Ольга остроумова гутшмидт

Ольга остроумова гутшмидт thumbnail

Пропавший композитор (нарезка) Ольга Остроумова Гутшмидт

Фотоальбом: Ольга Остроумова-Гутшмидт, драматическая актриса театра и кино

Ольга Остроумова-Гутшмидт: Фильмография драм. актрисы театра и кино

Счастье
Ольга остроумова гутшмидт

Грусть
Ольга остроумова гутшмидт

Раздражение
Ольга остроумова гутшмидт

Удивление
Ольга остроумова гутшмидт

Скепсис
Ольга остроумова гутшмидт

Ярость
Ольга остроумова гутшмидт

Стыд
Ольга остроумова гутшмидт

Страсть
Ольга остроумова гутшмидт

Влюблённость
Ольга остроумова гутшмидт

Усталость
Ольга остроумова гутшмидт

Задумчивость
Ольга остроумова гутшмидт

Слёзы
Ольга остроумова гутшмидт

ФИО

Ольга Александровна Остроумова-Гутшмидт

Актёр

Высшее по специальностиПрофессионал

Танцор

Образования нет, но есть опыт работыСпециалист

Условия работы

Договорная

Срок подписания

Любой срок

Приду на кастинг

Да, в ближайший город

Тип внешности

Европейский

Цвет волос

Тёмно-каштановый

О себе

БИОГРАФИЯ:
Родилась 19 мая 1965 года в Волгоградской обл., Россия

Полна иллюзий – и мечтаний
И ночи – томной очертаний
Как лань – испуганно дика
Развратность кошки – и тонка
Любви полна – и пуританства
Сторонник вин – противник пьянства

Хобби / увлечения

Бальные танцы

Образование

1997

Санкт-Петербург Академия Санкт-Петербургская государственная академия театрального искусства

Специальность: Актриса театра и кино

Преподаватель: А.Д. Андреев

Опыт работы

2020

худ. фильм Соседки

Роль в проекте: Второго плана

Персонаж/Должность: бабушка героини

Режиссёр: Стас Эрдлей

Продюсер:

2019

Телесериал “Женская версия

Роль в проекте: Главная роль

Персонаж/Должность: Гл. героиня 20 лет спустя

Режиссёр: Валерия Ивановская

Продюсер:

2019

Музыкальный видеоклип “Ты мой клад – певицы Мари Краймбрери

Роль в проекте:

Персонаж/Должность: Роль гадалка

2019

Телесериал “Агент национальной безопасности 20 лет спустя

Роль в проекте:

Персонаж/Должность:

Режиссёр: Дмитрий Светозаров

Продюсер:

2018

Телесериал “Фитнес 1, 2 сезон

Роль в проекте: Эпизодическая

Персонаж/Должность: мама Рафаэля

Режиссёр: Антон Маслов, Кирилл Васильев

Продюсер: Эдуард Илоян, Виталий Шляппо, Алексей Троцюк, Денис Жалинский

2018

Работа в кино “фильм Домовой

Роль в проекте:

Персонаж/Должность:

Режиссёр: Евгений Бедарев

Продюсер: Сергей Куликов, Андрей Шишканов, Сергей Торчилин, Вадим Горяинов, Роман Борисевич, Михаил Спектор, Михаил Беспалов

Продакшн: Трио Фильм

Ссылка:

2017

Телесериал ““След” – “Райское место”

Роль в проекте: Второго плана

Персонаж/Должность: Варвара ясновидящая

Режиссёр: Калмыков М.Н.

Продюсер:

2017

полнометражный фильм “Гадина”

Роль в проекте: Главная роль

Персонаж/Должность: мать главного героя, балерина

Режиссёр: В. Данцингер

Продюсер:

2016

АРТ кино “Кафе мертвых поэтов “

Роль в проекте:

Персонаж/Должность: Женщина в черном

Режиссёр: В. Малинко

Продюсер:

2015

Полнометражный фильм “Я оставляю вам любовь (Вместе)

Роль в проекте: Главная роль

Персонаж/Должность: Фрау Гудрун

Режиссёр: Е. Грамматиков

Продюсер:

2015

Телесериал “ “Универ”

Роль в проекте: Главная роль

Персонаж/Должность: Инесса

2014

Телесериал “Игры судьбы

Роль в проекте: Главная роль

Персонаж/Должность: Софья Петровна

2014

Телесериал “Секреты экстрасенсов. “Пропавший композитор”

Роль в проекте: Главная роль

Персонаж/Должность: Ирина

Режиссёр: А. Киселев

Продюсер:

2014

Телесериал “Верное средство. “Соль”

Роль в проекте: Главная роль

Персонаж/Должность: Мать глав. героя

Режиссёр: В. Данцингер

Продюсер:

2014

Полнометражный фильм ““Герои”

Роль в проекте: Второго плана

Персонаж/Должность: Эльвира Францевна

2013

Телепередача “Кулагин и партнеры

Роль в проекте: Главная роль

Персонаж/Должность: Линда Браун

2013

Телесериал “Секреты экстрасенсов. Зеркало

Роль в проекте: Главная роль

Персонаж/Должность: Мирра

2012

Полнометражный фильм “Пока цветет папоротник

Роль в проекте: Второго плана

Персонаж/Должность: восточная женщина

Режиссёр: Евгений Бедарев

Продюсер:

2012

Полнометражный фильм “Кто, если не я?

Роль в проекте: Эпизодическая

Персонаж/Должность: экстрасенс

Режиссёр: Ольга Ланд

Продюсер:

2012

Полнометражный фильм “Твой мир. Антиквар

Роль в проекте: Главная роль

Персонаж/Должность: Женщина в Черном

Режиссёр: Екатерина Двигубская

Продюсер:

2012

Телесериал “Верное средство. Сила любви

Роль в проекте: Главная роль

Персонаж/Должность: Виктория Сергеева

Режиссёр: Мария Евстафьева

Продюсер:

2011

Полнометражный фильм “Ушел и не вернулся

Роль в проекте: Главная роль

Персонаж/Должность:

Режиссёр: Валерий Пендраковский

Продюсер:

2011

Полнометражный фильм “Борис Годунов

Роль в проекте: Главная роль

Персонаж/Должность: хозяйка корчмы

Режиссёр: Владимир Мирзоев

Продюсер:

2010

Телесериал “Общая терапия – 2

Роль в проекте: Эпизодическая

Персонаж/Должность: пациентка платной клиники

Режиссёр: Дмитрий Петрунь

Продюсер:

2010

Телесериал “Учитель в законе. Продолжение

Роль в проекте: Второго плана

Персонаж/Должность: мамка

2009

Телесериал “Час Волкова – 3

Роль в проекте: Главная роль

Персонаж/Должность: Нина

Режиссёр: Александр Грабарь

Продюсер:

2007

Полнометражный фильм “Пером и шпагой

Роль в проекте: Главная роль

Персонаж/Должность: Госпожа де Бомон

2007

Полнометражный фильм “Слуга Государев

Роль в проекте: Эпизодическая

Персонаж/Должность: придворная

Режиссёр: Олег Рясков

Продюсер:

2006

Телесериал “Синдикат

Роль в проекте: Главная роль

Персонаж/Должность: Ирина

Режиссёр: Алексей Лебедев

Продюсер:

2004

Телесериал “Опера-1. Хроники убойного отдела

Роль в проекте: Второго плана

Персонаж/Должность: Бурмистрова

Режиссёр: Владимир Крайнев

Продюсер:

2002

Телесериал “Агентство “Золотая пуля”

Роль в проекте: Главная роль

Персонаж/Должность: Брызгалова

Режиссёр: Евгений Иванов

Продюсер:

2001

Телесериал “Сезон охоты 2

Роль в проекте: Эпизодическая

Персонаж/Должность:

Режиссёр: Владимир Крупницкий

Продюсер:

2000

Телесериал “Агент национальной безопасности – 2

Роль в проекте: Главная роль

Персонаж/Должность: Вера

Режиссёр: Дмитрий Светозаров

Продюсер:

1996

Полнометражный фильм “Из ада в ад (Беларусь, Германия, Россия)

Роль в проекте: Эпизодическая

Персонаж/Должность:

Режиссёр: Дмитрий Астрахан

Продюсер:

Ссылка на эту анкету: https://www.acmodasi.ru/a_119457.html
Дата регистрации: 10 Февраля 2013 23:06
Дата обновления: 26 Февраля 2020 17:14
Был на сайте: 1 день назад
Просмотров: 15729
Комментариев: 58
Популярность: 1

Источник

Умная актриса, да еще с логикой. Из разговоров с В.Гульченко
На самом деле, после спектакля «Чайка», где Ольга играет Аркадину, сразу же стало абсолютно понятно – сколь остолбеняюща, и необычна, и своенравна, и изумительна, и… Тем не менее, пригласив ее «для дачи показаний» (на что откликнулась сразу, без кокетства, поскольку, как и все прочие качества, банально-расхожие, это ей также не присуще), – я наивно (либо самоуверенно) рассчитывал, что она хотя бы дозволит задать ей первый вопрос, ну хоть из приличия, что ли… Дудки! Немедленно взяла инициативу в свои руки, и повлекла туда, в мир своей Аркадиной – в мир, который сейчас для нее и самый главный, и самый реальный, быть может – единственно реальный. Я не стал ей мешать. Она то ли доигрывала мне свою героиню, то ли объясняла, то ли защищала, то ли осуждала…– В этом тайном спектакле я был ее единственным зрителем, и я заведомо не сумею все, ею сказанное, воспроизвести, ибо слово и мысль (а также, действительно, неожиданная чувственная логика) в ее случае неотделимы от жеста, интонации, взгляда, без них многое теряют. Так что, лишь фрагменты, не более. В том, как и что рассказывала она про Аркадину – поразительная значимость каждого мига, и каждого поворота, и каждого жеста, когда все не случайно, все часть тончайшего психологического рисунка, ткущегося из сочетания интуитивного слуха и точнейшего математического расчета. Я не мог не подумать: до какой же степени она оказалась в Международной Чеховской лаборатории Виктора Гульченко среди «своих»…

Читайте также:  Невеста руслана белого

– Когда мы только начинали репетировать, я Гульченко сразу сказала: «соплей» – не будет. Ни с Тригориным, ни с сыном. Когда я такое вижу у других актрис, пусть они меня превосходят опытом, то не понимаю: как? Ну нечем женщине за сорок удивить мужика после девочки, нечем! Если я начну его трогать, щупать, – это конец! Потому, напротив, – я отхожу от него, я словно предлагаю: смотри на меня, вот магия в моих глазах, вот мои интонации, моя игра, моя пластика – все это тебе! Представляете, насколько я выигрываю, давая ему возможность увидеть! Поразиться! Причем, ведь в этот момент Аркадина искренна в своем страдании, если она Тригорина потеряет, то и правда умрет. Но это свое подлинное чувство она умеет преподнести – знает, как, знает «ракурс». Здесь мощь трагического чувства, которое невозможно играть только на полутонах. Помните, у Ахмадулиной: «Измучена гортань кровотеченьем жеста…» Вот что с Аркадиной происходит: она бьется в этой сцене до конца – и на полутонах она этого делать не может. И то же происходит у нее с сыном…

– Один из самых поразительных моментов – когда вы ему поете колыбельную. Поперек резкости, жестокости, даже презрения – вдруг, так нежно… Кажется, что эта шикарная стильная дама не может знать такой мелодии – простой, безыскусной… Кстати: а вы такой были всегда?
– Думаю, да. В этом и беда моя, и …

– Так это всегда беда. До той, правда, поры, когда находится человек, которому именно это оказывается нужным. Вот Гульченко именно таким человеком для вас и оказался. Ему-то, чем больше «беда» – тем лучше. Тем интереснее.
– Ломал много! Но при этом – я всегда сразу его слышала. Иногда одновременно, в одну и ту же секунду, у нас рождалось схожее решение. Только он потом корректировал, а я должна была выполнить. Так у нас родился финал, когда на переднем плане мертвые мертвые, на заднем – живые мертвые, а она, словно в безвоздушном пространстве, меж двух невидимых, но для нее совершенно реальных стен, бьется. Хотя Аркадина – всю свою жизнь так: в вакууме, потому что женщина, подобная ей, не может существовать в толпе.

– Хотя пытается…
– Только пытается. Когда мы вышли на этот финал, то Гульченко, а он ведь очень любит Пину Бауш, хотел что-то мне показать на записи. Я отказалась: пусть сначала моя органика «станцует» это по-своему, а уж потом… Ведь все ребята в труппе против такого финала. Не оттого, что со мной борются, – а оттого, что не принимают.

– Можно я расскажу, какие услыхал в антракте первого показа про вас суждения. Назывались имена – Иды Рубинштейн. Алисы Коонен. Кто-то сказал: Михаил Чехов в юбке. Дальше: Майя Плисецкая. Марлен Дитрих… Что самое любопытное: все правда, хотя все мы в равной степени никого из них, кроме Плисецкой, не видели, но видимо ощущения существующих легенд совпали.
– Не знаю, что сказать… Хотя знаю, почему. Благодаря Гульченко. Он мне позволил…

– Он вам позволил…
– Он мне позволил. Без него я бы ничего этого не смогла. Поэтому все эти комплименты должны пройти и через него, и через весь строй. Мне все в каком-то смысле – позволили. Мы с ним когда-то говорили про то, что режиссеры перестали влюбляться в актеров. А без этого нельзя. У нас перестали испытывать радость от проявления индивидуальности.

– Эфрос мог от своих артистов плакать, это мне рассказывали те, кто в тот момент даже и актерами еще не были, а только учились.
– Я не знала… Что касается Гульченко – знаете, как мы боролись! Наверное, он все же опасался, что я куда-то уведу – не туда… Я ведь не считаю, что чайка – это Нина (я имею в виду персонаж, не наших девочек, конечно). Нина – всего лишь бабочка, а чайка – это Аркадина.

– Гульченко говорит, что в пьесе семь «чаек»…
– Знаю, но я-то имею в виду что Нина на чайку не тянет, слишком всего мало. Потом, он все время призывал меня быть нежней… Даша Дементьева – это Нина, с которой я сражаюсь из-за ее слабости, ее наивности, ее чистоты, а Настя Зыкова играет Нину, которая все четко простраивает, оттого этой Нине я не верю с самого начала. Для Аркадиной все серьезно, отсюда такая сцена с чтением Мопассана. Ее обычно играют, томно покачиваясь в гамаке – невозможно, не Чехов! И томится она потому, что скучно, что некуда себя деть, что привыкла работать.

– Она у вас так сына презирает…
– Для Аркадиной все что не талантливо, – интуитивно отторгается, она не может с собой совладать. Поэтому, даже когда я вроде пытаюсь его обнять, поцеловать, – тут же понимаю: не могу! Не мое! К тому же, она не принимает его, поскольку он все время находится в борьбе с матерью, в этом его болезнь. Я была счастлива, когда в последнем акте Гульченко предложил, чтобы Аркадина и Тригорин появились не вместе. Аркадина уже готова от Тригорина отказаться, готова быть с сыном – он не готов. Поезд – ушел. Все опоздали. У меня там в нашей сцене ощущение, что мы не дома, в гостиной, а на вокзале, где каждый ждет своего поезда, и поедем мы в разные стороны. Потому что поздно. Все опоздали и все проиграли. Я также не могу согласиться, что Аркадина жадная женщина – эти деньги ею заработаны, и они ей нужны, чтобы жить дальше, в частности – для того, чтобы удержать Тригорина. Она ведь сразу понимает ситуацию, складывающуюся между ним и Ниной. Хотя я совершенно убеждена в том, что ситуация эта ею самой и создается.

Читайте также:  Как живет юлия барановская в 2017 году

– Зачем?
– Затем, что нападение – лучший способ потом отразить удар. Нападение! Будучи целостной натурой, она абсолютно сосредотачивается на том, что ей сейчас важно. Поэтому понимает и то, отчего для Кости важна Нина, а не Маша, так в него влюбленная, знающая наизусть его пьесу…

– А это почему?
– А я в искреннюю любовь Кости к Нине тоже не верю. Нина – это в пику матери, ведь вся его жизнь строится в зависимости от матери и в противостоянии ей. Все это я по собственной семье знаю. Она и другое сразу понимает: эта его пьеса, и этот спектакль, весь этот маразм – все это в пику ей… Не понимаю, отчего Треплева всегда изображают каким-то непризнанным гением: ведь так очевидно, что неталантлив. И держит его в жизни только эта его нескончаемая борьба с матерью. А когда в IV акте она закончилась, когда мать (я) предлагает ему быть с ним, когда готова от всего отказаться, – то есть, борьбы больше нет – тут-то он и умирает.

– Он ведь на самом деле никого не любит…
– С самого начала пьесы – только мама! Белые кофточки, умение нравиться, быть центром – все то, чего он так не умеет, и этим так на нее не похож. Заполоненность ею – и собственная уязвленность, оттого что так на нее не похож. Когда Аркадина смотрит спектакль сына – такой страх за него: что провалится…

– Страх, одновременно стыд…
– Конечно! Аркадина – не «кукушка», слишком было бы просто, не Чехов. Но ей некогда, и нет времени…

– Как у всех великих мам –Ахматовой, Цветаевой – сыновья, как ни крути, были в чем-то людьми несчастными…
–Эти женщины себе не принадлежат, и судить их обычными мерками нельзя. Хотя у Аркадиной бывают моменты «прорыва», и я пытаюсь их обозначить – но сын-то на это сближение не идет, не протягивает руку. Ему в этой борьбе удобно, любой другой ситуации он боится: а что ему тогда делать? И какую тогда играть роль, если роль обиженного и отторгнутого сына работать перестанет. Мне очень знакома такая ситуация по собственной дочери.

– Вы внесли в спектакль и в свою героиню собственный опыт?
– Конечно!

– То, как подробно вы про нее говорите, – сплав Чехова и себя?
– Думаю, да. Иначе и быть не может. В течение нескольких месяцев, встречаясь с Виктором Владимировичем вдвоем – все это время я не видела партнеров! – мы выстраивали мою роль из моих воспоминаний. Это напоминало прием у психоаналитика, не знаю, кто из нас был доктор, а кто пациент, точнее, мы менялись местами. Он подсматривал за мной в жизни – и все подсмотренное шло в роль. Он был наблюдателен, и меня этому тоже учил, учил фиксировать собственные проявления, закреплять их, запоминать… Так хочется все рассказать, ведь осмысление того, что произошло, еще во мне не закончилось. А к концу мы думали совсем в унисон. Я делала что-то – не обсуждая! – и это оказывалось правильным, тем, что режиссер имел в виду. Мое сознание словно существовало отдельно, помимо меня. Работа без партнеров – очень странный режиссерский ход, кстати, иногда это мешало, поскольку не все были готовы принять предложенные им «ниши». Странно, как иногда все самое простое оказывается таким трудным…

– Вы, в особенности в финале спектакля, выражаете все через пластику, поскольку слов на этот счет у Чехова нет. И для вас это словно бы естественно…
– Пластикой выразить намного проще, мне со словами хуже. Я вообще думаю, что музыка и движение больше слов. Почему мне Михаил Чехов интересен? Жест! В нем – проявляет себя индивидуальность!

– Расскажите про вашего «сына». Я имею в виду Костю Треплева и Сашу Катина, столь непривычно его играющего.
– Саша – очень хороший! У него то, что называется «отрицательное обаяние», и я очень рада, что здесь именно он мой партнер: такой «подробный», такой работяга – слов нет! При этом, поверьте, я полностью ощущаю его в этом спектакле сыном. Абсолютно! Это редко бывает. Это мой сын. Наверное, тот сын, которого я бы не желала, – но он мой! Все наши пластические сцены – абсолютно конкретны. Когда я даю ему пощечину: я предлагала, что могу имитировать – нет! Я говорила: тебе будет больно. Он отвечал: я знаю, я слышал вашу руку, – пусть. Ему это помогает. Поэтому – все настоящее: и пощечина, и когда за волосы его хватаю. Я могла бы сыграть и без этого, но я понимала, что для него лучше так. И когда он меня отталкивает – я тоже реально ощущаю его руки, крепкие мужские руки, и мне это тоже помогает. Поэтому, если режиссер не против – а он не против – то что ж голову-то морочить. Так что, Саша очень хороший мальчишка. Ему было очень трудно вначале, он на глазах вырос, еще и меня обставит. В нем еще очень всего много.

– Даже на втором спектакле он показался намного лучше, в нескольких сценах просто невероятный.
– Когда он ко мне прижмется – я его реально чувствую. Нет-нет, там не может быть никаких поддавков: это битва, битва волчонка и волчицы. Как и моя «мужская» сцена с Тригориным. Я ее так называю, потому что это дуэль. Два человека, абсолютно на одном уровне. Волк и волчица. Так всегда в жизни: чем человек сентиментальнее, тем более явно он проигрывает. Аркадина же совсем не сентиментальна, она понимает: это бой, сейчас прозвучит неслышимый «брейк!» – и началось! Я говорила уже: у Аркадиной здесь не может быть ни слез, ничего такого. Никаких объятий, никакого сближения – дистанция, воздух между нами. Начну «играть телом» – все! Почему возникла эта затея с его записной книжкой: когда на словах: «Я одна умею ценить тебя» Аркадина вырывает из нее страницы и на клочки их разрывает? Ее над ним власть – в этом! Как это придумалось, кем из нас – уже никто не помнит. Но смысл в том, что она им владеет полностью, в том числе и его творчеством. Он слаб – она сильна. Саму книжку в руках Тригорина придумал Виктор Владимирович, а вот что касается этого нюанса – не помню. Придумывалось постоянно, вплоть до момента премьеры. То же и в сцене Аркадиной с сыном.

Читайте также:  Борис моисеев гейские

– Так поразительно, когда она, разбинтовывая его голову, понимает, что под бинтом ничего нет, что не стрелялся…
– Ну да. Как это обычно играют: банка, зеленка, спиртик, ватка… А то, что вы видели, случилось абсолютно импровизационно, задолго до премьеры, когда мы показывали в Мелихово сцены. Никто не знал, что мы так будем это играть.

– Он такой в этот момент жалкий, смотреть страшно! И так все понятно: последнюю надежду выглядеть романтичным, последнюю попытку вызвать к себе интерес, точнее, вернуть его, – все ему сорвали.
– А зачем лгать! Зачем хотеть быть тем, чем ты не являешься? Только сейчас я впервые поняла, что ведь это пьеса о людях, «которые хотели», что то, что Сорин говорит про себя «l’homme qui a voulu», – это ко всем ним относится. Хотя, видимо, у Чехова все пьесы таковы: о людях, чья жизнь так и прошла: в «хотении». Они часто пытаются стать тем, чем им стать – не дано. Понять, где ты, где твое место, – не могут. Так и Костя: все пытается доказать, догнать… зачем?..

– А как тогда объясняется вопрос Аркадиной, не сделает ли он без нее чик-чик?
– А именно без нее. Когда она исчезнет и перестанет быть красной тряпкой, мешающей ему жить, может он, наконец, успокоится? Ведь я ему задаю в этот момент абсолютно конкретный вопрос: да или нет? Я и Саше говорю: когда ты поймешь, что ты вкладываешь в свое «нет», вот тогда все получится. Ведь все это «чик-чик» произносят, забинтовывая ему голову, – с какой стати? Мальчик мой, пока, ухожу. Хочешь со мной поиграть – давай, поиграем. Это же чистой воды Олби, «Кто боится Вирджинии Вулф», когда люди, по взаимной договоренности, играют. Поэтому мне так нужны в этой сцене такие стоп-кадры, такая резкая смена ритмов. Но нашла-то я все это в тексте. Открыла чеховский текст и начала над ним работать. Сначала писала прямо в книжке, поверх Чехова. Потом, когда текст уже превратился в «общий», – все это переписала в тетрадочку. Тогда это уже мое, и неважно, из чего оно сложилось. А когда спектакль закончился, мне вдруг так грустно стало: как мало в итоге осталось из всего того, что у меня было записано. А куда девать остальное?.. Как быть со всем этим багажом? Я же все равно вхожу на сцену, внося его с собой.

– Наверное, «багаж» чем меньше видно, тем и лучше… Когда он есть но не видимый, а угадываемый, подразумеваемый…
– Гульченко первый позволил то, что мне никогда не удавалось: в начале – играть конец. Первый понял, что я не играю конец ради конца – я играю, разматывая клубок, тогда и происходит движение. Вот он мне этот клубок позволил сыграть – поняв, что есть же и второй конец этой нити, тот, что внутри клубка.
Я хотела вернуться к началу, к вопросу о том, все ли из опыта. Мне кажется, что Аркадина – абсолютный режиссер тех ситуаций, которые с нею происходят. В этом мы похожи, у меня есть привычка знать ситуацию, чтобы легче с нею справляться.

– Она у вас еще оттого умная, что явно понимает: да, цыпочка и может пятнадцатилетнюю девочку играть– но все равно, это уже начало конца…
– Ха! Если бы она этого не ощущала, – стала бы перед ними выплясывать! И понимает, и чувствует. И весь тот гротеск, которым я пользуюсь, – чтобы показать всю глубину ее страха, ее на самом деле неуверенность. Бывает пляска смерти, – а здесь пляска ужаса стареющей женщины. Да еще в присутствии молодой соперницы. Я надеюсь, что у меня получилась одна вещь: что кулисы и сцену удалось свести воедино, когда актриса и женщина вместе…

– Такое впечатление: начинает что-то говорить – и сама ловит себя: господи, опять из пьесы…
– Именно! Но это совсем не значит, что, говоря словами из пьесы, она не чувствует из жизни.

– Чувствует собственное, а слова произносит чужие, поскольку так много их знает и в них так все складно сформулировано…
– Вот именно от этого она и режиссер этих ситуаций…

– Тогда уж не режиссер, а автор. Тем трагичнее ваш финал: Аркадина – автор, и она сама себя в этот ужас пустоты, почти уже кладбищенской, поскольку в одном углу брат, а в другом сын, загнала. Собственной режиссурой и собственным авторством.
– Даже если кому-то покажется, что она в этот момент сходит с ума, – пусть, хотя я так не думаю. Просто она сама себя остановила: дальше незачем и не с кем. Как в треплевской пьесе: пусто. Кому-то Аркадина покажется и жесткой, и даже стервой, кем угодно, а я все равно нахожу места, где я ее жалею. Это один из постулатов Гульченко: идти на сопротивление тексту. Потому, например, он так строит отношения Маши и Медведенко, и как ребята чудесно, органично это играют: произносится одно, а играется совсем другое – но все оправдано и все такое живое. Это все такие находки! А как Медведенко ждет, когда у Маши изменится отношение к Косте…
У каждого из нас своя техника, часто очень разная. Я – живу в паузах, это – мое. Так я дышу, и не всегда (и не всем) могу это объяснить. Только так я существую как «я». Я больше балерина, чем просто драматическая актриса, и мне роль свою надо еще и станцевать, а не просто сказать словами. Виктор Владимирович ругался, скандалил, обзывал Медеей… Иногда знаете, как бывало: я что-то делаю, а он словно спит. Хотя на самом деле все видит, просто ему неинтересно. Раз я настоящий скандал устроила: это что такое! Вы мой единственный зритель, мне нужна ваша реакция – а вы своими делами заняты! Все тихо вышли из зала, потом мне сказали: ты что, с ним никто так не разговаривает. А знаете, как я Гульченко зову? – Хичкок. Похож. Хотя не только поэтому…
Перед премьерой он меня предупреждал, что отношение к спектаклю и к Аркадиной может быть всяким. Так и случилось. Ну и хорошо: что спорят, что не равнодушны…

– Знаете, какую оценку дала одна моя знакомая? Ни с чем не согласна – все абсолютно замечательно!
– Вот так и у меня: свое представление, свой ритм. Я так существую – всегда: с друзьями, с близкими. Не могу взять маленький рюкзачок и пойти – только взвалив на себя все и за всех.

– Аркадина с вещмешком…
–Да хуже!

Юрий Фридштейн
«Современная драматургия», 2010, № 1.

Источник