Александра боярская биография личная жизнь

Sense. Проект об уникальности женщин, благодаря которым мы создаём украшения.

Александра Боярская – бегунья и амбассадор Nike, мама и инфлюенсер.

Сегодня мы поговорили с Александрой о семье, спорте, о любимой косметике и повседневных моментах, связанных с защитой экологии.

– Саша, расскажи немного о себе и  с чего началась любовь к спорту?

– Меня зовут Александра Боярская, и я сейчас нахожусь в стадии переучивания себя: стараюсь говорить “Александра”, а не привычное “Саша”.

Я больше ассоциирую себя с именем Саша – оно больше похоже на меня в реальной жизни. Я стараюсь быстрее переходить на “ты”, когда это уместно, я предельно открыта

к запросу на контакт и практические вопросы. Последнее время я учусь строить границы

и приучать себя к мысли, что я – чем бы я не занималась – профессионал. И к этой стороне меня больше подходит имя Александра. Можно сказать, что это упражнение с именами связано и с работой, и количеством личного времени, которое я могу и хочу (или не могу и не хочу) тратить на необязательное общение.

Многие пишут “Саша, я хочу с тобой побегать!” – и мне сложно на это ответить, что я не всегда хочу бегать с вами один на один, потому что это сложно. Я стараюсь ставить дистанцию и зову всех на те пробежки, которые я организую публично и для всех. Становлюсь серьезной такой “Александрой”. Дистанцируюсь.

Я совсем не всегда бегала, но я верю в once a runner – always a runner.

История с бегом началась восемь лет назад: я встала на изобретённую мной трибуну и сказала, что я – бегун, ну или бегунья, как кому больше нравится. В тот момент я жила в Англии, и английский язык очень гендерно нейтрален, поэтому – пусть будет runner.

За эти восемь лет были длинные перерывы, связанные с психологическими установками, здоровьем, беременностью, нежеланием бегать, местами – просто «не до того было».

Но недавно я сняла с себя бремя чувства вины за “не беговые” периоды и стало сильно легче дышать. Не бегала пару месяцев, и что теперь? Это не может отменить прошлых марафонов и, мало того, не отменит будущих пробежек.

– Ты часто говорила о вашей особенной связи с братом, о том, что он тебя понимает. Как у вас сложились такие близкие отношения?

– Во всех воспоминаниях всегда самое главное место у моего брата Марка. У меня нет никого ближе: он старше на полтора года, и несложно догадаться, что мы росли вместе.

Наши подростковые опыты мы тоже получали вместе, в одной компании, и когда взросление нас разнесло в разные страны, это уже не было важно. Расстаться на несколько лет и выпасть из контекста повседневной жизни совсем нестрашно, если есть это редкое ощущение взаимной безусловной любви, просто так. Именно он всегда помогает мне найти финальный микро-пинок, чтобы что-то изменить к лучшему в своей жизни – особенно это касается психотерапии и психиатрии. Он просто меня поддерживает: кого-то так поддерживают родители, а мне это очень сложно представить. Ну, и что: у меня есть брат.

Я не возвращалась в Москву: так получилось, что я в ней задержалась настолько, что лететь обратно было глупо. Я попала в больницу с отслоением сетчатки, вышла из больницы с дырочками в зрении и без визы (виза закончилась, а я не успела подать на вид на жительство). Пока я ждала вид на жительство в Москве, я успела открыть с Nike беговой клуб в Парке Горького. И вот, представьте себе: проходит месяц, на тренировки приходит по 150 человек каждый день, а это 2012 год, на минутку), и вот – паспорт готов, поезжай обратно. Я слетала на Олимпиаду и поняла, что моё место – в Парке Горького с Nike. Прошло 6 лет, и мы открыли Nike Box MSK. В этом июне этому красивейшему центру уже год – и я думаю, что была права. Безусловно, в Англии случилось бы тоже что-то красивое со мной, но я живу свою жизнь один раз и этот раз мне очень нравится. Нравится то, что каждый день можно поменять жизнь одному и десяти людям. Записать подкаст в приложении Nike Run Club – и вот уже мой голос может рассказать десяткам тысяч людям о том, что я думаю про бег. Предназначение – ну, вот я такой самоназванный медиум бега.

– В своих постах ты иногда пишешь о каких-то повседневных мелочах в своей жизни, которые связаны с защитой экологической среды. Расскажи немного об этом.

– Сейчас у меня есть несколько заноз, похожих на занозу с бегом: я каждый день это чувствую. Не могу вынуть из голову мысль о том, что всё, что я покупаю, никуда не девается. Не исчезает. Одежда, обувь, игрушки – и упаковка. Я съедаю мороженое и растерянно держу в руке ложечку и стаканчик. Я покупаю машинку Эрику, и вот в моей руке – пластиковая упаковка. Я думаю об этом в магазине, дома, в кафе. Я не могу простить доставку еды в любом виде за горы пластика. Я смотрю на всякие подарки и упаковку, за которой прячется ценность – и вижу не ценность, а упаковку.

Эрик выбирает машинки на блошином рынке; там же я покупаю посуду и часто – подарки. Я очень редко и аккуратно покупаю одежду – ну, хорошо хоть с ней понятно, что делать и куда нести, на свопы, в массмаркет, в чэрити шоп. Я думаю про то, что это требует очень много усилия от человека – мыть баночки, складывать бутылочки, но моя заноза стала требовать от меня этих действий. Я продумываю ремонт в кухне с учётом места для хранения recycling.

Как это – научиться объяснять и находить простые моменты во всём процессе? Думаю, что пакеты и заменяющие их красивые мешочки – это первое, но, надеюсь, не последнее.

– Насколько мы знаем, ты не так часто пользуешься декоративной косметикой. Расскажи, как тебе удаётся так хорошо выглядеть?

– Кажется, что когда я смотрю на патчи для глаз и классные корейские маски, делающие девушек свежими и нежными, я немножко думаю о том, как тоже хочу быть свежей и нежной. А потом я вижу мусор. Пластик. Может, мне страшно лень разбираться в мире косметики, уходовой и декоративной. Я не понимаю, как можно тратить на крем тысячи.

Я обожаю и вечно буду признательна Маше Ворслав за её Glass Skin за 350 рублей и Оле Малышевой за пилинг за эти же деньги, сделанные в Organic Kitchen. Это – плюс чёрное африканское мыло и крем с авокадо под глаза от Khiel’s – это мой набор. Ещё у меня есть дешевые румяна MAC, шампунь и кондиционер без силиконов и парапетов, купленные по наводке телеграм-канала о кудрях “Так и ходи”, и кокосовое масло для тела. Моя косметичка исчерпалась. Я люблю самое базовое, самое простое или что- то в самое сердце, самое лучшее, типа моих духов Santal 33, которыми пользуюсь уже семь лет. Я думаю, что я выгляжу… как-то. Не хорошо или плохо для своих 32 лет. Я выгляжу, как я. Вот мои седые волосы, вот веснушки. I’m okay with that.

– Расскажи, с чем ассоциируются украшения, которые на тебе сегодня?

– Последнее время мне больше понятно золото, чем серебро. Серебро было в юности, какие-то украшеньица, колечки случайные. Ничего не сохранилось, потому что не было дорого. Я храню оба обручальных кольца. Сейчас серебро в волосах, поэтому если я буду носить что-то, то предпочтительно золотого цвета. Я люблю неровный жемчуг: он напоминает мне о бабушкиной нитке речного жемчуга, которая мне дорога и сейчас. Я люблю сочетание дешёвой пиццы и дорогого шампанского, и украшения с ракушками (или напоминающие ракушки) для меня похожи на это. Ракушка, обломочек, бесценка – в золоте. В этом контрасте есть нелогичная красота. Я знаю, что автор говорит об этом иначе, но я именно это вижу – когда приходишь домой после вечеринки с растёкшейся тушью в красивенном платье и находишь в холодильнике MOËT, а потом звонишь в Domino’s. Это я описываю очень конкретный вечер, и красивенное платье может легко заменять платье-футболка с золотыми украшениями.

woman

ALEXANDRA BOYARSKAYA

photo

ALISA POLOZOVA

producer

KATERINA TSYGANKOVA

make up 

MARIA BOTNEVA

jewerly

QARI QRIS