Назени ованнисян биография личная жизнь

17:08 25.01.2018(обновлено 17:34 25.01.2018)

Получить короткую ссылку

©
Sputnik / Asatur Yesayants

©
Sputnik / Asatur Yesayants

Не знаю, хорошо ли быть символом и эталоном? Думаю, не очень, потому что эталон – нечто стандартное, усредненное, собирательное. Было время, я общался с актрисами и моделями, занятыми в рекламных роликах, и каждый раз удивлялся тому, что им нравится быть олицетворением общепринятого стандарта. Должно быть, решил я, это чисто женское качество.

Назени Оганесян тоже в известном смысле эталон. Она популярная телеведущая, лицо первого армянского телеканала. Кроме того, она профессиональная актриса, которой грех жаловаться на недостаток востребованности. Ее знают соотечественники в Армении и за ее пределами, любят дети и взрослые. Ее фотографии охотно помещают в глянцевых журналах, режиссеры с удовольствием с ней работают. И замечательно, и говорить не о чем, и вот тут, на этом самом месте, можно поставить точку, а дальше довольствоваться показом красивых снимков.

Так бы я и поступил. Но, грешным делом, растаял. Не влюбился, нет – мне за долгую жизнь иммунитетом к этому делу дамы щедро одарили, – но обомлел, друзья мои, если не сказать опешил. И было отчего. Оказалось, Назени, с которой я виделся первый раз в жизни, знала обо мне, читала мои тексты. Казалось бы, что особенного, я, в конце концов, не самый неизвестный в этом мире человек, и лет двадцать назад это обстоятельство меня не смутило бы. Но сегодня, когда любая информация, не приносящая практической пользы, пролетает мимо людей (а мимо «звездных» армянок тем более) – сегодня такая осведомленность не может не вызвать удивления. К примеру, за неделю до нашей встречи пришла ко мне другая девушка, журналистка, по заданию редакции и стала задавать вопросы, из которых стало ясно, что она понятия не имеет, кто я и чем занимаюсь. Хотя элементарная профессиональная этика требует перед встречей заглянуть хотя бы в Интернет. А тут ведь наоборот: не я понадобился Назени, а она мне. В общем, реакция у меня была примерно такая же, как у Микаела от встречи с Сарой, героиней повести Нар-Доса «Убитый голубь», если вы помните эту повесть. Если не помните, то фильм Грачия Кешишяна вы должны помнить. Но об этом позже.

А пока у нас завязалась приятная, ни к чему не обязывающая беседа о том, о сем. Мы перескакивали с темы на тему, и по ходу Назени заявила, что она не звезда, а просто работает как пчелка – это во-первых, что она не красавица, а просто умеет накладывать макияж – это во-вторых. Вообще, хорошая актриса должна уметь сыграть красоту независимо от внешних данных. Я узнал также, что родилась она в 1982 году в Краснодаре и ей было несколько месяцев, когда семья переехала в Армению. Вряд ли эти несколько месяцев сыграли роль в том, что для человека с армянским образованием русским она владеет вполне прилично. Отец – инженер, мать – педагог. Есть две сестры, те замужем. Не сказать, что она рвалась в Театральный институт, но так получилось. В студенческих спектаклях играла принцесс и в этом образе видела себя на всю оставшуюся жизнь. Но имидж незаметно сменился, во всяком случае, в кино и особенно в самой известной из сыгранных ею ролей – в Саре. Правда, и до «Убитого голубя» у нее были роли сильных, страстных и психически не вполне уравновешенных женщин, как она мне рассказала. Я этих фильмов не видел. Видел ее в театре, в антрепризном спектакле «Опера, опера» по Вильяму Сарояну. Вспомнил, что видел также кусочек из телефильма «Три товарища», который почти не помню. Помню только, что оценил красоту главной героини и переключил канал.

Как телеведущая она запомнилась мне больше. «Механика счастья» – одна из наиболее рейтинговых передач на первом канале. Назени приглашает в студию известных людей вместе с их родными, близкими, детьми, внуками, кошками, собачками, аквариумными рыбками и допытывается у гостей, в чем секрет их счастья. Разговорить ей не удается разве что рыбок, остальные охотно делятся с ней подробностями семейной жизни – в разумных пределах, разумеется, не забывая, что Восток, как ни прикидывайся европейцем, дело все же тонкое. Она умеет искренне сопереживать и сочувствовать, искренне восхищаться, легко и непринужденно шутить, благодаря чему возникает ощущение сиюминутной импровизации, что в любом интервью ценнее, чем заранее подготовленные вопросы и ответы. На фоне многих «телебарби» с их фальшивыми улыбками, неуместными репликами и морализаторским шербетом Назени, безусловно, стоит особняком. Хотя шербет временами и у нее проскакивает.

Тут уж ничего не поделаешь: Восток, как известно, дело… ах да, это я уже говорил. Приходится повторять сию истину про себя, потому что я со своей прямолинейностью порой об этом забываю. Вот и теперь имел неосторожность спросить, кто ее раскручивал, кто продвигал, кто стоял, так сказать, у истоков, потому как слухи ходят разные. На что получил ответ: у истоков стояли хорошие институтские педагоги и известный театральный режиссер Армен Мазманян. А слухи при ее профессии – привычный довесок. Что касается телевидения, куда она попала еще в студенчестве, в 2001 году, то тут требовалось одно: работать, работать и работать, забыв о досуге, об удовольствиях, о личной жизни, постоянно доказывать, что ты здесь человек неслучайный. Даже на «Убитом голубе», будучи уже достаточно известной, ей пришлось пройти кастинг. И на следующем фильме, «Дневник крестокрада», было так же непросто утвердиться.

Вообще, слово «раскрутка» ей не нравится. Оно больше подходит для легкоатлетического снаряда под названием «молот». Она похожа на «молот»? Не похожа. На том и расстались, чтобы через неделю увидеться снова.

Про любовь

– И все же не могу поверить, что у девушки, в которой совмещаются, соседствуют рациональность и чувственность – а это заметно, – до двадцати восьми лет не было личной жизни.

– Почему не было? Была. Насчет совмещения рациональности и чувственности вы правы. Но иногда они мирно соседствуют, а иногда входят в противоречие. Была череда влюбленностей. Сейчас их нет. Нет того человека, на которого я могла бы обратить внимание.

– Но ведь те же люди, то же общество. Произошла какая-то мутация?

– Мутация произошла и в обществе, и во мне. В той же степени, в какой женщины проявляют силу или волю, мужчины исчезают. Не слабеют, как принято считать, а просто исчезают как категория, как класс. Их престаешь ощущать. Есть люди, с которыми работаешь, коллеги, которых любишь, уважаешь. Но мужчин не видно. Конечно, это объясняется и той переменой, которая произошла во мне. Десять лет назад я работала днем и ночью и, работая, не успевала думать, познавать себя. Это прибавляло мне опыта, профессионализма, создавало круг знакомых. Но не оставалось времени, чтобы всерьез анализировать свои поступки и свое окружение. Потом наступил более спокойный период, когда можно было подумать о том, кто я и что я. И вот тогда начинаешь за три шага угадывать, что он сделает, что скажет. Тогда понимаешь, что в тебе не хотят видеть личность. Гораздо легче воспринимать тебя как конкретный, раз и навсегда очерченный образ, красивую картинку под названием Назени Оганесян. А что за этим лицом, за этим именем – не важно. Или просто лень в это вникать. Вдруг открываешь в себе то, что не можешь близко общаться с человеком, которому все равно, кто ты на самом деле. Работать с ним – пожалуйста, сколько угодно. Работа меня никогда не напрягала.

В прошлый раз вы сказали, что мужчина познает, а женщина копирует. Мне эта фраза понравилась, хотя я не совсем с ней согласна. Но даже если принять ее как истину, то, значит, есть потребность в познающих мужчинах, а их нет. Любая женщина готова быть заинтригованной, готова копировать. А если нечего копировать, не к чему прислушиваться?

– Всякий мужчина, в конце концов, находит соответствующую ему женщину, которая к нему прислушивается или делает вид, что прислушивается. Другое дело, что с возрастом появляется проблема выбора. Чем сложнее и тоньше человек, тем острее эта проблема.

– Наш город маленький, и когда тебя знают, когда ты на виду, то возникает парадокс: чем шире круг людей, с которыми ты общаешься, тем меньше вероятность, что найдешь кого-то для личных взаимоотношений. По большому счету это реальная проблема нашей театрально-телевизионной сферы.

Мне все равно, будет ли мой мужчина физиком, бизнесменом или актером. Хотя если честно, меньше всего хочется, чтобы он был актером. Я слишком хорошо их знаю. Актеры, как правило, непрактичны и предсказуемы. Это меня достает. Вообще, предсказуемость мужского населения, независимо от национальности, принимает порой комические формы. На уровне сигнальной системы Павлова. Год назад на Елисейских полях я сидела в кафе за столиком одна, курила, наблюдала за городской суетой и чувствовала себя почти счастливой. Заметила пристальный взгляд смуглого молодого человека, нацеленный на меня с соседнего столика. Через минуту подошел официант, передал мне его визитку и просьбу пересесть за мой столик. Я поблагодарила, сказав, что мне хочется побыть одной. Смуглый сосед заерзал, покачал головой и, явно недовольный, надулся, ну, как обиженный ребенок. Тут мимо проходили две девушки, которые узнали моего смуглого соседа, замахали руками, затряслись от радости и попросили позволения запечатлеться с ним на фотографии. Это был, как оказалось, известный футболист. И вот он стоит между девицами, обняв их за плечи, позирует перед фотоаппаратом, а по ходу поворачивает голову и бросает в мою сторону победный взгляд: видишь, дескать, кого ты упустила? Я от смеха чуть со стула не свалилась.

Я ищу в мужчине стабильность потому, что боюсь завтрашнего дня. Дело не в богатстве: у него может быть много денег, но при этом он может быть нестабилен. Наверное, все гораздо проще, и я та очередная женщина, которая хочет найти сильного мужчину, чтобы опереться о его плечо. Когда все время работаешь, когда на тебе висит куча проблем, серьезных и несерьезных, когда тебя окружает куча вещей, полезных и бесполезных, появляется естественное желание отдохнуть, и отдых этот выражается в чувствах по отношению к конкретному человеку. Это не значит, что я жду принца на белом коне. Просто хочу, чтобы несколько положительных качеств совмещались в одном человеке. Возможно ли такое? Русским актрисам в этом отношении легче, они менее скованы условностями и традициями. В Армении иначе. Не потому, что кто-то что-то скажет – хотя и это важно, – но я работаю на публику, и существует определенный имидж, который я не могу нарушить. Это не значит, что не живу, как хочу, но есть определенные табу. Просто поваляться с кем-то в постели – не моя стихия. Если я буду влюблена – другое дело. Все будут об этом знать, включая друзей и коллег.

Вот разве что в работе мне удается найти равновесие между этими двумя состояниями, чувственностью и рациональностью. В своей передаче я чувственный человек; я живу со всеми этими людьми, сопереживаю, сочувствую, но вместе с тем от начала до конца четко знаю, куда иду, куда веду, и в этом сказывается моя практическая сторона.

«А судьи кто?..»

Если честно, своей жизни у меня нет. Я более или менее одинокий человек. Но могу получить кайф, когда сижу в кафе с сигаретой и наблюдаю за людьми, когда вожу свою машину, когда лечу в самолете, когда хожу к друзьям в гости… Это маленькие праздники, и таких праздников много. Они станут настоящими, если появится человек, с кем можно будет разделить эти удовольствия. Мне иногда говорят: почему не заводишь ребенка? Будто ребенок – это телевизор или диван. Ребенок должен иметь полноценную семью – маму, папу, бабушек, дедушек.

Праздники неполноценны еще и потому, что не знаю, что со мной будет завтра. Со мной, с родителями, с сестрами. Мы живем в условиях, когда постоянно зависишь от кого-то. Или от чего-то. Это самое для меня неприятное обстоятельство. Порой и чувство сопричастности мешает спокойно жить. В позапрошлом году первого марта, когда в Ереване случились известные события, меня не было в городе. Я прилетела из Сочи на следующий день, второго марта. И когда увидела на улице бронетранспортеры и солдат, мне стало страшно и обидно. Я рыдала, мне хотелось бежать. Взять билет, улететь куда-нибудь подальше, не видеть всего этого.

– А не страшно от мысли, что сегодня тебя знают и ценят, а завтра с тем же успехом забудут? Ведь и более достойные были преданы забвению.

– Безусловно. Ты можешь просто пропасть, раствориться, То есть физически будешь существовать, но тебя, как значимой единицы, не станет. Вот смотрите, простой пример: на молодежные тусовки меня в последнее время стали менее активно приглашать. Правда, мне самой это стало неинтересно: ходить, улыбаться, чмокать всех в щеку или подставлять свою – ради чего? И организаторы этих тусовок знают мое отношение к ним. Здесь нет повода для беспокойства. Но если представить, что процесс забвения начнет по какой-то причине нарастать, то тогда действительно страшно. Пока все хорошо. Есть работа, есть проекты, я в постоянном движении, не успеваю выспаться, отдохнуть. Конечно, все это во вред здоровью, но ничего не поделаешь, надо выкладываться. Хотя, если говорить по большому счету, где тот утонченный и подготовленный зритель и ценитель? Вспоминается знаменитое восклицание Чацкого: «А судьи кто?»

– Вопрос «А судьи кто» возникает у многих, в том числе у меня, в том числе и в Москве. Когда отчетливо видишь тот произвольный механизм, благодаря которому из многих явлений в пространстве культуры выбирают одно, делая его предметом всеобщего восторга. Когда высота прыжка напрямую зависит не от умения прыгать, а от трамплина, на котором стоишь. Тут-то и всплывает вопрос «А судьи кто?» Дяди и тети, решающие, что хорошо, а что плохо, или, может, обыватель, которого легко приучить к чему угодно?

– Абсурд еще и в том, что выбирают не самое лучшее. Мне, например, непонятно, почему итальянцы, имея в Америке прекрасных актеров и актрис, не трубят об этом с утра до вечера. А мы возвеличиваем порномодель по имени Ким Карташян, каких в Америке полно. Она что, предмет национальной гордости? Если бы Ким жила в Ереване и занималась здесь тем же самым, ее бы предали анафеме, она бы не смогла на улицу выйти. А раз ее знают в Америке – это престижно.

– Комплекс провинциала. Мы предаемся подростковому восторгу не оттого, что мы лучше, а оттого, что не хуже. Поговорим о новогодних праздниках.

Новый год

– Новый год, он и есть Новый год, что о нем говорить. В детстве казалось, что на следующий день после него начнется что-то совершенно другое, но жизнь продолжалась в том же ритме, с той же скоростью, и ничего не менялось, к моему великому разочарованию.

Я не люблю пышные новогодние столы. «Как встретишь год, так его и проведешь» – примета, может, и верная, но ведь не обилие еды делает человека счастливым. В последнее время я заметила другую закономерность: если встречаю Новый год в другой стране, то весь год проходит в поездках. А поездки я люблю. Я их просто обожаю. Перелеты, аэропорты, самолеты… Где по-настоящему отдыхаю, так это в воздухе.

Прошлый Новый год встречала в Лос-Анджелесе. Мы отметили его по ереванскому времени, потом по московскому, потом по нью-йоркскому, потом уже не помню, по какому. Тогда я подумала, что Новых годов много и у каждого свой. Значит, дело не во времени – в часах и минутах, – а в ощущении, в собственной точке отсчета. Приятно, конечно, присоединиться к большинству, но твой личный Новый год всегда немного другой. А вообще, есть для меня два праздника, радостных и грустных одновременно: это Новый год и день рождения. Грустных – потому что именно в эти дни становится ясно, что пролетает время, и пролетает незаметно.

Источник: 

Руслан Сагабалян

Газета Ноев Ковчег