Актриса тамара лякина личная жизнь

НАРОДНАЯ АРТИСТКА РОССИИ ТАМАРА ЛЯКИНА БЕЗ МАЛОГО ПЯТЬДЕСЯТ ЛЕТ СЛУЖИТ В ОДНОМ И ТОМ ЖЕ ТЕАТРЕ, СЫГРАЛА В НЕМ ОКОЛО ШЕСТИДЕСЯТИ РОЛЕЙ, НО ПРИ ЭТОМ НИ РАЗУ НЕ СНИМАЛАСЬ В КИНО. И КТО ЗНАЕТ, МОЖЕТ БЫТЬ ИМЕННО НА ТАКИХ АКТЕРАХ, КОТОРЫЕ НЕ СТРЕМЯТСЯ «СВЕТИТЬСЯ» В КИНЕМАТОГРАФЕ, ДО СИХ ПОР ДЕРЖИТСЯ КЛАССИЧЕСКИЙ РУССКИЙ ТЕАТР.

В интервью Тамара Ивановна призналась, что от многочисленных приглашений сняться в кино отказывалась сознательно, не хотела «жертвовать театром». И тем не менее, когда жизнь поставила ее перед выбором – театр или семья – Тамара Ивановна сделала выбор в пользу семьи,

-Тамара Ивановна, выи в детстве не хотели снижаться в кино, а мечтали стать именно театральной актрисой?

– Вообще не мечтала быть актрисой. Порой задаюсь вопросом: «С чего же начался мой путь в театр, в профессию?», и, оглядываясь в прошлое, не вижу для этого никаких предпосылок.

-В вашей семье никто не имел отношения к театру?

– Никто. Разве только тонкую-тонкую, почти пунктирную линию можно провести к деду, маминому отцу. Он был цыган, а у этой нациив крови артистизм. Вот и вся моя «генетическая» связь с театром. И город, в котором я родилась, тоже театральным не назовешь. 

-А где выродились?– В Туле. Она славится самоварами, пряниками, своими замечательными оружейниками. Есть в России города с театральными традициями – Ярославль, Саратов, Самара. Но никак не Тула. Пусть туляки на меня не обижаются, я очень-очень люблю этот город.

-Расскажите, кем были ваши родители?

– Мой папа был военным, он много лет прослужил в Башкирии. А мы с мамой и старшей сестрой все время жили в Туле. Мне было всего полтора года, когда началась война. Сестру мама отправила в деревню к папиным родителям, а я осталась с ней. Мы жили в старом деревянном доме, удобства у нас находились во дворе, в том же дворе было и бомбоубежище. Но мы с мамой в него никогда не спускались, потому что мама считала, что если бомбоубежище завалит, мы оттуда уж точно не выберемся. Она почему-то была уверена, что в дом бомба не попадет. Думаю, военное детство наложило определенный отпечаток – я росла дикаркой, редко улыбалась. Про сестру же говорили, что она будет артисткой: при каждом удобном случае она готова была выступать перед зрителями. Мне же нравилось совсем другое. Обычно я залезала под стол и сама с собой играла в «библиотеку»: выписывала какие-то карточки, выдавала книжки воображаемым посетителям. И все время сама с собой вела какие-то монологи, представляла себя в разных ролях.

– Это же театр одного актера.

– Теперь-то я понимаю. Но тогда я просто играла сама с собой. А когда пошла в школу, уроки всегда делала так: воображала, что я учительница, передо мной класс, и я пишу мелком на доске – входной двери – примеры, задачи, вызываю воображаемых учеников. А потом все это я переписывала в тетрадь. Получается, что сама о том не подозревая, начала готовить себя к будущей профессии.

– А в драмкружок, как многие будущие актеры, выходили?

– Я пришла во Дворец пионеров с сестрой, чтобы записаться в секцию спортивной гимнастики. Сестру взяли, а мне сказали, что не гожусь. И я тут же записалась в драмкружок. Там уже много лет занимался талантливый юноша по имени Слава. Сейчас это народный артист СССР – Вячеслав Михайлович Невинный. Вскоре он окончил школу и уехал в Москву, где с первого раза поступил в Школу-студию МХАТ. Меня это так потрясло, что я тоже «заразилась» идеей поступить в столичный театральный вуз.

– И тоже выбрали Школу-студию МХАТ?

– Нет, я поступила в ГИТИС, на курс Василия Александровича и Марии Николаевны Орловых. Учиться было интересно, а на бытовую неустроенность я не слишком обращала внимание. Вначале общежитие мне не дали, поэтому пришлось два месяца жить в дворницкой под метро Смоленская. Молодость! Тогда все казалось легко и весело. Студенческие годы вообще особенные – голова кружилась от первых романов, первых успехов в профессии.

-А как потратили первую студенческую стипендию, помните?

– Свою первую стипендию я решила потратить на путешествия. Как раз в начале лета мне выдали деньги за три месяца, этого вполне хватало на отдых. А я никогда не была на море и решила обязательно съездить. Купила билет на поезд Москва-Сочи – общий вагон, верхняя полка. Поезд должен был проходить через Тулу, и я позвонила маме, чтобы она пришла на вокзал повидаться со мной во время стоянки. Но поезд мой оказался скорым, и пронесся мимо тульского вокзала без остановки. Я видела, как на перроне промелькнула моя мама, и что было силы крикнула от отчаянья: «Мама-а-а!» Что я еще могла сделать?

-Тамара Ивановна, окончив институт, вы поступили в Театр Пушкина. Как скоро вы получили желаемое-главные роли, приличную зарплату, квартиру?

– Я получила главные роли, но, что еще более ценно, – огромное наслаждение от работы и от знакомства с артистами, которые здесь служили: Ольгой Артуровной Викландт, Фаиной Георгиевной Раневской, Александром Павловичем Шаговым. И не обращала внимание на такую мелочь, что жить мне было негде. Первые полгода работы в театре я спала в кабинете нашей заведующей литературной частью на старом кожаном диване. Потом мне дали общежитие, а через шесть лет однокомнатную квартиру.

-Расскажите, как складывалась ваша личная жизнь. Насколько мне известно, с будущим мужем вы встретились в театре.

– С Юрием Васильевичем Роробцом мы пять лет работали в одном театре и не обращали друг на друга особого внимания. Играли даже вместе спектакли «Поднятая целина» и «Исповедь врача». Но никакой искры между нами не пробегало. А когда начали репетировать «Дни нашей жизни», вот тут мы, что называется, «заметили друг друга». Наши отношения развивались постепенно: мы выпустили спектакль в 1965 году, а поженились лишь через два года- в 1967-м. Никакого пафоса и торжественных клятв у нас не было. Однажды, когда мы шли по Кутузовскому проспекту мимо загса. Юра предложил мне: «Давай зайдем, заявление подадим». Зашли. Написали заявление. А через месяц, как положено, со свидетелями – актрисой нашего театра Маргаритой Жигуновой и ее мужем Марисом Лиепой – расписались. На свадьбе гулял весь театр.

-Тамара Ивановна, получается, вы с Юрием Васильевичем вместе почти сорок лет?

– Сорок один. У нас уже взрослая дочь Аленка, она работает редактором на телевидении. С ее рождением я получила самую главную роль в своей жизни – роль мамы. Правда, не могу сказать, что я сполна хлебнула тяготы и прелести первых лет жизни дочки, потому что по-прежнему очень много работала, а с Аленкой занималась моя мама. Вообще, надо сказать, что моя мама была особенным человеком. Вот есть люди талантливые в той или иной профессии, а мама была талантлива в своем отношении к окружающим, она обладала редким даром собирать вокруг себя людей. И мои тульские подруги, ставшие уже взрослыми, говорили: «Для нас не было бы юности, если б не было твоей мамы». Некоторые из них в честь моей мамы назвали своих дочерей Оленьками. Это очень приятно. А когда мамы не стало, для меня началась совершенно другая жизнь. Аленке было десять лет. Уже вроде не маленький ребенок, но еще и не взрослая. И тут я растерялась от того, что не знала, как соединить дом и профессию. Действительно, найти золотую середину здесь очень трудно: либо ты одному делу отдаешься до конца, либо другому. Но я сделала выбор в пользу семьи. Я не ушла со сцены, но стала позволять себе отказываться от некоторых ролей. Не знаю, правильно это или нет. Говорят, профессия не терпит предательства, а семья – тем более.

Елена Горобец. дочь актрисы, тоже присутствовала при нашей беседе. Воспользовавшись случаем, мы попросили ее рассказать о маме.

-Лена, вы в детстве не обижались на маму за то, что она не могла уделять вам достаточно времени?

– Действительно, мама всегда была очень занята работой. Однажды я так долго ее не видела, что даже не узнала. Мне было два года, и я жила все лето с бабушкой на даче, а родители – где-то на гастролях. В конце лета мама приехала к нам с подарками, с пакетами всяких вкусностей, она раскинула руки для объятий и зовет: «Леночка, иди сюда!» А я вылезла из своей песочницы и не хочу идти к «чужой тете». Тогда мама стала угощать арбузом нашу соседку – усадила девочку на колени, – и тут во мне то ли память проснулась, то ли зависть, но я тут же под бежала с криком: «Это моя мама!» Вообще, как любому актерскому ребенку, мне не хватало внимания родителей. Так продолжалось до тех пор, пока не умерла бабушка. Вот после этого мама, конечно, стала мне ближе. Мы много времени проводили вместе, она водила меня в музеи, мы гуляли, разговаривали. Раньше маме некогда было заниматься домашними делами, но после смерти бабушки ей пришлось и за хозяйство взяться, и готовить для нас с папой. И, надо сказать, в ней проснулся кулинарный талант. А самое главное – мама все делает очень быстро, она очень энергичный человек. Если папа любит медленно посидеть за столом, поговорить, то мама – не успеешь опомниться – уже пятую перемену блюд сделает и посуду помоет. Если обои надо поклеить, то сегодня, чтобы не развозить надолго. И если за что-то на даче возьмется – все готово моментально. А мы с папой спешить не любим, мы пока раскачаемся, пока отдохнем. Она на нас давно рукой махнула: «Вы – Горобцы, с вами не договоришься». Лидер в семье, конечно, мама, и мы ее слушаемся, но авторитет – папа. Я с детства часто называла маму своей подружкой. Но настоящей подругой она стала мне, когда я выросла. Друзей по жизни найти очень сложно. И счастливы те, кто находят их в своих родителях.

– Тамара Ивановна, дочка уже выросла, и у вас теперь больше свободного времени. Расскажите, где вы любите отдыхать, есть ли у вас какое-нибудь хобби, дело «для души»?

– Восстанавливать силы я предпочитаю на природе – лес, речка, тишина. Мне важно хоть какое-то время побыть вдали от городской суматохи. У меня есть такой спасительный островок – дача. На нашем участке большой яблоневый сад, много цветов, и самое главное -рядом чистое озеро, в котором мы все лето купаемся. Наверное, в жизни каждого человека наступает определенный момент, когда он душой тянется к живой природе. Я порой зову дочь поехать с нами на дачу, а она смеется в ответ: «У меня еще возраст дачный не наступил». А у нас с отцом наступил, мы за городом очень комфортно себя чувствуем. А кроме дачи мы с Юрием Васильевичем вот уже 30 лет ездим на Валдай. Там в лесу, среди высоченных корабельных сосен, стоят несколько избушек. Вот это настоящее отдохновенье: нетронутая природа, в лесу полно зверья. Пожив там, я возвращаюсь в Москву обновленной, полностью восстановив силы. Четыре маленьких саженца сосен мы давным-давно привезли с Валдая и посадили на подмосковной даче. Сейчас они уже вымахали выше дома. Что же касается хобби, то у меня его нет. Но есть почетная обязанность: я уже много лет служу музой для Юрия Васильевича. Он человек увлеченный и постоянно что-то мастерит: было время, когда он вырезал по дереву и по кости, потом увлекся гобеленом. А сегодняшнее увлечение Юрия Васильевича – вышивка бисером и мелким крестом. А я вдохновляю мужа. Он мне прямо так и говорит: «Главное, чтобы ты сидела рядом». И я сижу. Рукодельничать я не могу, терпения не хватает, а вот музой быть – пожалуйста.

– Среди ежедневных дел вам удается найти время, чтобы съездить в родной город, вернуться в детство?

– Конечно, ведь у меня в Туле похоронены родители. И каждый раз, когда приезжаю их навестить, я обязательно прихожу на место, где стоял наш дом. Его снесли много лет назад, на его месте возвели новостройки, проложили дорогу. Но это не важно. В детстве я посадила у нас под окнами тополь. Он и сейчас там растет – огромное дерево – которое все мои знакомые так и называют: «Томкин тополь». Когда я приезжаю, прихожу на место, где стоял наш дом и, глядя на это высокое мощное дерево, понимаю, что именно вот здесь было мое окно! Это моя точка отсчета на земле.

– Вы классически счастливый человек – вырастили дочь, посадили дерево, построили дом…

– Я чувствую себя счастливой, когда у двух моих самых дорогих и любимых людей – мужа и дочки – все в порядке. Истина проста: я любима и люблю. Что еще нужно для счастья?