Анастасия кумейко биография личная жизнь

#@#

О Квинте-композиторе можно судить по его произведениям, а вот о Квинте-человеке мало что известно. Впервые и только для Viva! Руслан рассказал удивительную историю своей жизни – творческую и личную, а также признался в любви своей девушке, экс-участнице групп «А.Р.М.И.Я» и Nikita Анастасии Кумейко.

– Руслан, композиторы не самые частые герои нашего журнала. Видимо, вы работники невидимого фронта, и предпочитаете быть в тени артистов, для которых пишете.

Да, ты права. Вообще скажу, что я не тусовщик. Для меня важнее наслаждаться успехами тех, кто приходит на светские мероприятия, их новыми песнями, шоу. Мне достаточно того, что я со стороны наблюдаю за ними и тихо радуюсь. Большего мне не надо, чем найти свою обитель, свой уединенный мир. В данном случае это студия, в которой я провожу дни и ночи. Вот такой я трудоголик, фанат. У меня даже кличка была в музыкальном училище – Смурф. Все потому, что я приходил в семь утра, брал ключ от класса, чтобы подольше позаниматься, и уходил позже всех.

– В какое училище ты приходил?

У меня их было много… Начинал учиться в маленьком белорусском городке Мозырь.

– Ты оттуда родом?

Нет, я из Коростеня Житомирской области. Поступал в Мозырь потому, что училище только открылось, был недобор и туда брали всех. А я просто хотел откосить от армии, думал годик-другой перекантоваться. Я был весьма посредственным трубачом в силу того, что мой преподаватель в музыкальной школе (по образованию баянист) не научил играть лучше. Да и по физиологии мне труба не подходила в принципе. Но как баянист мог это разглядеть? (Улыбается)

В музучилище это сразу увидели и предложили великолепный инструмент – фагот. Я даже не знал, что это такое, но согласился. Мне попался прекрасный преподаватель, который, можно сказать, влюбил меня в этот инструмент. Я не встречался с девушками, их заменил фагот, которому я отдал бóльшую часть своей юности. Ради него я отказался от всех пьянок, гулек, ночных клубов. Ну, ты же знаешь, как студенты живут. Хочется погулять, потусить, а я был такой фанат-фанат.

За полгода я так освоил инструмент, что преподаватель из минского музучилища пригласил меня учиться в столице. И я перевелся в Минск. Оттуда уже меня призвали в армию. Я служил в Москве, в оркестре почетного караула. Маршировал с оркестром по Красной площади, играл на парадах, провожал в последний путь высокопоставленных лиц. Это было очень крутое место!

А еще благодаря чернобыльской корочке, которая давала некоторые привилегии, я умудрился продолжать учебу в Гнесинке у профессора Виноградова. От него я узнал, что настоящий гуру фагота, лучший педагог Апатский, преподает в Киевской консерватории, и к нему попадают только самые-самые. Я себе поставил цель: попасть к этому профессору. Уже в Москве я готовился для перевода в Киевское училище Глиера и по окончании все-таки поступил к Апатскому.

– Очень долгий путь.

Да, это правда. Но учеба в трех странах – Беларуси, России и Украине – в результате очень сильно обогатила и раскрыла мое музыкальное мировоззрение.

– Почему же ты не продолжил карьеру фаготиста?

Уже в 23 года я начал работать в театре, ездить на гастроли. Театр оперетты, затем Детский музыкальный театр оперы и балета, после Симфонический оркестр Украины, записи в студиях. У меня было очень много работы, но наступили нищие 90-е, у музыкантов были мизерные гонорары, а потом нам вообще перестали платить зарплату. То есть даже имея кучу халтур, я не вылезал из долгов. Это был тяжелый период в моей жизни. И пьянки были, и срывы, и загулы, в семье на этой почве начался разлад. Я ведь был женат, у меня росла дочь.

– Как ты выбирался из этой ямы?

Как-то случайно за бутылкой вина в одной компании я набрался смелости и сыграл свою музыку, которую на самом деле писал давно, с третьего класса. Раньше не делился этим ни с кем, а тут охмелел, и меня понесло. Один из парней, Леша Янкович, сказал: «Слушай, прикольные песни! Давай будем их продавать!» Я тогда еще не знал, что существует система продажи песен. Я просто знал, что песни пишут, а что с ними делать потом, не представлял, ведь с шоу-бизнесом связан не был. Говорю: «Да я бы с радостью, но кому это надо?» А он: «Да ты что, я потом тебе все расскажу». Так с Лешиной легкой руки я попал в шоу-бизнес.

– Помнишь свою первую проданную песню?

Помню, хотя я ее не продал. У меня ее взяли на рассмотрение, месяца полтора мурыжили голову, а потом просто заплатили неустойку – десять дойчемарок. Такой вот у меня был первый авторский гонорар.

Затем Леша познакомил меня певцом Максимом Шевцовым, у него мама пела в трио «Лыбидь». Для меня это были уже звезды! Ну, а дальше были знакомства, знакомства, знакомства… Я стал осваивать этот рынок, с композитором Геной Крупником мы сделали дуэт «Ніч на Різдво». Исполняли свои песни, причем я тогда музыку не писал, потому что это был кусок работы Гены. Я отвечал за тексы.

Потом, когда стало ясно, что дуэт изжил себя, на студии «Пионер» мне предложили сесть на ставку и заняться сольной карьерой. Я был счастлив! Вершиной стала песня и клип на нее «Біле сонце, біле небо». Но со временем стало ясно, что сочинительство дается мне лучше, чем вокальная карьера. В тот же период я познакомился с поэтом Виталием Куровским, и мы стали авторским дуэтом. Сказать, что мы с ним были увлечены творчеством – ничего не сказать. Мы с ним творили не то что ежедневно – ежеминутно. Сочиняли, прослушивали, искали. Даже когда расходились по домам, потом всю ночь на телефоне висели, обсуждали идеи. Счета тогда приходили космические. Кстати, прошло 20 лет, а наш тандем до сих пор сохранился. Мы с Виталием написали 95 процентов песен.

– Руслан, а можешь вспомнить, когда ты понял, что проснулся знаменитым?

Ты знаешь, мне кажется, я еще не проснулся знаменитым. Понятно, периодически поднимается шум. Что это для автора? Это когда просто в один день начинаются телефонные звонки, и все хотят такую песню, как, например, «Калина». Я говорю: «Люди, да вы сумасшедшие! Ну как я могу написать такую вторую песню?» Иногда устраивают сцены ревности: «Почему ей, а не мне!» Если это называть «проснулся знаменитым», то для композитора это ад. То же самое у меня было после песен «Небо – это я», «Любовь. Яд», «Я буду руки твои целовать». А «Пьяное солнце» Alekseev – это просто ужас! Мне звонят люди со всего СНГ : удмурты, башкиры, казахи – все хотят «Пьяное солнце» и просто изводят меня звонками. Мне даже продюсер Alekseev, Олег Боднарчук, советует поменять номер телефона.

– Мне кажется, что многие виды искусства с меньшим или с большим успехом можно освоить – живопись, танец, вокал. Но сочинительство музыки – это сродни магии, это откуда-то сверху.

Как приходит музыка? Не знаю. Она постоянно в голове, я постоянно прорабатываю какие-то идеи. Даже сейчас, разговаривая с тобой, я прокручиваю в голове какие-то мелодии. Вот моя Настя заметила, что я по ночам держу ее за руку, и мои пальцы как будто перебирают клавиши, наигрывают какую-то мелодию. То есть я и во сне что-то пишу, но не знаю кому (смеется). Бывает, вскакиваю, хватаю телефон, пытаюсь что-то напеть, пока не забыл.

– Настя как человек творческий должна тебя понимать. Расскажи о своей любимой женщине.

На самом деле мы с ней знакомы очень давно, еще с тех времен, когда она пела в составе группы «А.Р.М.И.Я.» у Юры Никитина. Но отношения сводились к «привет-привет, пока-пока», не более того. В какой-то момент я начал заниматься йогой, которая сильно меня изменила как личность, я полностью поменял свой образ жизни. И, наверное, Настя была одна из первых, кто со мной разделил эту перемену. Разделил по-настоящему, честно, искренне. И меня это зацепило.

СМОТРИТЕ ТАКЖЕ: Экс-солистка Nikita Нана показала роскошную фигуру на отдыхе в Лос-Анджелесе

– Она приняла твой новый образ жизни?

Как-то я с компанией сидел в ресторане. Я тогда только начал заниматься йогой и рассказывал об этом всем и каждому. Настолько мне было приятно делиться с людьми, рассказывать, как это интересно, какая это особая философия, особый образ жизни. Помню, подошла Настя, присела за наш стол, и я заметил, что из всей компании только ей было действительно интересно то, что я говорю. Знаешь, как бывает: ты рассказываешь и видишь, кто на тебя смотрит отсутствующим взглядом, кто сидит в телефоне, а кому реально интересно. В общем, я нашел в Насте живой отклик.

– Ей интересно было потому, что она сама занималась йогой?

Нет, она не занималась йогой. Хотя позже я ее затащил на курсы. А в тот день во мне появилась симпатия, я ощутил неуловимую связь. И с тех пор я начал технично ее атаковать. Это была непростая задача, потому что Настя – девочка неприступная. Часто не перезванивала, не брала трубку. Была ли это игра, либо она в принципе такая своеобразная барышня – не знаю, но в какой-то момент я уже начал подостывать. Никакого фидбэка от нее не было, и я стал переключаться, погружаться в творчество, в музыку.

– Но, судя по всему, творчество не поглотило тебя бесповоротно?

Ну да, как-то я все же добился Настиного внимания. Стал приглашать ее в ресторан «Велюр» на дыню (смеется). Сказал, что это очень полезная еда. Видать, ей это понравилось: все едят омаров, а мы – дыню.

– А там все омаров едят?

Ну, ты сама видела их меню? Это очень дорогой ресторан. Вероятно, мне тогда хватало разве что на дыню (смеется). И еще я подумал, что нужно ведь чем-то девушку удивлять? Я почему рассказал про период йоги – у меня в этот момент появились в окружении совершенно новые, очень интересные, наполненные люди, которые дали мне совершенно новый вектор в жизни. Один из них Олег Боднарчук, я вообще ему очень признателен. Это и проект «Голос», который так удачно подтянулся. И вот на этом новом жизненном этапе появилась Настя, которая, наверное, увидела во мне что-то такое, чего не разглядел никто другой. Она стала человеком, с которым я могу посоветоваться по любому вопросу.

– К моменту встречи с Настей ты был уже разведен?

Давно! Я жил один уже восемь лет. И у меня никого не было. Ну, возникали какие-то незначительные текущие отношения, но это все было несерьезно, потому что я как раз себя менял, и в тот период мне хотелось это делать одному. А с Настиным появлением моя йога стала еще шире, появились какие-то общие идеи, мысли. Мне было с кем их разделить.

Настя говорит: «Как ты, такой известный человек, и снимаешь квартиру? Ты же небедный парень, а живешь как на выселках… К тебе артисты приходят в гости?» Я говорю: «Нет, я стесняюсь приглашать, потому что снимаю квартиру». «Так не должно быть!» – сказала Настя, убедив меня в том, что нужно зарабатывать больше, чтобы иметь свое жилье. Потом она настояла: «У тебя должна быть студия. Почему ты работаешь то у того, то у другого? Ты уже взрослый человек, состоявшийся мастер, не гоже в прыймах ходить». Она сама узнала, что в этом доме, где мы с тобой сейчас находимся, есть какие-то технические этажи и можно там оборудовать студию. Договориться, пойти – для нее это оказалось проще, чем для меня. Я еще и упирался.

– За каждым великим мужчиной стоит великая женщина.

Она стала моим путеводителем. Она направляет, куда мне идти, что делать. Она стала моим талисманом. С Настиным появлением я почувствовал, что жизнь стала интересней и здоровее. Я стал меньше болеть, хотя раньше то грипп, то простуды случались до четырех-пяти раз в год. Все это прошло. Я стал светлее, прямо сияю. Люди это замечают. И причина в том, что я встретил настоящую любовь. Мне Настя очень нужна. Два года назад я признался, как сильно ее люблю. Она знает о моих чувствах, хотя сама еще не произнесла этих важных слов. Настя никогда не говорила, что любит меня, для нее это очень важная фраза, самая главная в жизни. Возможно, она скажет мне самые заветные слова, когда я сделаю ей предложение руки и сердца? Может быть, это станет для нее стимулом? Не признается – ей капец! (Смеется)

– У вас с Настей существенная разница в возрасте.

Я старше на 14 лет. Но у меня нет ощущения возрастной границы. Я всегда стараюсь быть на ее волне, а она – на моей. Настя подходит мне в быту, в беседе с ней всегда есть о чем поговорить. И еще она настоящая, искренняя. От нее услышать слова нежности, восхищения – дорогого стоит, это нужно еще заслужить. Настя никогда не станет играть роль, изображать чувства, если ей будет неинтересно. Если она на что-то обратит внимание, и уж тем более одобрит, для меня это высшая похвала, знак качества, к которому я стремлюсь. Насте я первой показываю новое музыкальное произведение, и ее комментарии бывают очень точными. Если это критика, то очень меткая, я обязательно ее проанализирую и доработаю музыку.

ЧИТАЙТЕ ИНТЕРЬЮ: Даша Астафьева: “Уже ровно год как я встретила мужчину, которого очень долго ждала”

– Я не знакома с Настей, но видно, что она цельный и самодостаточный человек.

Она личность. И очень непростая, со своими странностями. Но мне это нравится. А еще в Насте есть важная черта: она очень преданный человек. Это у нее в крови. И вот эта позиция – не предай – для меня крайне важна. Настя никогда сделает мне больно, не обидит. Еще она очень заботливая, всегда беспокоится, чтобы я не был голоден. Ведь для мужчины очень важно, когда у него спрашивают, ел он или нет. Настя хозяйственная девочка, любит меня чем-то побаловать.

– Руслан, у тебя за плечами 13 лет брака – это серьезный срок. Почему прежняя семья распалась? Чего не было в вашей жене, что есть в Насте?

Мы с первой женой расписались в юном возрасте, оба были студентами, увлеченными своими чувствами. Все произошло спонтанно: мы полгода повстречались и отправились в загс. Поначалу все было очень весело, а потом, когда началась семейная жизнь, я понял, что наверное, был немножко не готов к ней. Но смирился, а потом появился ребенок. Я благодарен своей первой жене за то, что она всегда меня направляла: «Ты должен работать! Неважно где, но ты должен зарабатывать». И меня это отрезвляло, держало в тонусе. В 90-е с работой было очень тяжело. Не хотелось идти грузчиком, извините, или грачевать на машине. Но всякие были времена…

ЧИТАЙТЕ ТАКЖЕ: Экс-солистка Nikita Юлия Бричковская: “Моя свадьба была спонтанной и романтичной”

– Получается, ваши отношения не выдержали безденежья?

Не только. Мы были немножко разными. Начиная с того, что мы выходцы из разных социальных слоев – Вика из очень богатой семьи, а я настоящий нищеброд. Между нашими родителями была пропасть, совершенно разного класса люди. И жена не упускала повода напомнить об этом, ущемить меня, мою родню. Мы вообще были разными – она иностранка, венгерка, человек другой веры. В общем, очень много нюансов. Еще одним камнем преткновения стало мое творчество. Из меня оно буквально «перло», но кроме меня это никого не интересовало. У нас дома не было даже ни одной моей записи. Я не говорю, что это плохо. Но все же это показатель.

Кроме того, у жены была на меня некая обида. Когда мы познакомились, она училась в училище на эстрадном вокале, а я сказал, что эстрада – это абсолютно не то, что дает человеку классика. Я убеждал, что это основа, что получить образование академиста и потом уже стать эстрадником проще, чем получить образование эстрадника и потом переучиться на академиста. И потом, когда я сам ушел в эстраду, потому что это был единственный шанс выплыть на поверхность, встать на твердую почву, для нее это стало ударом. Я-то переубедил ее, уговорил уйти в классику, а сам изменил своим убеждениям.

– То есть у вас возник концептуальный конфликт.

Да. И ее родители обвиняли меня в том, что я сбил их дочь с пути. Мне оказалось сложно объяснить, почему так произошло. Ведь жизнь была тяжелая, и нам нужно было себя искать, выживать. Ну, вот так получилось. И глухое раздражение нарастало. Мои успехи не были успехами моей семьи. Они были сугубо моими и тех артистов, которые исполняли мои песни. А дома я чувствовал дискомфорт, испытывал чувство вины. И так все это длилось… В итоге, в какой-то момент, когда мне стало особенно невыносимо, я встретил человека. Наверное, мне судьба послала кого-то. Иначе я не знаю, для чего это все было.

– И ты влюбился?

Я познакомился с девушкой, и у меня просто снесло крышу. Но это была не любовь, это была какая-то трагедия! Вот знаешь, есть такая любовь через боль, через муки. Я понимал, что мне это не нужно, но меня к ней тянуло как магнитом. Просто какое-то наваждение! И я понял, что нужно как-то кардинально решать вопрос. Ничего лучше я не придумал, чем вообще покинуть Украину. Я нашел в себе силы, расстался с той женщиной и уехал работать в Москву.

Из семьи я ушел, потому что там были настоящие качели. Ни жена, ни я уже не выдерживали этой ситуации, стало очевидно, что пропасть между нами только увеличивается. И с каждым днем ситуация становится все хуже. В итоге мы разошлись. Она думала, что я живу с кем-то, но я ушел в никуда. Сам к себе.

И все же я принял эту ситуацию. Значит, мне ее послали. Этот путь нужно было пройти. Был период, когда я вернулся в семью, но это оказалось моей большой ошибкой. Потом я снова ушел. Ну, в общем, такие были вот метания и терзания. У меня же не было жизненного опыта, мне никогда никто не подсказывал, как поступать. Все решения принимал всегда я сам. Родители никогда особо не интересовались моей личной жизнью.

– Со времени твоего ухода из семьи прошло восемь лет. Как сложилась жизнь Вики?

Первые два года после нашего разрыва ей было сложно. Но прошло время, и все изменилось. На сегодняшний день она занимает должность декана вокального факультета школы-студии имени Ревуцкого, преподает вокал, написала диссертацию. У нее прекрасный муж, у них уже есть ребенок. У нее все хорошо!

Не скрою, та ситуация меня очень сильно держала. И я ждал, когда она разрешится. И сегодня я рад, что у нее все хорошо, что она нашла свое счастье. Наконец-то, когда все уже успокоилось, я могу вздохнуть свободно. И теперь настал тот момент (смеется), когда и мне пора быть счастливым.

Фото: Сергей Юшков

Татьяна Витязь