Марат ка биография личная жизнь есть дети
Марат Ка (настоящая фамилия Кушелман) родился в семье филолога и математика, в Москве. Но достаточно долгое время прожил в США. Сначала учился в Нью-Йорке на архитектора. Потом работал, участвовал в реставрации и декорировании ряда федеральных объектов в Детройте, Чикаго и Нью-Йорке, среди которых можно отметить исторический дом дизайнера Брайана Килиана, расположенный в Детройте, а также Театр Мартин Бэк в Нью-Йорке. Также он занимался декорированием интерьеров домов Джоржа Сороса, Оливии Голдсмит, Джона Риверза, а также ряда других известных людей – писателей, актёров, общественных деятелей. Сегодня Марат известен как новатор в области интерьерного декора, а также как создатель цветовой системы координат. Псевдоним «Ка» появился случайно, когда редактор телеканала НТВ неправильно сократил фамилию архитектора.
– Марат, вы же не только декоратор и дизайнер, но по образованию ещё и архитектор. Давайте начнем наш разговор с архитектуры…
– А что о ней разговаривать, архитектуры давно уже нет.
– В каком смысле?
– За последние десятилетия ничего нового в архитектуре не происходит. Пожалуй, можно сказать, что после того, как были построены башни-близнецы в Нью-Йорке (1973 год. – Прим. ред.), ничего нового в ней сделано не было. Всё остальное можно назвать тавтология, плагиат, заимствование и т.д. Современная архитектура – это просто инженерия с отделочными материалами.
– Грустные вещи вы говорите…
– Отнюдь. Это нормальное течение истории, эволюция вещей. Она происходит во всём: кино, музыка. Сейчас в архитектуре другая эра, инженерная, архитектура стала инженерной, но она существует. То же самое происходит, например, с литературой. Ведь глупо бояться, что планшетники и ноутбуки её убьют: они, может быть, убьют бумагу, но не литературу. Читать люди продолжают, а может, и ещё больше стали читать.
– Что убьют бумагу – тоже не факт, ведь кино не убило театр. Может быть, «цифра» заменит бумагу в каких-то сегментах?
– Да, может быть, но вот я, например, не читаю с бумаги вообще. Очень давно читаю только с экрана, хотя многих моих знакомых это удивляет. Вроде бы работаю руками и тактильные ощущения для меня должны быть важны… Кстати, сейчас я работаю над новой книгой и рисую для неё иллюстрации, чёрно-белую графику, тоже исключительно на экране планшета.
Так вот архитектура умерла в том консервативном смысле, в каком нам её преподавали пару десятилетий назад. Но это не значит, что ничего нового в этом ключе не происходит.
– Чему же тогда сейчас учат архитекторов в вузах – инженерии и декору?
– Талантливому человеку всё равно где учиться, да и нужно ли учиться вообще – это, знаете, ещё вопрос. Людям просто одарённым, конечно, необходимо хорошее качественное образование. Методологию МАРХИ сейчас можно охарактеризовать легендарной ленинской фразой: «верхи не могут править по-новому, а низы не хотят жить по-старому». Когда-то этот архитектурный институт давал потрясающее образование. Но сейчас изменились условия игры: уже не нужно строить огромных городов-заводов, гигантских электростанций, сейчас не строят городами, максимум несколько «высоток».
Сегодня наступила эра концептуальной архитектуры, а её не может быть много. По крайней мере не должно быть много, иначе это выглядит абсурдно. Да, любому городу нужна концептуальная архитектура. Даже Нью-Йорк, при всей его консервативности и прикладной прагматичности, имеет свою концептуальную архитектуру в виде музея Гуггенхайма.
– А про Москву что скажете?
– Я очень люблю Москву, гораздо больше, чем, например, Питер. И не хочу вступать в армию тех, кто критикует Москву: и так потоптались по ней уже все кому не лень.
– Тогда скажите, что вам нравится больше всего в Москве в архитектурном плане?
– «Хрущёвки». Особенно первого поколения, пятиэтажные.
– Вы серьёзно?
– Абсолютно серьёзно. Я поклонник «хрущёвок» во всех их проявлениях как архитектор, как декоратор и как потребитель.
– Заявление серьёзное, особенно из ваших уст. Обосновывайте.
– Во-первых, они являются идеальной основой для декорирования. Это такой куб, из которого можно сделать всё что угодно. Как девочка-модель, которая когда не накрашена, не одета – серенькая мышка и её не заметно. Но если над ней поработает визажист, стилист, модельер, она может превратиться в кого угодно.
Во-вторых – потрясающая застройка. «Хрущёвки» начали ругать в тот момент, когда их строили. Но сейчас, 30–50 лет спустя, эти районы превратились в потрясающие такие зелёные дворики, где много деревьев, травы, каких-то кустарников и относительно мало людей на квадратный метр – в отличие от «высоток», где голые дворы сплошь заставлены автомобилями.
Я недавно написал книгу «Кошерный фэншуй», где рассматриваю все предметы вокруг нас с точки зрения правильности и соразмерности. Моё мнение – размер таких «хрущёвок» очень гармоничен и понятен для городского жителя. В том числе потому, что они практически одной высоты с выросшими за 30 лет деревьями. Там нет необходимости лифта – это тоже плюс. Но они идеальны, конечно, только для молодого человека или молодой пары, как мопед идеален для студента. Большой семье нужно уже другое жильё. Но ведь уже ушли в прошлое и времена, когда люди жили всю жизнь в одном доме, а до них там жили их родители, деды… Сейчас мы меняем жильё чуть реже, чем автомобили… Я, конечно, не считаю, что нужно всё снести и настроить одних «хрущёвок», но всё же это совершенно великолепное наследие прошлого века, которым не перестаю восхищаться: в них есть тот драгоценный дух естественности, которого так не хватает новостройкам.
– А индивидуальная застройка?…
– Это вообще абсурд. Понимаете, дом – это сложнейшая продуманная конструкция. Точно так же, как нелепо выглядят самодельные машины, абсурдно выглядит индивидуальная застройка, будь то частный дом по индивидуальному проекту или какая-то необычная многоэтажка в одном из районов города. Люди, строящие себе дом «с нуля» по своему проекту, занимаются ерундой. Есть проверенные, рассчитанные до мелочей типовые проекты, над которыми работали профессионалы и которые проверялись годами. В них вносили изменения, учитывающие их слабые места, и снова они проходили проверку. Вот именно такими типовыми проектами и нужно оперировать, если вы решили построить дом. Не надо изобретать велосипед. Вот индивидуальный декор, уникальный интерьер – это да, пожалуйста.
– А если говорить о более престижной и дорогой московской недвижимости?
– Дома класса «люкс» у нас не строятся, их просто нет, что бы там ни говорили застройщики в своих рекламных текстах. Понимаете, премиум-класс – это не только какие-то огромные залы, дорогой мрамор, позолота и эксклюзивная мебель. Это прежде всего сервис! Если я приобретаю недвижимость класса «люкс», то не хочу встречаться в лифте с соседскими детьми и няньками, тем более с горничной, которая тащит куда-то кучу грязного белья. Не хочу видеть и слышать, как мастер приходит ремонтировать какую-то технику: это всё должно быть обеспечено обслуживающим персоналом жилого комплекса, причём таким образом, чтобы я этого даже не заметил. Для обслуги, водителя и охранника должны быть отдельные туалетные комнаты – это нормально. По крайней мере в нашей квартире в Нью-Йорке всё именно так, хотя она и не считается классом А.
Статус определяется не размерами – ведь будь ты хоть суперолигархом, всё равно не станешь спать на трёхметровой кровати. Нет ничего глупее 60-метровых туалетов, а поверьте, в Москве такие есть. Меня в содрогание приводят все эти элитные дома с ценником 40–50 тысяч евро за метр. Когда же уже у нас тоже поймут, что статус это не выставленная напоказ роскошь, а прежде всего качество сервиса!
– У нас нет такого сервиса – ещё не научились?
– Я не видел, не знаю. Много чего знаю в Москве, но хорошего сервиса, настоящего класса А, не видел.
– Научатся – русский народ быстро всё схватывает! Нам для этого требуется, как показывает опыт последних 20 лет, намного меньше времени, чем тем же американцам.
– Это правда, и это хорошо. Мы быстро учимся: посмотрите, какие моллы уже научились строить. Кстати, у меня предчувствие, что большие гипермаркеты скоро уйдут из Москвы. Мне кажется, будущее за небольшими супермаркетами шаговой доступности. Есть такая тенденция, и из-за пробок в том числе. Скорее всего, Москва в конечном итоге превратится в такой бутиковый город. И это тоже хорошо.
Больше того, я вам скажу, что не принадлежу к «болотникам». Считаю, что всё, что в Москве происходит – по воле властей или как-то само собой, – идёт в правильном направлении. Повторюсь, я очень люблю Москву, верю в энергетическую силу и потенциал этого города. Хотя она всегда строилась хаотично, но из этого хаоса как-то само собой всегда получался вполне себе нормальный порядок. Она развивалась сама, естественным путем. Вот Петербург – искусственный город, он был построен «насильственно», и без постоянного вмешательства человека, без поддержки он быстро придёт в упадок… А Москва – это такое самостоятельное место, уже много веков. Она сама себя строит, живёт своей жизнью.
– Марат, а вы много путешествуете? Любите возвращаться в какие-то определённые места или открывать для себя новые?
– Знаете, я начал активно путешествовать по миру ещё до того, как интернет стал повсеместной реальностью. И вот заметил такую вещь: сейчас если даже простой человек полетит на МКС, он не будет удивлён видом из иллюминатора, потому что уже видел это. То же касается и самых экзотических стран – всё это мы уже видели на фото в сети или по телевизору. То же самое происходит и со всём остальным: например, мы едим ту же рыбу и тех же моллюсков, что и в Токио или на Лазурном Берегу. Нам продают цветы, выращенные в Эквадоре, мы ездим на тех же авто, что и американцы, европейцы, корейцы… Мир сжался, и в нём не осталось ничего, что может удивить.
– Марат, а почему после 15 лет жизни в Нью-Йорке и признания профессиональным сообществом вы все же решили вернуться в Москву? Ведь у вас там прекрасно складывалась карьера.
– Она и сейчас у меня там прекрасно складывается. Я продолжаю работать с американскими заказчиками. Просто живу здесь.
– А почему всё-таки здесь? Ведь там и сервис лучше…
– Просто у меня жена категорически отказалась там жить. Вернувшись в Москву, я понял почему. Здесь нескучно, интересно и жить и работать. Ну и потом, я родился в Москве, а Нью-Йорк всегда был для нас чужим.
– Вы живёте здесь в квартире или в загородном доме?
– И там и там, смотря где удобнее работать в данный момент.
– Дома у вас есть вещи, которые вы сделали своими руками?
– Нет, свой дом предпочитаю видеть немножко другим. Я давно коллекционирую восточную живопись, и у меня скопилось уже довольно большое собрание: есть работы японских, китайских, кавказских художников. Именно этими полотнами и украшен мой дом. Мне кажется, этого достаточно.
В бумажной версии этот текст можно прочитать в журнале «Мир и Дом» (№1о, 2014 год), который является партнёром портала Элитное.РУ
Марат Ка ведет программу «Декоративные страсти» на российском телеканале «Домашний». Он работает на Западе в качестве архитектора, в Москве декорирует рестораны. Модный и современный, но работает за советским конторским столом бухгалтера, ходит в часах 30-х годов и ездит на «мерседесе» 70-го года выпуска. Он – Марат Ка, но при этом вовсе не Ка. Его папа — известный ученый, именем которого назван один из законов в математике, а мама — литературный критик. И он не хочет называть свою фамилию, чтобы не быть тенью славы родителей…
— Откуда берутся дизайнерские разработки, которые вы демонстрируете? Зрители присылают свои советы?
— То есть страсть ко всему золотому — это ваше и только ваше? Признайтесь, почему так много золота в ваших работах?
— Потому что я занимаюсь интерьерами. И в интерьерах аксессуары, точно так же, как и на одежде человека, — серебряные или золотые. У меня даже машина украшена сусальным золотом. Признаюсь, ни у кого в Москве я такого еще не видел. Но, на самом деле, я больше люблю серебро. Просто серебра не видно на экране.
— У вас дома мебель тоже сделана вашими руками?
— Нет! У меня дома вообще нет дизайна. Простые стены. Много книг и много картин. Обычная квартира.
— Кто вы по образованию?
— Я архитектор. Затем уже технолог и интерьер-дизайнер. Я специально разделяю эти профессии. Дело в том, что человек, который хочет стать дизайнером, сначала должен стать архитектором. Это основа.
— Но теперь еще и телеведущий?
— Это второстепенное. Главное то, что я — маляр.
— Прямо-таки маляр…
— Конечно. Судите сами: человек, который работает в общепите, — он повар. В вагоне-ресторане — тоже повар. И в армейской столовой — повар. И в ресторане пятизвездочной гостиницы — он тоже повар. А я вот — маляр с пятизвездочными нашивками (смеется). Я ремесленник, не художник.
— А как появилось имя Марат Ка?
— Это ошибка шеф-редактора телеканала НТВ. Меня спросили: «Как тебя называть?» Я ответил, что зовут меня Маратка. Когда редактор услышал приставку «ка», он решил, что это фамилия. Все произошло совершенно случайно. И никакого отношения к фамилии не имеет.
— Любая публичная личность обсуждается в прессе. О вас практически ничего не известно. Почему?
— Если честно, не понимаю, что такое публичная личность. Это человек, которого, видимо, часто показывают по ТВ. Я большую часть своей сознательной жизни прожил за границей. Моими клиентами в интерьерном бизнесе были представители творческой интеллигенции, которые, в отличие от российской, зарабатывают большие деньги. К нам обращались писатели, некоторые телевизионные актеры, ведущие шоу. Так вот, там я внимательно наблюдал популярность публичных людей. Что я из этого вынес? Это все оплачено. Я абсолютно уверен, что и в России публичность оплачена тоже. Ко мне лично никто на улице не пристает, одежду не срывает. Охранники не нужны.
— Если у вас все было хорошо в Америке, почему решили вернуться в Россию?
— А я не решил вернуться, у меня жена отказалась жить в Америке.
— А вас там все устраивало?
— Меня всегда все устраивает. Конфликт же находится внутри человека, а не снаружи. Ведь какое главное свойство диссидента? Ему плохо везде. А для меня — там, где есть свобода, там и хорошо. А какая это свобода: лес, пустыня или Аляска, не имеет значения. Свобода — она и есть свобода. Мы создаем мир вокруг себя. Например, моя юность прошла в Детройте. И когда в Нью-Йорке меня спрашивали, как я мог там провести столько времени, я отвечал, что Детройт — отличное место! Я считаю его культурным центром мира. Весь прогресс, начиная от машиностроения и заканчивая искусством, рождается там. Русская литература за границей тоже обязана Детройту. В Анарборе небезызвестная типография печатала Солженицына и всю эмигрантскую литературу. В Детройте находится самая известная художественная школа.
— Но супруга не разделяет этих ваших взглядов?
— Нет. А здесь мы до сих пор не зарабатываем таких денег, которые приносит наша заграничная компания. Хотя в России очень большой рынок.
— А это правда, что вы — многодетный отец? Говорят, что у вас пять или шесть малышей.
— Правда.
— Так сколько — пять или шесть?
— Пять или шесть (смеется). У меня пятеро детей.
— А вы считаете, что чем больше ребятишек, тем лучше?
— Да. Это единственное, что у нас есть.
— Вы жили в религиозной семье?
— Мы с семьей Песах и Хануку отмечаем. Но религиозность и традиции — это немножко разные вещи. Когда у меня умер дедушка, мы с моей сестрой подошли к раввину и говорим: «А у нас дедушка был неверующий. Коммунист. Не соблюдал обряды». На что тот возразил: «Почему вы считаете, что он был неверующим? Может быть, он просто никогда вам не говорил об этом?»
— Вы спокойны по поводу своих ребят, потому что считаете себя не настолько известным?
— Дети не знают, что я известный. Они не знают, чем я занимаюсь.
— Какие вы даете наказы своим детям?
— Когда родился первый сын, мне казалось, что родители влияют на судьбу ребенка. Потом появилась девочка, и я понял: кем родился ребенок, таким он и будет. Я помню одно свое странное наблюдение. Вторая дочка родилась очень худенькой. Маленькая была, плохо ела. Я ее как-то позвал и говорю: «Асенька, вот тебе два печенья, иди, отнеси одно Гоше». Она подошла к Гоше, долго смотрела на эти два печенья, выбирала, какое же ему отдать. Потом откусила от одного и отдала ему. Видимо, чтобы быть уверенной: она отдала ему меньшую часть. Ей тогда было два года. Если на моем месте был бы психиатр или психолог, он наверное, сказал бы, что у ребенка высокий IQ. А для меня понятно, что в семье, в которой не было жадных, никто никогда не говорил, что кто-то делает лучше, это — проявление характера. Впрочем, поживем — увидим.
Фото Влада Волкова
— К сожалению, вообще никто не пишет! Это трагедия! А я надеялся на помощь телезрителей. Я думал, что передача постепенно перерастет в американскую программу «Дювал-шоу», в которой зрители учат ведущего делать те или иные предметы. Но оказалось, что здесь никто никого и ничему не учит.
В преддверии новогодних праздников телевизионный “интерьерный Самоделкин” по прозвищу МаратКа — самый востребованный персонаж
Еще бы, ведь он любое старье буквально за полчаса превращает в гламурную вещичку. Ценное качество!
Однако, по слухам, взять интервью у Марата — дело практически невозможное. В телевизионных кругах уверяют, что человек он эпатажный, к общению не расположенный.
Но перед Новым годом и невозможное возможно. Более того, телеволшебник оказался человеком вполне себе общительным и рассудительным. Выяснилось, что он умеет не только покрывать золотом истлевшие от времени стулья и столы, но и превращать эти свои знания в твердую валюту: Марат успешно ведет свой дизайнерский бизнес не только в России, но и в Америке.
Ну, и плюс ко всему он — многодетный отец.
— Так получилось, что про вас никто ничего не знает. Например, как вы попали на телевидение?
МаратКа: “Мне позвонила моя подружка Вероника, очень хороший дизайнер, и спросила: “Хочешь сняться для ТВ?” Я ответил: “Не-хо-чу!” Тогда она продолжила: “Ну, пожалуйста, там хорошие люди, начинают новую передачу “Квартирный вопрос”. И я прикололся к названию. Но сказал, что как дизайнер фигурировать на экране не буду, мне интересней вести мастер-класс. Главное, чтобы оператор снимал только мои руки. На ТВ согласились. А потом я неожиданно увидел себя во всей красе. А ведь идея мастер-класса заключалась в том, что камера сверху показывает одни руки, которые что-то делают”.
— И как так получилось?
М.: “Я же не знаю, как происходит процесс. Я не профессионал. Они что-то снимали и снимали”.
— А кто работал над вашим необычным для российского телеведущего имиджем?
М.: “Мне никто не пытался ничего навязывать. Это бессмысленно. Да я и сам специально не работал над имиджем. То, что я ненормальный (слово заменено из цензурных соображений. — Прим. ред.), — такой по жизни”.
— А почему вы за короткий срок успели с вашими советами поработать на многих телеканалах — из-за своей ненормальности?
М.: “Сначала была программа “Квартирный вопрос”, потом я оттуда ушел по идейным соображениям. Посчитал, что к дебилизму народ нельзя приучать. Кушать вкусную еду и носить красивые вещи — можно, а показывать тот пэтэушный уровень, что мы видим сегодня, — нельзя. Так что это было идеологическое соображение. А потом меня позвали на канал “Домашний”. Точнее, они меня приглашали, еще когда я работал на НТВ. Понятно, что тогда я отказался. Сказал, что это нехорошо: даже если женщина разрешает изменить, то лучше это делать втихую. А когда после моего ухода с НТВ прошло полгода, мне опять позвонили с “Домашнего” и спросили: “Ну что? Достаточно времени прошло? Постель охладела?” И я согласился участвовать в передаче “Декоративные страсти”. А вот с СТС связана уникальная история. Сейчас раскрою тайну: я являюсь самым высокооплачиваемым ведущим на телевидении. Мне разрешили это сказать. Канал СТС просто не потянул. А “Домашний”, как ни странно, тянет”.
— Откуда берутся дизайнерские разработки, которые вы демонстрируете? Зрители присылают свои советы?
М.: “К сожалению, вообще никто не пишет! Это трагедия! А я надеялся на помощь телезрителей. Я думал, что передача постепенно перерастет в американскую программу “Дювал-шоу”, в которой зрители учат ведущего делать те или иные предметы. Но оказалось, что здесь никто никого и ничему не учит”.
— То есть страсть ко всему золотому — это ваше и только ваше? Признайтесь, почему так много золота в ваших работах?
М.: “Потому что я занимаюсь интерьерами. И в интерьерах аксессуары, точно так же, как и на одежде человека, — серебряные или золотые. У меня даже машина украшена сусальным золотом. Признаюсь, ни у кого в Москве я такого еще не видел. Но на самом деле я больше люблю серебро. Просто серебра не видно на экране”.
— У вас дома мебель тоже сделана вашими руками?
М.: “Нет! У меня дома вообще нет дизайна. Простые стены. Много книг и много картин. Обычная квартира”.
Профессиональный вопрос
— Кто вы по образованию?
М.: “Я архитектор. Затем уже технолог и интерьер-дизайнер. Я специально разделяю эти профессии. Дело в том, что человек, который хочет стать дизайнером, сначала должен стать архитектором. Это основа”.
— Но теперь еще и телеведущий?
М.: “Это второстепенное. Главное то, что я — маляр”.
— Прямо-таки маляр…
М.: “Конечно. Судите сами: человек, который работает в общепите, — он повар. В вагоне-ресторане — тоже повар. И в армейской столовой — повар. И в ресторане пятизвездочной гостиницы — он тоже повар. А я вот — маляр с пятизвездочными нашивками (смеется). Я ремесленник, не художник”.
— А как появилось имя МаратКа?
М.: “Это ошибка шеф-редактора телеканала НТВ. Меня спросили: “Как тебя называть?”, я ответил, что зовут меня Марат. Мне ответили, что так нельзя: это не МТV, и Маратка не проходит.
Когда редактор услышал приставку “ка”, решил, что это фамилия. Все произошло совершенно случайно. И никакого отношения к фамилии не имеет”.
— Любая публичная личность обсуждается в прессе. О вас практически ничего не известно. Почему?
М.: “Если честно, не понимаю, что такое публичная личность. Это человек, которого, видимо, часто показывают по ТВ. Я большую часть своей сознательной жизни прожил за границей. Моими клиентами в интерьерном бизнесе были представители творческой интеллигенции, которые, в отличие от российской, зарабатывают большие деньги. К нам обращались писатели, некоторые телевизионные актеры, ведущие шоу. Так вот, там я внимательно наблюдал популярность публичных людей. Что я из этого вынес? Это все оплачено. Я абсолютно уверен, что и в России публичность оплачена тоже. Ко мне лично никто на улице не пристает, одежду не срывает. Охранники не нужны”.
— Если у вас все было хорошо в Америке, почему решили вернуться в Россию?
М.: “А я не решил вернуться, у меня жена отказалась жить в Америке”.
— А вас там все устраивало?
М.: “Меня всегда все устраивает. Конфликт же находится внутри человека, а не снаружи. Ведь какое главное свойство диссидента? Ему плохо везде. А для меня — там, где есть свобода, там и хорошо. А какая это свобода: лес, пустыня или Аляска, это не имеет значения. Свобода — она и есть свобода. Мы создаем мир вокруг себя. Например, моя юность прошла в Детройте. И когда в Нью-Йорке меня спрашивали, как я мог там провести столько времени, отвечал, что Детройт — отличное место! Я считаю его культурным центром мира. Весь прогресс, начиная от машиностроения и заканчивая искусством, рождается там. Русская литература за границей тоже обязана Детройту. В Анарборе небезызвестная типография печатала Солженицына и всю эмигрантскую литературу. В Детройте находится самая известная художественная школа”.
— Но супруга не разделяет этих ваших взглядов?
М.: “Нет. А здесь мы до сих пор не зарабатываем таких денег, которые приносит наша заграничная компания. Хотя в России очень большой рынок”.
Отец и дети
— И этот рынок желает знать совет от МаратКи: скоро Новый год, как можно нетривиально украсить квартиру?
М.: “Так как наступает год Мыши, то хорошая идея — купить мышеловку, покрасить ее золотой краской и повесить на елку”.
— Вы, кстати, как обычно отмечаете Новый год?
М.: “А я не отмечаю. Я Пасху еврейскую отмечаю. Хануку отмечаю. А на Новый год просто собираемся с детьми”.
— А это правда, что вы — многодетный отец? Говорят, что у вас пять или шесть малышей.
М.: “Правда”.
— Так сколько — пять или шесть?
М.: “Пять или шесть (смеется). У меня пятеро детей”.
— А вы считаете, что чем больше ребятишек, тем лучше?
М.: “Да. Это единственное, что у нас есть”.
— Вы жили в религиозной семье?
М.: “Нет, в совершенно обычной. Религиозность и традиции — это немножко разные вещи. Когда у меня умер дедушка, мы с моей сестрой подошли к ребе, и она говорит: “А у нас дедушка был неверующий. Коммунист. Не соблюдал обряды”. На что ребе ее спросил: “Почему вы считаете, что он был неверующим? Может быть, он просто никогда вам не говорил об этом?” Я и детей воспитываю без каких бы то ни было перекосов в ту или иную сторону”.
— Хотите, чтобы они пошли вашей дорогой, или предоставите им свободу выбора?
М.: “Современные дети зарабатывают больше денег, чем их родители. И попытка родителей заработать денег детям на их будущую жизнь не всегда успешна по многим причинам. Единственно, что возможно, — это воспитать умных и порядочных человеков. Это все, что могут сделать родители. Я хочу, чтобы они занимались тем, чем хотят. Многих детей губит тщеславие или популярность их родителей. Так происходит с известными детьми известных фамилий. Они живут в комплексе тени славы своих родителей. Это большая проблема”.
— Вы спокойны по поводу своих ребят, потому что считаете себя не настолько известным?
М.: “Дети не знают, что я известный. Они не знают, чем я занимаюсь”.
— Они не смотрят телевизор?
М.: “Почему? Они смотрят, но этому не отдается большого почтения”.
— Иван Охлобыстин как-то в шутку дал наказ своим дочерям: мол, старшенькая, когда вырастет, должна купить папе машину, средненькая — виллу, еще одна отвечает за его гардероб… Какие вы даете наказы своим детям?
М.: “Точно не про машины и квартиры. Знаете, когда родился первый сын, мне казалось, что родители влияют на судьбу ребенка. Потом появилась девочка, и я понял: кем родился ребенок, таким он и будет. Я помню одно свое странное наблюдение. Вторая дочка родилась очень худенькой. Маленькая была, плохо ела. Я ее как-то позвал и говорю: “Асенька, вот тебе два печенья, иди, отнеси одно Гоше”. Она подошла к Гоше, долго смотрела на эти два печенья, выбирала, какое же ему отдать. Потом откусила от одного и отдала ему. Видимо, чтобы быть уверенной: она отдала ему меньшую часть. Ей тогда было два года. Если на моем месте был бы психиатр или психолог, наверное, он сказал бы, что у ребенка высокий IQ. А для меня понятно, что в семье, в которой не было жадных, никто никогда не говорил, что кто-то делает лучше, это — проявление характера. Видимо, Будда Гаутама чуть сильнее хлопнул ее по попе. Впрочем, поживем — увидим”.