Ольга широкова актриса личная жизнь

В канун Нового года принято подводить итоги, строить планы на будущее и мечтать о том, что непременно сбудутся самые главные желания. О любви, одиночестве и психологии в актерской профессии корреспондент «Южных горизонтов» Мария Газарян поговорила с Народной артисткой России Ольгой Широковой. Сейчас она готовится к премьере спектакля «Старомодная комедия», которая состоится за 10 дней до Нового года, 21 декабря, в МТЦ «Вишневый сад». «Старомодная комедия» напомнит зрителям о том, как важно одиноким сердцам не терять надежду начать новую жизнь и быть счастливыми – в любом возрасте.

– Ольга Александровна, расскажите, пожалуйста, какой подарок готовит МТЦ «Вишневый сад» зрителям к Новому году?

– Надеемся, что спектакль «Старомодная комедия» действительно станет подарком нашим зрителям. Но у актеров есть свое суеверие: до премьеры – ни слова о новом спектакле. «Старомодная комедия» Арбузова на самом деле совсем не старомодна. Мне кажется, эта пьеса для любого времени актуальна, так как она рассказывает о двух людях, о двух судьбах. Как говорит моя героиня: «Как странно проходит жизнь. Очень-очень странно…». У меня есть моноспектакль по произведению Ольги Берггольц «Как быстро кончается жизнь». Вообще, наверное, все наши спектакли – о том, как быстро на самом деле все пролетает в жизни, но в то же время – как много вмещено событий в эти отрезки времени. Вот про это и надо играть.

В спектакле «Старомодная комедия» два героя: Родион Николаевич – это главный врач санатория, я играю Лидию Васильевну – бывшую актрису. Их случайная встреча на Рижском взморье меняет жизнь двух одиноких людей. Сюжет раскрывать не буду – его можно узнать в нашем театре.

Главное в спектакле – чтобы наша история отозвалась в душе зрителя. Как говорит художественный руководитель театра и постановщик этого спектакля Александр Вилькин, с возрастом любовь – это такое желание поддержки друг друга. Там есть история, когда героиня встречает пожилую пару, идущую навстречу ей. Они, старенькие, шли, о чем-то смеясь. Он осторожно держал ее под руку. И она говорит: «Счастливее людей я не встречала больше. Они шли, поддерживая друг друга». И ее герой спрашивает: «Вы завидовали?» И она отвечает – «да».

– Есть ли в вашей роли Лидии Васильевны и в этом спектакле то, что будет понятно и знакомо каждому человеку?

– Безусловно. Это все про жизнь и про любовь. Все, что я играю – все это пропускается через себя. Есть роли, например как персонаж из «Танго Бабочки», которые мне лично не присущи. Но если мне есть, чем наполнить эту роль эмоциально, тогда все получается. (Здесь Ольга Александровна рассказывает анекдот о русском актере, который плачет после спектакля и говорит «Это все про меня», как и растроганные постановкой зрители в зале. В это время его французские коллеги по цеху собираются в казино – отмечать удачную премьеру.) На мой взгляд, любую роль нужно пропустить до последней ниточки через себя, прожить ее вместе со зрителем.

Первой моей работой в «Вишневом саду» для меня был спектакль «Стеклянный зверинец» Теннеси Уильямса. До этого я много лет работала во МХАТе более 20 лет. Это был довольно серьезный для меня шаг – уход из МХАТа. Но когда Вилькин сказал, что я ему нужна для этого спектакля, этот рывок я сделала, и потом поняла, что это было правильное решение. С этого спектакля начался тот период, когда я начала в этом театре играть те роли, о которых актриса может только мечтать. Это роль трогательной Аманды в «Стеклянном зверинце», Раневской – в «Вишневом саду», спектакли «Играем с Ионеско» и «Танго бабочки», «На золотом озере» и тд. Мой сокурсник пришел на «Играем с Ионеско» и спросил: «Это у вас премьера?». Я тогда ответила, что мы выпустили это 18 лет назад, а пришел он год назад. У меня в наших спектаклях, включая все давние, нет ощущения времени – как будто мы совсем недавно выпустили каждую постановку. Потому что наш режиссер А. М. Вилькин настолько точно простраивает внутреннюю партитуру роли, что она становится абсолютно твоей. Вот у меня организм так реагирует на все спектакли «Вишневого сада», будто они все выпущены только сейчас.

– А когда вы впервые сыграли в «Стеклянном зверинце»?

– «Стеклянный зверинец» мы выпустили 22 ноября 1997 года. Но тогда были другие исполнители. Я практически одна осталась старожилом этого спектакля. У нас была изумительная Лаура, ее играла Таня Вилькина – это невозможно выстроить режиссеру, то актерское существование, которое идет от индивидуальности актрисы. Сергей Парфенов играл Тома, Александр Носик тогда играл Джима. Мы все выпускали премьеру этого спектакля. Потом жизнь как-то поменялась: Таня Вилькина ушла в кинорежиссуру, Саша Носик начал сниматься в кино. Правда Александр Носик к нам все же возвращается. Его уже назначили на роль Беркутова в спектакле «Волки и овцы» по Островскому. Все равно его тянет к нам как раньше. Когда мы репетировали этот спектакль по Теннеси Уильямсу, мне так хотелось играть роль Тома. Потому что Александр Вилькин сделал уникальную конструкцию «Стеклянного зверинца» – он вставил в пьесу монологи самого Уильямса из интервью: «Ведь гонка наша временна. И, конечно, одержит победу в этой схватке не бытие…». Я очень люблю эти монологи. У Аманды есть одна фраза, которая очень определяет мудрость жизни: «Будущее становится настоящим, настоящее – прошлым. А прошлое превращается в вечное сожаление, если не заглядывать в будущее». Будущее мы готовим в своем настоящем. «Стеклянный зверинец» дорог мне тем, что он был первым в этом театре и как много там заложено глубины.

Удивительно то, что он идет давно, и его все еще очень любят зрители. Потому что опять про жизнь, опять про отношения, опять про отцов и детей – вечные темы. Сколько бы ни было перемен, эти проблемы все равно останутся у людей – проблемы отношений в семье, проблемы становления личности.

– Темы одиночества и сожаления – та тонкая красная линия, которая проходит через многие ваши спектакли – «Танго бабочки», «Стеклянный зверинец». Как вы относитесь к самой проблеме и фигурирует ли она в «Старомодной комедии»?

– Понимаете, я живу так, как я живу. Я люблю свою семью – свою дочь, и своего мужа. И представить себе другую жизнь я просто не могу. Я не знаю, что такое одиночество – мне так повезло. Я думаю, каждый человек воспринимает его по-разному. В какие-то моменты, наверное, каждому человеку необходимо одиночество: надо отойти от всего, чтобы оглянуться вокруг. Но если говорить о глобальном одиночестве, когда человек просто по жизни одинок – то ему только надо верить, что все равно все придет в свое время. Просто в то время, когда это надо ему. Одиночества не надо бояться. В жизни вообще ничего не стоит бояться. Есть такая народная мудрость «кто чего боится, то с тем и случится». Мне кажется, надо преодолевать все то, что в жизни посылается как испытание, как еще один шаг. Герои «Старомодной комедии» оба одиноки, когда встречаются, но чем это закончится- зритель увидит в нашем спектакле.

– Некоторые герои в ваших психологических спектаклях, где поднимается тема отцов и детей, совершают поступки и говорят слова, очень ранящие их близких на сцене. Как проживает такие моменты труппа, которая на время подготовки спектакля сростается в маленькую семью?

– Я думаю, это один из тех моментов, которые присутствуют у людей…и у меня. Когда на эмоциональном заводе отстаиваешь свою правду, можно ранить человека. Это по жизни сопровождает людей, и остается только самовоспитываться. В труппе с некоторыми партнерами настолько легко, что любые недоразумения, которые возникают в работе, они проходят легко. С какими-то партнерами происходит труднее, потому что у каждого свой взгляд. И тогда режиссер говорит: «Стоп. Будет вот так» – и разрешает сложную ситуацию. На репетициях всегда надо искать общие точки соприкосновения, так как спектакль – это дело коллективное. Иначе и постановка не получится. Театр – вообще штука сложная. Он состоит из разных людей со своими взглядами, оценками. Это просто данность, с которой надо работать. А в «Старомодной комедии» мой главный партнер по сцене – давний коллега Вадим Райкин, с которым уже сработались за все эти годы, поэтому нам было легко.

– Ольга Александровна, а почему вы не продолжили карьеру в кино после 8 фильмов? Почему выбрали только театральную сцену в отличие от коллег, дочери?

– Я толком эту и карьеру не начинала. Это были, в основном, телевизионные постановки. Одна из них – «Ласточка, птица деревенская», которую делал Олег Лебедев, была удивительной работой. Но после примерно трех показов ее сняли, потому что там очень мрачно была показана деревня (так мне рассказала группа, которая работала над этим фильмом).

А с кино вышла такая сложность: я пришла в МХАТ на 4 курсе на две главные роли и считала – по молодости и гордыне – что соглашаться в кино надо только на главные роли. Я понимаю, что это гордыня отвела меня от кино. Надо было делать первые шаги, а я решила, что я так же, как в театр, сразу попаду. От немаловажных и незначительных, как мне казалось, ролей я отказывалась какое-то время. А потом эти предложения сошли на нет. Я не переживала из-за этого, хотя, думаю, это было неверно. Я думаю, это была юношеская ошибка, и такая бескомпромиссность юности – это неправильно. Но это я понимаю по прошествии времени. А те роли в сериалах, которые предлагают сейчас – я их стесняюсь. Как говорила Фаина Раневская, «деньги проем, а стыд останется». Материал, который предлагают, зачастую это – «мелкотемье». Сериалы, которые снимает Урсуляк – вот на такое я бы с радостью согласилась. С таким уровнем режиссуры и драматургии – это на любом этапе не стыдно сыграть. Но такого пока нет. Это точное понимание того, что я хочу говорить о чем-то важном для людей, а не просто мелькать. Я знаю, что меня любит зритель «Вишневого сада», я чувствую, как они меня принимают. Они говорят после спектакля, что «Широкова не играет, она просто живет на сцене». И для меня это правда. Когда партитура уже построена – дальше просто плывешь, а Вилькиин как режиссер делает это уникально.

Вот премьерные спектакли я терпеть не могу. Потому что на премьерных спектаклях только пытаешься «войти в эту воду», потому что нет еще той легкости, той свободы, того дыхания, которое приходит после нескольких спектаклей. Почему Станиславский говорил, что нельзя приглашать критику, пока не отыграете 8-10 спектаклей? Потому что актер должен освободиться, «отплыть», задышать. А премьера – это попытка набрать воздух, и я потом всю ночь переживаю, где правильно сыграла, а где – «не так». И это очень трудно. Я оцениваю, насколько совпало то, что задумано, с тем, как это получилось. Спектакль – дело живое, каждый раз это что-то новое. Кинематограф этим и отличается от театра – там можно переснять дубль, а в спектакле, когда что-то не получилось, раз – и кто-то на него пришел. А на другой день спектакля ты сделал вдох – и чувствуешь, что можно просто выдохнуть и сказать: «мы сделали это».

– Планируете ли вы в зимние праздники отдых с семьей на городских фестивалях, в известных парках Южного округа?

– Я обожаю парк «Коломенское». Там мы часто гуляем с моей дочкой. Она там, кстати, снимала одну из своих работ, где мы с мужем сыграли – это была ее студенческая работа. Но из этой съемки я запомнила ощущение счастья. В тот момент в «Коломенском» цвели яблони, и было такое ощущение свободы, гармонии, которую очень сложно почувствовать в суете между репетициями, спектаклями и домом. Это гармония, когда можно никуда не спешить, просто идти и наслаждаться общением с семьей – такие ассоциации у меня с этим парком. Прогулки в «Коломенском» помогают набираться сил. Но еще больше лечит сцена – это я могу сказать по себе. Бывает, идешь на спектакль – нет сил, но выходишь сцену – и словно попадаешь в другое измерение. То, как принимают зрители – это возврат той энергии, которая затрачена на спектакль. И это – большое счастье.

Post Views:
1 609