Яковом не было и у однокурсников. “Мы все считали его товарищем,— вспоминал Егоров,— но вряд ли кто-то из студентов мог назвать его другом”. И дело было не в страхе. На тех, кто решал сблизиться с Яковом Джугашвили, начинало косо поглядывать студенческое сообщество: мол, через сына вождя пытается сделать карьеру. Дело доходило до того, что Яков не без труда находил себе шахматных партнеров. По воспоминаниям однокурсников, он имел точный и организованный ум и играл на достаточно высоком уровне.

Видимо, благодаря этому качеству он был одним из лучших слушателей Артиллерийской академии, в которую поступил после МЭМИИТа. Наверное, это был один из немногих периодов жизни Якова, когда отец был доволен им. Но продлилось это всего несколько месяцев. В мае 1941 года Яков Джугашвили окончил академию, а 16 июля попал в плен. И снова стал для отца тяжелой головной болью.

Яков Джугашвили в плену

Точные обстоятельства пленения старшего лейтенанта Джугашвили вряд ли когда-нибудь удастся выяснить до конца. Известно, что, попав в окружение, он переоделся в крестьянскую одежду и уничтожил свои документы.

Наверное, мы так никогда не узнаем и главного: почему Яков попал в плен. Один из военных историков, не пожелавший, чтобы его имя было названо в печати, рассказывал мне, что тщательно изучал ход боевых действий 14-го гаубичного полка 14-й танковой дивизии, 6-й батареей в котором командовал Яков Джугашвили. И у него сложилось ощущение, что кто-то из командиров сознательно “сдавал” Якова в плен.

Распоряжения отдавались так, что его батарея все время отставала от основных сил полка, и ему дважды пришлось выводить своих бойцов из окружения. И уже после первого случая Якова должны были снять с передовой. Но в третий раз выйти из окружения Якову Джугашвили не удалось.

Яков Джугашвили в плену

Конечно, это только версия. Но кто знает, не было ли среди командного состава тех, кто хотел отомстить Сталину ? Во всяком случае, существуют многочисленные свидетельства того, что Сталин напряженно ждал информации о том, как ведет себя его сын в плену. Не раз и не два появлялась информация о том, что снаряжались некие спецгруппы для освобождения Якова из немецкого концлагеря.

Но пока не нашлось конкретных подтверждений, это тоже можно считать одной из легенд о Сталине и его семье. Нет сомнений лишь в том, что Яков Джугашвили погиб 14 апреля 1943 года. Согласно официальным немецким документам, он не подчинился часовому и бросился на колючую проволоку, находившуюся под напряжением. Существует множество версий, объясняющих причины этого поступка.

По одной из них — Якова надломила ссора с английскими солагерниками. По другой, он узнал, что его отец сказал, что нет русских военнопленных, есть только предатели.

Как бы то ни было, но Яков не перестал быть проблемой для отца и после смерти. В конце 1945 года в лагере для перемещенных лиц в Швейцарии объявился некий Яков Джугашвили. Он рассказывал какие-то истории о своей жизни в Кремле и привлек к себе пристальное внимание спецслужб. В том числе и советских.

Сталину сообщили о его нежданно воскресшем сыне. Никто не сомневался в том, что в Швейцарии объявился самозванец. К тому моменту были найдены документы и свидетели гибели Якова. Однако “Смершу” было поручено подготовить операцию по доставке лже-Якова в СССР.

Мне не раз говорили, что начальник “Смерша” генерал-полковник Абакумов при всем его блестящем нюхе сыщика предпочитал предельно простые оперативные комбинации. Вот и в случае с липовым Джугашвили Абакумов особо не мудрствовал. Он приказал подготовить транспортный самолет Ли-2 и залегендировать его полет в Швейцарию.

Немецкая листовка 1941 года, использовавшая Якова в целях пропаганды

В состав экипажа под видом радиста включался офицер “Смерш”. Как рассказывал мне этот капитан, поставленная задача была предельно простой. Выйти с аэродрома, прийти к лагерю для перемещенных лиц, вызвать “Якова” и под каким-нибудь предлогом привести его поближе к аэродрому, усыпить и погрузить в самолет.
Вся эта затея показалась этому капитану нелепой. Ни малейшего опыта проведения подобных мероприятий у него не было. Да и в “Смерше” он служил следователем.

Однако приказ есть приказ. Его сфотографировали в форме старшины для всех необходимых документов. Оставалось последнее — получить одобрение Молотова, которому в случае провала операции пришлось бы заминать международный скандал.
Молотов продержал у себя план операции несколько недель, а затем сообщил Абакумову свое решение, видимо, согласованное со Сталиным: “Отношения с Швейцарией дороже какого-то болтуна”.

Но странные истории, связанные с Яковом Джугашвили, продолжались. В брежневские времена в ознаменование очередной годовщины Победы его посмертно наградили орденом Отечественной войны — но закрытым указом, и об этом награждении стало известно едва ли не случайно.

А недавно выяснилось, что Яков Джугашвили еще и Герой Советского Союза: это звание присвоила ему Сажи Умалатова. А получал знаки отличия посмертно награжденного Евгений Джугашвили, который называет себя его сыном. Правда, законная дочь Якова Галина Джугашвили недавно потребовала, чтобы Евгений с помощью генетического теста подтвердил свое родство с их семьей.

Средний: мудрый Константин

Как известно, И.В. Джугашвили дважды находился в политической ссылке в Сольвычегодске (Архангельская губерния). Первый раз он был сослан туда в марте 1909 г. Через два месяца бежал. В марте 1910 г. был вновь арестован. После 6-месячного заключения в Баиловской тюрьме в Баку Джугашвили вновь отправили в Сольвычегодск.

Жил он в доме молодой вдовы Марии Прокопьевны Кузаковой, у которой было трое детей. Ее муж Степан Михайлович Кузаков погиб в русско-японской войне. Сталин платил хозяйке за хлеб, молоко и жилье (от царской казны он получал 7 р. 40 копеек в месяц), а обедать ходил в другой дом, где в складчину столовались пятеро других ссыльных.

А тем временем весной 1911 г. у Марьи Прокопьевны от постояльца родился сын. Однако «гордый кавказец» от женитьбы уклонился, сославшись на свою трудную и полную скитаний революционную судьбу. Марии же он пообещал вечную память и по возможности материальную помощь…

Средний сын Сталина — Кузаков Константин Степанович (р. 1911 г.).

Как только Константин Кузаков узнал, что он сын Сталина, он проявлял осторожность: никогда не набивался в родню к вождям и сумел уцелеть при всех режимах

Наверное, из всех детей вождя он доставлял отцу меньше всего хлопот. Рос без его участия, даже не подозревая о родстве с тираном. Прилежно учился. А когда узнал о своем происхождении, вовсе не обрадовался этому. И поступал всегда достаточно мудро. На вопрос “сын ли он Сталина”

Константин Степанович никогда не отвечал ни да ни нет. Чтобы никто не мог его ни в чем обвинить. Ни в отказе от родства, ни в примазывании к знатному человеку. Чтобы не подчеркивать сходства, он никогда не носил усы. И даже через многие годы после смерти Сталина, увидев своего сына, вернувшегося в Москву из экспедиции с бородой, пришел в ужас и потребовал всю растительность немедленно сбрить.

Его карьера развивалась сверхстремительно. Из простого преподавателя вуза и лектора Ленинградского обкома партии он в считанные годы превратился в заместителя начальника управления пропаганды и агитации ЦК ВКП(б), а затем получил и пост первого заместителя министра кинематографии. Одни соратники Сталина, продвигая Кузакова, наверное, таким способом демонстрировали вождю свою преданность. Другие пытались втянуть его в круговорот дворцовых интриг.

Спасла его именно осторожность. Он никогда не пытался приблизиться к Сталину. Они так ни разу и не заговорили друг с другом. И Сталин, когда его как-то прямо спросили о Кузаковых, ответил: “Не припоминаю”. Но при этом передавал Кузакову через своего помощника Поскребышева личные поручения. Всегда подчеркивая: “Личные!” И, наверное, что-то о Кузакове Сталин говорил младшему сыну — Василию. Можно предположить, что ставил “незаконного” в пример.

Во всяком случае, Константин Степанович рассказывал мне, что Вася Сталин без каких-либо видимых причин почему-то побаивался его. Приезжая в киноминистерство и встречая Кузакова в коридоре, почему-то старался незаметно прошмыгнуть мимо. А в хранилище, забирая фильмы, которые он смотрел в компаниях на даче, Василий непременно говорил, что взять пленки ему разрешил Кузаков.

Константин Степанович прожил долгую жизнь, работал, как он сам говорил, в кинематографии, затем на телевидении, и никто из наших общих знакомых никогда не сказал о нем ни единого дурного слова.

Младший: дикаренок Вася

Большая часть похождений Василия Сталина описана достаточно подробно. Его пьянки в сороковые годы были в Москве притчей во языцех. И ничего удивительного в этом не было. В детстве его баловали многочисленные и в то время еще не репрессированные родственники.

Василий в детские годы

Свою лепту в превращение Васи в домашнего тирана вносила и охрана. Даже чернила для авторучки Сталину-младшему доставлял — лично — один из высокопоставленных сотрудников НКВД Паукер. Любое мало-мальски разумное желание Васи становилось законом для его охранников. Все развивалось вполне закономерно.

В школе, где учились дети советской элиты, Вася плевал на учителей. Причем буквально. То же самое делали ученики и в обычных школах, но им за это драли уши и вызывали родителей в школу. А в Васиной школе учителя лишь утирались и продолжали улыбаться своему сановному ученику.

При жизни отца, считавшего его безвольным и капризным барчуком, у Василия Сталина было все — женщины, карьера, подхалимы и водка. Они его и сгубили

Все бы так и продолжалось, если бы в школе не появился возмутитель спокойствия — учитель истории Мартышин. Он начал ругать своих элитных учеников за невыученные уроки и — вот ужас! — ставить им низкие оценки. Терпение номенклатурных детей, и в первую очередь лоботряса Васи, вскоре иссякло. И по его инициативе было написано заявление в НКВД о том, что Мартышин — законченный троцкист.

Дело было из тех, на которых следователям легко поскользнуться, и с Лубянки тем же летом 1938 года заявление переслали в Московскую городскую прокуратуру. Там быстро возбудили дело, прокурор дал санкцию на обыск и арест Мартышина — ведь дети таких людей не будут лгать, и следственная группа отправилась к нему домой. В ящике письменного стола Мартышина следователи нашли папку, а в ней — письмо:

“Преподавателю т. Мартышину.

Ваше письмо о художествах Василия Сталина получил. Спасибо за письмо. Отвечаю с большим опозданием ввиду перегруженности работой. Прошу извинения.

Василий — избалованный юноша средних способностей, дикаренок (типа скифа!), не всегда правдив, любит шантажировать слабеньких ‘руководителей’, нередко нахал, со слабой или — вернее — неорганизованной волей. Его избаловали всякие ‘кумы’ и ‘кумушки’, то и дело подчеркивающие, что он ‘сын Сталина’.

Я рад, что в Вашем лице нашелся хоть один уважающий себя преподаватель, который поступает с Василием, как со всеми, и требует от этого нахала подчинения общему режиму в школе. Василия портят директора, вроде упомянутого Вами, люди-тряпки, которым не место в школе, и если наглец-Василий не успел еще погубить себя, то это потому, что существуют в нашей стране кое-какие преподаватели, которые не дают спуску капризному барчуку.

Мой совет: требовать по-строже от Василия и не бояться фальшивых шантажистских угроз капризника насчет ‘самоубийства’. Будете иметь в этом мою поддержку.

К сожалению, сам я не имею возможности возиться с Василием. Но обещаю время от времени брать его за шиворот.
Привет!

И. Сталин
8.VI.38 г.”

После ознакомления с письмом все встало на свои места. Обыск прекратили, а прокурор Москвы некоторое время решал задачу: каким именно способом прекратить дело Мартышина.

А Василий на сто процентов оправдал характеристику, которую дал ему отец в 1938 году. Он, по сути, так на всю жизнь и остался безвольным подростком и наглым барчуком. После смерти отца сидел в тюрьме, на свободе так и не нашел себя, продолжал пить и 19 марта 1962 года умер в Казани, где его поселили после освобождения.

В семидесятые годы его могила стала местом паломничества сталинистов со всех концов Союза. Правда, ходили слухи, что приезжают они в Казань напрасно. Будто бы некие грузины давно дали огромную взятку кладбищенскому начальству и увезли прах Василия Сталина на родину предков.

Это только в сказках бывает счастливый конец. Из трех сыновей советского царя только один, не признанный формально отцом, прожил жизнь трудно, но достойно. Оба признанных “царевича” не знали покоя при жизни и не находят его после смерти…