Прокофьев личная жизнь дети

Он блондин, я — брюнетка

Мой дедушка Сергей Прокофьев встретил свою будущую жену Лину в Нью-Йорке в 1918 г., куда он эмигрировал, не приняв революции. Моя бабушка Каролина Кодина была дочерью каталонского певца Хуана Кодины и русской певицы-аристократки Ольги Немысской. Их семья вращалась в русскоговорящих кругах Нью-Йорка и посещала концерты Сергея Прокофьева. Каролина, как выяснилось, заочно была влюблена в него, увидев музыканта при исполнении Первого фортепианного концерта и сразу поняв, что этот композитор — гений. После одного из его выступлений они и познакомились.

Сергей Прокофьев и Каролина Кодина pic.twitter.com/HE6M1cD04Y

— История в Фото (@RussiainPhotos) 26 ноября 2017 г.

Лина была жгучей черноволосой красавицей. Прокофьев сразу увлёкся ею. Пианист Артур Рубинштейн, увидев как-то Прокофьева с Линой, сказал ему: «Где ты нашёл такую красотку?» Бабушка шутила: «Всё дело, видимо, в том, что он был блондин, а я — брюнетка».

Потом они вместе уехали в Европу. Родители бабушки были против их совместной жизни — ведь Прокофьев официально не женился на Лине. Но моя бабушка была настолько влюблена в Сергея, что они стали жить вместе вопреки запретам её семьи. Вместе гастролировали по Швейцарии, Великобритании, Франции, Лина пела под фортепьяно на концертах Сергея. Прокофьев называл любимую Пташкой, считая, что голос у неё звонкий, как у птички.

Заработанные в Европе гонорары Прокофьев посылал в Россию своей маме Марии Григорьевне, кузинам, кузенам.

В Париже Лина и Сергей были очень счастливы, в круг их друзей входила мировая элита тех лет — Сергей Дягилев, Эрнест Хемингуэй, Чарли Чаплин, Пабло Пикассо, Игорь Стравинский. Когда Лина забеременела, Прокофьев как честный человек наконец женился на ней в 1923 г. в немецком городке Этталь. В 1924 г. родился мой дядя Святослав, а 1928 г. — мой отец Олег.

А сыновья тосковали

Мой дедушка, конечно, любил своих сыновей, но в их жизни присутствовал мало. Для папы и его брата это было тяжело. Папа, по его рассказам, был достаточно одиноким в детстве. У меня есть рисунок, который он нарисовал, когда ему было лет 5. Старинный поезд с дымом, в котором едут два человечка, и подпись: это поезд, на котором мама с папой приедут домой. За этой картиной стоит очень глубокая детская тоска — Олег постоянно ждал возвращения своих родителей домой с гастролей.

Папа рассказывал о привычке Сергея Прокофьева всегда ходить с записной книжкой. Он отправлялся на длинные прогулки и мог вернуться с какими-то записями — постоянно писал музыку.

Композитор Сергей Прокофьев с сыновьями Святославом и Олегом (справа). 1930 г. Фото: РИА Новости

Проблемы в семье начались, после того как Прокофьевы в 1936 г. переехали в Москву. Мне понятно желание моего деда вернуться в СССР — ему хотелось найти то место, где его музыку будут ценить, где у него будут заказы. Перед тем как принять решение о переезде, он несколько раз приезжал в Россию. Здесь ему обещали огромные возможности для написания балетов, опер, прекрасную квартиру. К тому же Прокофьев хотел вернуться домой, туда, где он вырос. И действительно, в СССР Прокофьев написал самые значимые свои произведения, здесь были поставлены его балеты «Ромео и Джульетта», «Золушка», «Каменный цветок», опера «Война и мир».

В первые годы музыку Прокофьева власти принимали очень хорошо, но потом его попросили написать кантату, восхваляющую революцию. Он написал. В ответ услышал: стиль не подходит. От него хотели простоты — той простоты, на которую он не был готов. Началась цензура, проекты Прокофьева постоянно откладывались, например, постановку оперы «Война и мир» откладывали 4 раза. С позиции композитора № 1 в России Сергей Прокофьев был низвергнут, его стали критиковать и травить в прессе. Он почувствовал себя в некоторой ловушке. Именно тогда его жизнь в каком-то смысле закончилась, дух оказался сломлен всем происходящим. К тому же бабушка была напугана арестами, которые постоянно происходили в их доме. Она боялась выходить из дома. В Париже она привыкла к живой светской жизни. А в Москве существовала масса запретов. Лина Прокофьева часто спрашивала, могут ли они вернуться в Европу. В её дневнике есть запись: «Серёжа обещал, если будет совсем плохо, мы вернёмся в Париж». Но во времена сталинских репрессий уехать из страны было не так просто.

Огромным ударом для бабушки стал уход дедушки к другой женщине в 1941 г. (Прокофьев ушёл к переводчице Мире Мендельсон, которая была младше его на 24 года. — Ред.) Но, когда через несколько месяцев началась война, Прокофьев постоянно поддерживал сыновей и жену, присылал им продукты.

А дальше бабушку ждал новый удар. В 1948 г. её осудили за измену родине, почти год держали на Лубянке. Что меня поразило в этой истории — Лина Прокофьева даже не была гражданкой Советского Союза, у неё был испанский паспорт. Но, поскольку в Испании в то время правил диктатор Франко, он не стал защищать гражданку своей страны, которая оказалась в России. Её пытали, а после приговорили к 20 годам лагерей. Она оказалась в ГУЛАГе. Рыла мёрзлую землю, работала на стройке, а по ночам преподавала женщинам в бараке пение.

Мой отец Олег был одним из немногих, кто смог прорваться к ней. Я очень горжусь им — в те годы многие боялись подчёркивать своё родство с «врагами народа». А дед через знакомых посылал бабушке посылки с едой и вещами, что очень её поддерживало.

Сергей Прокофьев со второй женой Мирой Мендельсон-Прокофьевой. 1948 г. Фото: РИА Новости

Огромным шоком для неё стала новость, что Прокофьев женился в 1948 г. на Мире Мендельсон — они с дедушкой тогда не были официально разведены. О смерти своего мужа 5 марта 1953 г. Лина узнала тоже в лагере — ей об этом рассказала одна из заключённых, услышав по радио концерт памяти Прокофьева. Бабушка прорыдала несколько дней. Она продолжала его любить всю жизнь.

Когда в 1956 г. бабушку освободили за отсутствием состава преступления, она почти 20 лет оставалась в Москве и работала над архивами моего деда. В 1970-х гг. ей наконец разрешили выехать за рубеж. В 1983 г. в Лондоне бабушка создала Фонд Прокофьева и всю жизнь до самой смерти в 1989 г. занималась продвижением творчества Прокофьева за границей.

В Москве я смог посетить Музей Сергея Прокофьева. Мой папа бежал из России как диссидент и не мог с собой взять ничего. Поэтому у нас никогда не было семейных реликвий. А тут я увидел чемодан, ручки, игральные карты, шахматы деда. Он обожал игры! Особенно был помешан на шахматах, даже изобрёл шестигранную шахматную доску. Он много играл с гроссмейстерами, однажды даже выиграл партию у чемпиона мира по шахматам Капабланки.

От бабушки знаю, что дед играл по телефону и переписке, сообщая своему оппоненту, какой он делал ход. «Шахматы — это музыка мысли», — говорил он. Все 26 лет он дисциплинированно вёл дневник. Но записи эти очень осторожные — видно, что он боялся и даже в дневнике не открывал всех своих чувств, позволяя эмоциям вырваться наружу, только когда писал о своей Пташке Лине.

Восемь лет лагерей — такой оказалась цена брака и развода с великим композитором Сергеем Прокофьевым.

В Великобритании опубликована книга американского музыковеда, профессора Принстонского университета Саймона Моррисона «Любовь и войны Лины Прокофьевой» (The Love and Wars of Lina Prokofiev), в которой рассказывается о трагической судьбе жены великого композитора, которая провела восемь лет в сталинском ГУЛАГе. Книга приоткрывает завесу над малоизвестной частью жизни Сергея Прокофьева и испанской певицы Лины Кодина, ставшей после переезда в СССР в 1936 году Линой Ивановной Прокофьевой. Моррисону удалось получить доступ к архиву зарубежного Фонда Сергея Прокофьева, где хранится, в частности, неопубликованная переписка Лины Прокофьевой с мужем.

+

На фото: Саймон Моррисон

На фото: книга Саймона Моррисона о Лине Прокофьевой

20 февраля 1948 года в московской квартире Лины Прокофьевой раздался телефонный звонок. «Вам нужно получить пакет от ваших друзей из Ленинграда». Лина была одна в квартире, плохо себя чувствовала и предложила звонившему занести пакет ей домой. Тот отказался и настоял на встрече. Пришлось выйти и подойти к указанному месту встречи. Ее встретили трое неназвавшихся мужчин, затолкали в машину и отвезли на Лубянку, а затем в Лефортовскую тюрьму. После девяти месяцев унизительных и жестоких допросов последовал приговор военной коллегии Верховного суда СССР: двадцать лет заключения в исправительно-трудовом лагере за шпионаж (статья 58-1а Уголовного кодекса). Вот как автор книги Саймон Моррисон объясняет в интервью «Совершенно секретно» ее арест:

– Лина получила советское гражданство, ее нансеновский и испанский паспорта были аннулированы. После этого на нее в полной мере распространялись советские законы. Сразу после войны – в 1946–1947 годах – возникла ситуация, когда у бывших иностранцев появилась некоторая надежда вернуться на Запад. Соседка Лины по дому, которая была француженкой, смогла с помощью французского посольства получить разрешение на отъезд. Это заставило Лину начать активные действия. Она очень хотела вернуться во Францию, хотела увидеть мать, которая была в очень преклонном возрасте, болела и чувствовала себя очень одинокой в Париже. Лина писала многочисленные письма советским властям с просьбой разрешить ей повидать мать. Все было безрезультатно. В это время она очень интенсивно посещала приемы в иностранных посольствах – американском, французском, британском, даже японском – в надежде с помощью дипломатов покинуть СССР. После ареста ее обвинили в попытке бежать из страны и в краже секретной документации. Дело в том, что во время войны Лина Прокофьева работала в Совинформбюро в качестве переводчицы и диктора на иновещании. Ее обвинили также в связях с людьми, объявленными врагами народа, и в том, что она незаконно передавала через французское посольство письма родным и знакомым во Францию. Все это тянуло в то время на иностранный шпионаж.

Сопрано Каролина Кодина родилась в Мадриде в 1897 году в семье оперных певцов. Отец – барселонский тенор Хуан Кодина, мать – российская певица Ольга Немысская. С Сергеем Прокофьевым Лина познакомилась в Нью-Йорке в 1918 году, впервые увидев его в Карнеги-холле, на премьере его Первого фортепианного концерта. В молодости Лина Кодина была ослепительной красавицей. Кроме русского, она говорила еще на пяти европейских языках. Сергей Прокофьев не устоял перед ее обаянием и чарующим голосом, сразу же взяв ее под свое покровительство. Известно, что Лина стала прототипом принцессы Линетт из его оперы «Любовь к трем апельсинам». Она исполнила в Америке и Европе несколько новых сочинений Прокофьева, в том числе его музыкальную сказку «Гадкий утенок». Выступала она под псевдонимом Каролина Любера (фамилия ее бабушки по отцу). Саймон Моррисон не считает ее музыкальные способности выдающимися:

– Критические рецензии на ее пение были противоречивыми и неоднозначными. Часть из них были хвалебными, часть – очень негативными. Критики удивлялись, зачем выдающемуся композитору понадобилось приглашать жену для исполнения своих сочинений. Тем не менее некоторые ее выступления были очень успешными, особенно на радио. Одним из самых громких было ее появление в миланской опере сразу после замужества, где она с большим успехом исполнила партию Джильды в опере Верди «Риголетто». Были и другие оперные роли. В Советском Союзе у нее было несколько выступлений на Радио Коминтерна. Но в целом ее музыкальная карьера не сложилась, о чем она хорошо знала. Сергей Прокофьев пытался поддерживать ее в творческих начинаниях, предоставляя возможность исполнять свои произведения, хотя сама она жаловалась, что он пренебрегает ее карьерой. Конечно, она выступала на фоне гениального композитора, и сравнение было не в ее пользу.

Через пять лет после судьбоносного для Лины посещения нью-йоркского Карнеги-холла завершился самый романтический период в ее жизни: Сергей и Лина поженились. Регистрация брака состоялась в ратуше небольшого баварского городка Этталь в присутствии бургомистра. В то время Прокофьев писал оперу «Огненный ангел» по одноименному роману Валерия Брюсова. В этой опере бушуют любовные страсти, которые, как считают некоторые исследователи творчества Прокофьева, отразили чувства ее автора в то время. Однако профессор Моррисон относится к этой версии скептически:

– Их брак никогда не был счастливым. Лина вышла за Прокофьева, будучи беременной. Прокофьева нельзя назвать хорошим семьянином. Он не хотел жениться и неоднократно говорил Лине, чтобы она не рассчитывала на брак. Ему хотелось вести космополитическую жизнь артиста, у которого возникают связи в разных странах. Лине нравилось быть его компаньоном и сопровождать его во время гастролей и светских приемов. Надо сказать, что еще до брака их отношения были очень неровными; она неоднократно уходила от него, вновь возвращалась, он оставлял ее и вновь жил с ней. Когда Лина забеременела, Прокофьев счел себя обязанным жениться. После бракосочетания они поселились в Париже и вели семейный образ жизни. Там Лина вновь забеременела, хотя у Сергея Прокофьева не было развитого отцовского инстинкта. Их брак сохранился главным образом благодаря тому, что они редко виделись и зачастую жили параллельными жизнями. В Советском Союзе они поселились в одной квартире и были вынуждены терпеть друг друга. Несмотря на жуткое время и возникшие у него в связи с партийной критикой политические проблемы, Прокофьеву было относительно нетрудно адаптироваться к родной культуре, которую он хорошо знал, Лине же было намного трудней жить в чуждой атмосфере и неродной культуре. А атмосфера, в которой они жили, была ужасной. Прокофьев понял, что попал в ловушку. Это было время потрясений. Лина требовала, чтобы муж предпринял какие-то шаги для возвращения на Запад. В конце концов у Прокофьева возникла связь с молодой женщиной, которая полностью посвятила себя ему, помогала в работе, став чем-то вроде его секретаря и экономки. Она ничего от него не требовала, ни в чем не упрекала, и в ее обществе Прокофьев чувствовал себя комфортнее и спокойнее. Перед окончательным разрывом Прокофьевы обсуждали будущее их брака. Лина говорила: «Я хочу уехать с детьми за границу, а ты можешь, если хочешь, здесь оставаться, я даже дам тебе развод». Как ни пыталась Лина сохранить мужа, в один прекрасный день он ушел. Прокофьев сказал тогда старшему сыну Святославу: «Когда-нибудь ты поймешь, почему я это сделал», но тот так и не смог никогда этого понять.

Молодой женщиной, о которой говорит Саймон Моррисон, была студентка Литературного института Мира Мендельсон. Мире (Марии) Абрамовне Мендельсон, когда она познакомилась с Прокофьевым в 1938 году в санатории в Кисловодске, было 23 года, ему – 47. Ее отец Абрам Соломонович Мендельсон был известным экономистом, сотрудником Госплана и старым большевиком. Мира писала посредственные стихи, была активной комсомолкой и типичным продуктом советской системы. Она помогала Прокофьеву писать покаянные патриотические статьи на политические темы, которые он вынужден был публиковать в ответ на критику властей, обвинявших его в формализме. Ее нельзя было назвать привлекательной женщиной. Это была «серая мышка», полностью растворившаяся в личности Прокофьева, которому она была беспредельно предана. Короче говоря, Мира была полной противоположностью Лины. Через три года после знакомства с ней, в марте 1941 года, Сергей Прокофьев оставил жену и детей – Святослава и Олега – и ушел к Мире Мендельсон. Через три месяца началась война, и процедуру развода с Линой Прокофьев начал лишь после ее окончания. В ноябре 1947-го Сергей Прокофьев обратился в суд Свердловского района Москвы с просьбой о разводе. Через пять дней суд вынес вердикт, вызвавший изумление в юридических и музыкальных кругах. Профессор Моррисонразъясняет:

– Когда Прокофьев решил навсегда оставить Лину и детей и жениться на Мире Мендельсон, он неоднократно просил у Лины предоставить ему развод, на что та неизменно отвечала отказом. Конечно, Лина понимала, что ее безопасность как иностранки в огромной мере обеспечивается известностью и репутацией мужа. После развода ее могли попросту выслать из Москвы. Думаю, что развод с ней Прокофьева в значительной мере послужил катализатором ее ареста. Ее арестовали через месяц после того, как ее брак с Прокофьевым был расторгнут советским судом и бывший муж оформил второй брак с Мирой Мендельсон. Но она об этом не догадывалась и в лагере продолжала считать себя законной женой Прокофьева. Она долго не знала, что московский суд, способствуя новому браку композитора, постановил, что его брак с Линой, заключенный в 1923 году в Эттале, не может считаться в Советском Союзе законным, поскольку он не был зарегистрирован в советском консульстве в Германии. Последовало второе судебное решение, подтвердившее первое. В свое время это постановление суда вызвало заметный общественный резонанс и споры в советском юридическом сообществе о его правомерности. Почти сразу после вердикта суда Прокофьев и Мира зарегистрировали свой брак в московском ЗАГСе, не известив об этом Лину. Официально их брак был оформлен 15 января 1948 года, а 20 февраля Лину арестовали.

Положение советского права, по которому заключенные за границей браки, чтобы считаться легальными в СССР, должны быть зарегистрированы в советских посольствах, впоследствии отменил Верховный суд. Тем не менее это положение, превращавшее законный брак в фарс, оказалось на руку Мире и Прокофьеву, которые не замедлили им воспользоваться. Друзья Лины Прокофьевой и на Западе, и в России упрекают великого композитора в равнодушии к судьбе первой жены, в неоправданной жестокости, в том, что он палец о палец не ударил, чтобы спасти мать своих детей или попытаться вызволить ее из лагеря, и в том, что он бросил детей на произвол судьбы. Саймон Моррисон не оправдывает шестикратного лауреата Сталинской премии:

– Насколько мне известно, Прокофьев не пытался заступиться за жену и ничего не сделал для ее освобождения. Он помогал ей материально, когда она была в лагере, но делал это не прямо, а через детей, передавая им деньги для продуктовых посылок. После постановления ЦК ВКП(б) в 1948 году с критикой музыки Прокофьева и Шостаковича положение Сергея Прокофьева было очень шатким. Не думаю, что в такой ситуации у него были какие-то возможности просить за бывшую жену. Мне известно, что в то время он обращался пару раз во время приемов во французском посольстве к французским дипломатам с просьбой вмешаться и помочь Лине. Никаких действий не последовало. Совсем иначе себя повел Шостакович, к которому обратились дети Прокофьева. Он был тогда депутатом Верховного Совета и хорошо знал Лину. Шостакович много раз обращался во все инстанции с просьбой пересмотреть приговор Лине Прокофьевой.

Вначале Лину Прокофьеву этапировали в женский лагерь в поселке Абезь в Коми АССР, а через несколько лет перевели в лагерь в Потьме. О ее хождениях по мукам мало что известно. Писательница Евгения Таратута, отбывавшая срок вместе Линой в Абезе, рассказала в своих воспоминаниях, что Лина участвовала в лагерной самодеятельности, пела в хоре:

– Моей ближайшей соседкой оказалась испанка. Это была известная певица Лина Любера, фамилия ее была Прокофьева. Ее мужем был знаменитый композитор Прокофьев… Лина Ивановна очень страдала от холода. Мы с ней иногда работали в одной бригаде – возили бочки с помоями из кухни. О смерти Прокофьева Лина ничего не знала. Он умер 5 марта 1953 года, в один день со Сталиным, и известий об этом нигде не было, и сыновья об этом ей не написали, а может быть, и написали, да письмо не дошло. Однажды в августе, когда мы везли бочку с помоями, к нам подошла одна женщина и сказала, что по радио передавали, что в Аргентине состоялся концерт памяти Прокофьева. Лина Ивановна горько заплакала, мы ее отпустили в барак. Я потом пошла, напоила ее чаем. Она долго плакала…»

В мае 1956 года Лина Прокофьева была реабилитирована и через месяц вышла на свободу, отсидев восемь из двадцати лет, к которым была приговорена. Благодаря хлопотам генерального секретаря Союза композиторов СССР Тихона Хренникова ей предоставили квартиру в Москве. Хренников же выхлопотал ей пенсию – семьсот рублей в месяц. А все свое состояние и авторские права Прокофьев завещал Мире Мендельсон. Лина потребовала, чтобы она и ее сыновья также были объявлены его законными наследниками. Для этого нужно было прежде всего отменить постановление суда о недействительности ее брака. В апреле 1957 года Московский городской суд отменил судебное решение от ноября 1947 года о незаконности брака Лины и Сергея Прокофьева. На этом же судебном заседании было рассмотрено и право Миры на наследство мужа. Суд принял соломоново решение: законными женами были объявлены и Мира, и Лина. Так у Прокофьева оказалось две вдовы. Наследниками, а значит, и правом на получение авторских отчислений за исполнение музыки Прокофьева как в России, так и за рубежом (из которых государство забирало 60 процентов) были объявлены обе вдовы и сыновья. Мира Мендельсон скончалась в июне 1968 года на 54-м году жизни. У них с Прокофьевым не было детей; свою часть наследства, а также партитуры и архив Прокофьева она завещала московскому Музею музыкальной культуры имени М.И. Глинки.

После освобождения Ли?