Людмила чиркова актриса личная жизнь

Официальные страницы

Актер Борис Чирков родился в таком сонном, провинциальном городке, что нарочно и не придумаешь. В Нолгинске в начале ХХ века не было даже электричества. И кажется, в таком городке можно вырасти кем угодно, только не знаменитым киноактером. Но путь к звездной роли «Юность Максима» начался, когда отец отвел Бориса в кружок художественной самодеятельности. На спектаклях мальчик сначала сидел в суфлерской будке, потом стал выходить на сцену в маленьких ролях. Но он никогда не верил всерьез, что сможет стать актером.

«Для этого надо ведь иметь и подлинный талант, и выразительную внешность, и много еще всяческих свойств и достоинств, которым у меня и взяться-то было неоткуда…»

Юность Максима

После школы и педагогических курсов Чирков поехал в Петербург и под нажимом друзей поступил в Институт сценических искусств. До третьего курса он не получал стипендии, ходил по ночам в порт разгружать корабли. Но ему даже не казалось, что что-то не так: сил и желания жить было у него на десятерых, и он мог справиться с чем угодно.

После учебы Чирков работал в ТЮЗе, и там встретил свою первую любовь. Все было общим: работа, служение театру… Чиркова стали приглашать в кино. Первые роли были небольшими, и Борис каждый раз в ужасе выскакивал из кинотеатра: таким некрасивым, неинтересным казался он себе на экране.

Но вот — роль в фильме «Юность Максима» с центральной песней «Крутится, вертится шар голубой». Чирков случайно запел ее на съемках, всем понравилось. Фильм триумфально прошел по экранам страны, и Чиркова с тех пор называли только Максимом.

И тут его жизнь сделала новый поворот.

Так вот вы какой!

Было так: Чиркова пригласили выступать в торжественном концерте в честь очередного съезда ВЛКСМ. На репетиции к нему подошла очень красивая балерина из кордебалета, Нина Горская:

«Значит, вот вы какой, Максим? Я давно мечтала с вами познакомиться».

Дома, в Ленинграде, Чиркова ждала любимая женщина, но… Балерина была неправдоподобно, невероятно хороша. Борис попросил у нее телефон, на следующий день было свидание, после которого он остался ночевать у красивой балерины.

Так прошло несколько дней. После концерта, в котором Борису аплодировали стоя за Песню Максима, ему нужно было садиться в автомобиль и ехать на вокзал. А ему так не хотелось никуда уезжать! Балерина нежно смотрела в глаза, просила остаться. Но его ждали. Он чувствовал, что должен рассказать все там, в Ленинграде, объясниться, поставить жирную точку.

Прости. Ухожу

Чирков уже подошел к своему вагону, когда к нему подошли трое в штатском: «Товарищ Чирков? Вам придется проехать с нами».

Актер был уверен — его везут на Лубянку. Но его привезли в Кремль, к Молотову. Молотов приходился ему дальним родственников, что-то вроде троюродного племянника, и Чирков никогда не искал с ним встречи. А тут председатель Совета народных комиссаров СССР сам предложил ему недельку погостить в его доме.

В Ленинград Чикрво вернулся нескоро и уже твердо знал: его место в столице. И — оно рядом с другой женщиной.

Он молча вошел в квартиру, молча собрал вещи. Разлюбленная женщина смотрела на него остановившимся взглядом, в котором смешались обида и разочарование.

— Прости, — сказал Чирков. — Я ухожу навсегда.

Он закрыл дверь и ушел — действительно, навсегда.

Возможно, Чирков много раз пожалел от этом — Нина Горская скоро променяла его на другого. Дочь артиста в своем интервью предполагала, что Нину он интересовал, только как выгодная партия, как очень известный актер — в те годы Чирков был просто суперзвездой. И вскоре Нина встретила еще более выгодную партию, начальника Главного штаба военно-морского флота СССР. Но и с Чирковым она не расставалась. Судьба балерины сложилась трагически: ее арестовали, она провела в лагере пять лет. Борис не мог с ней развестись в это время — это было бы подлостью. А потом Горская долго не давала развод ему.

Читайте также: И каждый раз навек прощайтесь. Большая любовь и трагический уход Евгения Дворжецкого.

Ваше здоровье!

Свою судьбу Чирков встретил, когда ему было уже далеко за 40. Он пришел в гости к Николаю Крючкову, опоздал, и его посадили за стол напротив дочери проректора ВГИКа, Людмилы Геники. Чирков хотел произнести тост, но в общем гаме его не расслышали, тогда он поднял бокал и сказал, посмотрев на соседку:

— Ну, за ваше здоровье!

Девушка удивилась, какие у него глаза, какой взгляд: внимательный и теплый. Проговорили весь вечер, поехали домой вместе — оказалось, что живут неподалеку. Потом было еще несколько свиданий, и больше они не расставались. Дочка у пары родилась, когда Чиркову было уже 48 лет. Первое время он боялся взять ее на руки…

С Людмилой Борис прожил 34 года, а поссорились они всего один раз: из-за творчества Цветаевой. Чиркову поэзия Серебряного века была очень близка, а Людмиле она казалась устаревшей, непонятной, «дамской» и салонной. Спорили всю ночь, искренне ненавидя убеждения друг друга. Свидетели этого спора сначала смеялись, потом стало страшно: такое сражение из-за ерунды! Когда Чирков остановился, его жена продолжала беситься. Потом они не разговаривали три дня. Но это была единственная ссора.

В этом браке Чирков был самым лучшим мужем и отцом, какого только можно представить.

Читайте также: Вторая попытка: Алексей Баталов и Гитана Леонтенко.

“В любви я — Энштейн”: как сложилась судьба Инны Ульяновой.

Я была страшно худой, ничего не ела, но однажды мы, потратив все до копейки, возвращались с моря, и в поезде на меня что-то нашло…

Фото: из архива Л. Чирковой

Оба любили петь под гитару. Отец настраивал ее, тихонько перебирая струны, и сразу же преображался: у него с инструментом был свой разговор. Под несложный аккомпанемент напевал что-то очень задушевное или, наоборот, озорное. Гитара стояла в кабинете и всегда меня влекла. Идешь мимо — непременно потрогаешь…

Приезжая в столицу, дядя Саша обычно останавливался в «Ленинградке» и тут же звонил: «Я в Москве». У нас он тоже любил посидеть с инструментом в руках, что-то мурлыча себе под нос и не выпуская беломорину изо рта. Потом начинал петь, и все затихали. Голос у него был ясный, сильный. Борисов любил старые романсы, в которые вкладывал столько страсти и сердечности!

Старел дядя Саша красиво, был таким теплым и трогательным. Сидел за столом, на все улыбался и кивал: «Говорите-говорите. Я все равно ничего не слышу». Он со своей женой Ольгой Бибиновой лет пятьдесят прожил. Мы к ней приезжали после смерти папы и дяди Саши, а ушли они один за другим: Борисов умер девятнадцатого мая, а отец — двадцать восьмого. Будучи уже пожилой дамой, Ольга Николаевна была фантастически красива: белые волосы и черные брови.

В «Верных друзьях», между прочим, родители снялись вместе. Мама сыграла там молодого врача. Родители, работая в одном театре, часто уезжали с гастролями или на съемки. Но я не переживала — со мной была моя любимая Леля.

В детстве я была страшно худой. Есть фотография, где мне лет шесть. Ощущение, что ребенка взяли из Освенцима. И это при том, что Леля изумительно готовила. Однажды в Москву приехала делегация французских киношников, надо было их водить по семьям, показывать, как живут советские коллеги. Позвонили из Союза кинематографистов: «Борис Петрович, вам жребий выпал». Отец растерянно оглянулся на Лелю:

— Что делать будем?

Та сказала:

— Значит, так! — и стала составлять меню.

Испекла дивные пирожки с пальчик величиной с разными начинками и сварила раковый суп. Гости после застолья поинтересовались у родителей: «У вас повар из Франции?»

Один раз мы были с родителями в отпуске на море. Средства, оставшиеся на обратную дорогу, они рассчитали под копеечку. Но нежный ребенок в поезде вдруг каждые пять минут начал заявлять:

— Хочу есть!

А денег-то нет! Родители бледнели и предлагали:

— Дыньку хочешь? Может, яблоко?

— Нет. Хочу суп! — я просила то, что в меня и силой никогда впихнуть не могли.

На вокзале нас встречали дедушка с Лелей. С воплями бросилась ей на шею: «Лелечка, как я хочу есть!» Та высказала папе с мамой все, что про них думает. Утром вскочила чуть свет, напекла мне пирожков и кулебяк, но я встала и затянула привычное: «Не хочу-у-у-у-у…» «Ну что, Лидия Ивановна, получили?» — засмеялись родители.

У меня было счастливое детство. Случались ли споры по поводу моего воспитания? Думаю, что нет. И основная заслуга в этом папы. Однако всегда добрый и умный, он выходил из себя, когда дело касалось моего обучения чтению. Сам он с юности увлекался коллекционированием старинных книг — у нас в семье все деньги уходили на букинистические издания. Отец мог принести альбом Левитана и сказать маме: «Вот моя озвучка!»