Татьяна шестакова актриса личная жизнь

Оглавление

Личная жизнь Льва Додина, его жены и дети

Первая жена Льва Додина

Биография талантливой актрисы — жены Льва Додина

Великий режиссер Лев Абрамович Додин в 1993 году был удостоен почетного звания Народный артист России и трех Госпремий нашей страны (1992, 2002, 2015), а еще ранее, в 1986 он стал лауреатом Государственной премии СССР. Всего имеет 16 государственных наград. Личная жизнь Льва Додина тесно связана с его творчеством. Женился талантливый постановщик дважды, и обе его супруги — актрисы.

На фото: Лев Додин

Личная жизнь Льва Додина, его жены и дети

Прославленный Петербуржец родился 14 мая 1944, в г. Сталинск, в настоящее время г. Новокузнецк. С 1983 года он является худруком МДТ, а с 2002 года и по сей день — его директором. Кроме того, Лев Абрамович преподает в государственном институте сценических искусств Российской Федерации, где воспитал плеяду признанных артистов и режиссеров-постановщиков, к которым сам относится с сердечной теплотой и гордится ими, как мастерами театрального искусства.

Лев Додин в молодости

Брат режиссера-постановщика 58 театральных представлений, шесть из которых, зарубежные (Нидерландская опера, Национальный театр, г. Хельсинки и др.) — доктор геолого-минералогических наук, член-корреспондент РАН Давид Додин. А его дочь, заместитель художественного руководителя Академического Малого драматического театра — Театра Европы Дина Додина, которая работает в МДТ вместе со своим дядей и под его общим руководством.

На фото: Додин Давид Абрамович

Дина Додина

Лев Додин сегодня является почетным членом жюри театральных и литературных премий и дает мастер-классы у себя на родине и в других странах. Художественный руководитель Петербургского Малого драматического театра является также лауреатом многих престижных, как российских, так и иностранных премий, обладателем наград «Золотая маска» и «Золотой софит». Первая его жена — актриса Наталья Тенякова (род. 1944 г.).

Лев Додин на репетиции спектакля «Живи и помни»

Первая жена Льва Додина

Для Натальи Ленинград — родной и самый любимый город, в котором она родилась, окончила школу и, как и сам известнейший режиссер-постановщик, поступила в Государственный институт театра, музыки и кино. Наташа и ее будущий супруг познакомились еще в ее студенческие годы, когда девушка учились в ЛГИТМиКе, где с 1967 года он успешно преподает. После получения диплома, Наталья Максимовна была принята в Ленинградский театр им. Ленинского комсомола, где и берет начало ее творческая биография. Ее мужем стал Лев Додин.

Наталья Максимовна Тенякова — первая жена Льва Додина

Однако биография двух людей, подчиненных великой силе творчества, в конце шестидесятых резко изменилась. Работая над телеспектаклем, Наталья повстречалась с ее «интеллектуальным кумиром» Сергеем Юрским, в которого она сразу же влюбилась… В результате их рабочие отношения переросли в нечто большее, невзирая на то, что она была замужем за Львом Додиным, а Юрский состоял уже несколько лет в браке с несравненной Зинаидой Шарко. В 1970 году Наталья Тенякова вышла замуж во второй раз.

Сергей Юрский и Наталья Тенякова

Биография талантливой актрисы — жены Льва Додина

Татьяна Борисовна Шестакова (род. 23 октября 1948, г. Ленинград) встретила свою судьбу еще будучи студенткой на факультете актерского мастерства в институте сценических искусств, где преподавал ее будущий муж. После получения диплома, в 1972 году, ее пригласили на первую роль в комедийное кино «Соленый пес», где выпускнице посчастливилось сыграть главную героиню этого фильма. С 1984 года она начала работать в МДТ, где трудится и до сих пор, периодически снимаясь в короткометражных, а также в драматических и мультипликационных фильмах.

Лев Додин и его жена Татьяна Шестакова

Свою личную жизнь и отношения супруги не афишируют. Доподлинно известно, что своих детей у Льва Абрамовича и Татьяны Борисовны нет. Племянница Додина, Дина, которая пошла по стопам своего известнейшего дяди, практически, заменив им дочь, сейчас работает заместителем художественного руководителя в МДТ. Фото и видео материалы о замечательной творческой чете можно посмотреть на личном сайте Льва Додина.

Жену Льва Додина, неповторимую в своем артистизме, зрители полюбили по таким фильмам, как «Царевич Проша»; «Гори, гори ясно…»; «Соленый пес»; «Человек, которому везло»; «Подсудимый»; «Ненаглядный мой»; «Иди и смотри»; «Где-то гремит война» и другим. Всего Татьяна Борисовна сыграла более шестидесяти персонажей в театре и кино, и сегодня с успехом продолжает свою работу. Ее труд отмечен такими наградами, как «Заслуженная артистка России» и «Народная артистка Российской Федерации».

Татьяна Шестакова в фильме «Царевич Проша»

Она также является Лауреатом: Государственной премии России; премии «Триумф»; высшей театральной премии города Санкт-Петербург «Золотой софит», полученной в номинации «Лучшая женская роль». Народная и Заслуженная артистка России Татьяна Шестакова прожила вместе со своим мужем полевка. За это время в семейной биографии супругов было немало знаковых событий, но любовь и теплые нежные чувства они сохранили на всю жизнь.

Лев Додин на церемонии вручения Государственных премий Российской Федерации

Театр Европы, более известный как Додинский театр, или Малый драматический театр Санкт-Петербурга переживает очередной кризис. Обошлось пока что без смерти. Ведущая актриса театра Татьяна Шестакова, жена Льва Додина в Париже в конце декабря прошлого года выбросилась из окна. Она выжила, отделавшись переломами рук и ног.

Сам режиссер уже несколько месяцев находился в депрессии, не появлялся в театральном институте на своем курсе, приостановил репетиции “Мастера и Маргариты”.

У Татьяны Шестаковой, по словам сотрудников театра, в последнее время был творческий кризис, поскольку с главных ролей ее перевели на возрастные.

О Додинском театре мрачные легенды ходят давно. Наиболее сильный шок у поклонников театра был после самоубийства известного артиста Владимира Осипчука, которое последовало несколько лет назад.

Это был затяжной творческий кризис актера, возможность жить без театра, столкнувшаяся с невозможностью жить дальше в нем. Впрочем, точных причин не знает никто. Да это и неважно.

Смерть Осипчука закрепила за театром мрачную славу Дома, откуда уйти невозможно.

Для актера стать учеником Додина было равно тому, чтобы вступить в добровольное рабство, отдать за успех душу. Они все становились у Додина крупными звездами — не на час, на всю жизнь. Но за это надо было отречься от себя, сложив жизнь к ногам Мастера. Таков его творческий метод и тут ничего не поделать.

У многих в последний момент сработал инстинкт самосохранения, как у Максима Леонидова — он почувствовал, что надо бежать…

“- Максим, вы ведь в свое время закончили в Ленинграде Театральный институт. Среди ваших учителей был Лев Додин, который считается сегодня одним из лучших театральных режиссеров. У вас не возникало желания поработать в одной команде со своим знаменитым учителем?

– Было такое. Когда я ушел из группы “Секрет” и не собирался еще уезжать в Израиль, у меня состоялся серьезный разговор со Львом Абрамовичем. Мы даже решили, что я, наверное, приду работать в его театр. Но потом я испугался и испугался совершенно закономерно. Потому что, учась у Льва Додина, я прекрасно понимал, что такое его театр. Это абсолютное стопроцентное в театре и больше нигде. Это нужно отдать всего себя не только театру, но и непосредственно Льву Абрамовичу. Дело в том, что это особая режиссура, особые театральные отношения. В общем, это не для меня. Я довольно свободолюбивый парень и мне тяжело так безоговорочно отдавать себя в руки пусть даже и любимого учителя.”

Но многие выбирали иной путь, и Осипчук был из них.

Додинский театр выковыривает из зрителя далеко спрятанные переживания, взывает к атавизмам сознания, будит рефлексы на уровне симпатической нервной системы. Но это дается актерам ценой собственной колоссальной работы, ценой жизни в иной системе координат. Ценой отказа от дневного света — в театральном зале, как известно, нет окон, а почти все время они проводят там.

О системе координат — в мире Додинского театра — свой язык и свои персонажи. О Додине уже написано как о Мастере, создавшем театральную школу и метод. О жертвах метода пока не написано, вероятно, потому, что они — добровольные и — во имя искусства. В переводе с театрального это значит — святые.

“Додин не употребляет слово “замысел”, тем более его сниженные варианты вроде пресловутой “задумки”. Его заменяет странное на посторонний слух существительное сговор и производные от него глаголы сговориться, сговариваться. Эти осторожные слова означают уровень взаимопонимания, достигнутый участниками работы, в противовес единоличной, персональной идее режиссера, выходящего к остальным участникам репетиционного процесса с замыслом.

Слово “репетиция” употребляется в разговорах с администрацией, художественно-постановочной частью, на пресс-конференциях и т.п. Артистам же и участникам известно слово проба, в общем, соответствующее немецкому “die Probe” (проба, опыт, испытание, образец, репетиция). Французское “la repetition” (повторение, репетиция) в корне противоречит творческой философии Додина, это будет ясно позднее. Нет места в лексике Додина и “прогону” – одному из самых распространенных словечек театрального арго. Если в процессе постановки спектакля пьеса или какая-либо ее крупная часть играется без остановок — это называется сквозная проба. Слово проба означает также и “этюд” – репетиционное сочинение артистов. При этом часто можно услышать этюдное самочувствие, не всегда в положительном смысле, в зависимости от ситуации.

В репетиционной и учебной работе нет “перерывов” или “антрактов” – всегда паузы. Пауза — содержательный структурный момент, когда накапливаются новые мысли, представления, видения, по додинской терминологии — внутренние тексты. На памяти автора в конце репетиции или урока ни разу не прозвучало “закончили” или “на сегодня всё” и т.п. Вместо этого говорится “на этом прервемся”, что, очевидно, можно не комментировать.

Почему-то Додин не любит глагол “уйти” в его буквальном значении, означающем направление движения. Он предпочитает глагол разойтись, видимо, в силу его не такой уж полной завершенности.

В творческой лаборатории Додина сфера слова едва ли не доминирует. Все его основные идеи, намерения, импульсы выражаются преимущественно через слово, всегда оригинальное и выразительное. Шестичасовой монолог — не такая уж большая редкость в биографии Додина, педагога и режиссера. Автору по крайней мере трижды довелось быть свидетелем такой формы общения со студентами и артистами. И все три раза Додину было что сказать.

При этом отношение Додина к слову по меньшей мере двойственно. Он не любит академических терминов в работе. Большинство театральных слов с его точки зрения заплесневело, а иные так субъективно толкуются, что надежнее пользоваться своими собственными. Отсутствие спецтерминологии в общепринятом виде объясняется и одной из личных фобий Додина: страхом оказаться в рабстве у слов на подсознательном уровне. Их беспросветная власть исследовалась в спектаклях “Повелитель мух”, “Бесы”, “Клаустрофобия”, “Чевенгур”, отчасти в “Гаудеамусе”.

Вообще лингвистический анализ режиссерско-педагогического метода Додина мог бы дать любопытные результаты. Изменения в творческой психологии ощутимы уже на уровне словаря. Вот высказывания пятнадцатилетней давности: “…я уверен: сегодняшнего зрителя нужно надолго и основательно выбить из его привычного течения жизни… Зрителя, который заскочил в театр, надо заставить понять… Для меня сегодня идеал театра — это не тот, который легко укладывается в мое привычное течение жизни, а тот, что вырывает меня из него, ставит под сомнение, требует что-то пересмотреть”.

Слав почти что пророческие. И срок исполнился. Надо что-то пересмотреть. Срочно, потому что поступок Шестаковой — острый сигнал к тому, чтобы пересмотреть.

Актеры Додину преданы самозабвенно, по-детски, впитав его пиетет к процессу рождения театра, и отождествляя режиссера с творцом театра.

“- Я сейчас вспоминаю, что перед премьерой “Чайки” в питерском Малом драматическом театре актер Петр Семак получил серьезную травму шеи. Он настоял, чтобы премьеру не откладывали, играл в гипсовом воротнике, потому что не хотел подводить свой театр, своего режиссера…

– Значит, в театре у Льва Додина создана команда и сформированы определенные ценности.”

Это не совсем так. Потому что сформированы не ценности, а сверхценности, и если в системе происходит второй страшный сбой — пришло время сверхценности эти менять, иначе — рухнуть всему миру. Как рушится театральное здание Театра Европы на улице Рубинштейна в Санкт-Петербурге: “Мы побывали во многих театральных школах Европы, оттуда к нам обращаются за помощью, за советами, с просьбами о всякого рода стажах и курсах, но мы не можем здесь принять коллег, потому что если я их поведу по нашей лестнице, то их хватит кондрашка. Когда-то эта лестница была не менее безобразна, ее никак не хотели чинить. Но вдруг, на наше счастье, пронесся слух, что приедет тогдашний первый секретарь обкома — кажется, на спектакль “Братья и сестры”. Обрадованный директор тут же позвонил в райком партии, прислали бригаду рабочих и всю лестницу обили железом, прикрыв многовековую гниль. Первый секретарь обкома не приехал, но долгие годы лестница выглядела пусть и странно по архитектурным признакам, но, по крайней мере, пристойно. Сегодня все отодрано, и снова многовековая гниль высунулась наружу. Среди всего этого ходим, репетируем. Конечно, никого молодого я туда пустить просто не могу, мне стыдно.” – Говорит Лев Додин о здании театра…

Но Додинский театр жив не лестницей, а кулисами — духом кулис, атмосферой, которую создает Додин. Говоря об успехе, он немного лукавит.

” – За рубежом, как, впрочем, и дома, публику влечет встреча с подлинным искусством, — считает Лев Додин. — Никого нельзя заманить и заставить терпеливо высидеть в зрительном зале длительное время (а ведь наш спектакль в трех частях по роману Достоевского “Бесы” длится около 10 часов!), если происходящее на сцене не созвучно с мыслями и переживаниями публики. Актеры с предельной искренностью и страстью делятся размышлениями о современных моральных и духовных проблемах, которые волнуют всех. Считаю, что именно эту искренность и злободневность как раз и ценит зритель, будь то в Париже, Лондоне, Брюсселе, Амстердаме или в Петербурге.”

Зритель ценит не искренность, зритель чувствует, как на додинской сцене из артиста вытекает настоящая жизнь, как тратится на него, зрителя, кровь и плоть, и потому театр Додина — настоящий.

“- Чувства художественной растерянности избежать не удается, потому что постоянно находишься в состоянии растерянности перед тем, что хотел бы выразить. Художественная растерянность — неотъемлемое свойство человека, который хотел бы что-то сказать. Когда сказать нечего, тогда немоты нет, слов хватает. А вот когда сказать и понять хочется многое, тебя охватывает немота, которую преодолеть очень трудно. Иногда хочется не раскрывать рта. Но я думаю, это не потому, что отстаешь от ритма сегодняшней жизни. Как от нее можно отстать? Сегодняшняя жизнь бьет тебя по голове своими событиями, унижает своим отношением к культуре. Она делает тебя беззащитным от кого бы то ни было. Она взрывает небоскребы в Нью-Йорке и дома в Москве. От чего ты отстаешь? Ты теряешься от того, что не можешь рассказать историю про небоскреб? Но ты и не должен ее рассказывать. Просто в том спектакле, который ты делаешь, сказываются твои нервы, которые это пережили. Если ты делаешь спектакль своими нервами, то волей-неволей этот небоскреб рухнет и в твоем спектакле. Если ты делаешь спектакль чем-то другим, ты тем более не будешь испытывать никакой растерянности, потому что все рецепты ясны и понятны.”

Додинский небоскреб рухнул. Из окна в Париже. Надо теперь, чтобы уцелел мастер. Потому что все жизни актерские в додинском театре, как ниточки, зажаты в его руке. Они без него не могут, не хотят, не умеют. Они решили так сами, и это было последним решением. Или — предпоследним, что — самое страшное.