Ксения буржская личная жизнь биография

В Лондоне дети больше всего любили ходить в «Викторию Альберт» и «Тейт Модерн» (хотя их никто не спрашивал, просто вход в музеи Европы детям и журналистам бесплатный, кроме того, там всегда есть и игровая, и культурная программы и другие дети). Там им выдавали карты поиска сокровищ. Нужно было пойти в такой-то зал, найти там такие-то картины или инсталляции, занести данные в дневник и продолжать свой квест. Еще можно было собрать торшер из деталей и разрисовать фломастерами абажур. Или поехать на север, в Дувр, к самому морю, поесть там устриц, смотреть в машине мультики и играть по пути в радио — когда каждый включает свои песни. 

Соня училась в обычной английской средней школе. Нюансы языка ей были еще не до конца понятны, однако слова звучали знакомые. Однажды на уроке физкультуры сдавали зачет. Совершенно раздетые дети (майка и шорты) бегали по замерзшему зимнему парку (в Лондоне вообще никто не одевает детей). После свистка Соня бежала быстрее всех. Стоящие вдоль дорожки дети подбадривали ее как могли:

— Go, Sonia, Go! — кричали они.

Подбадривал ее и учитель.

— Go, Sonia, Go!

Соня бежала все быстрее и быстрее, холодный ветер свистел в ушах, к финишу пришла первой. Учитель поздравил ее и объяснил, что Go — это ходьба, а не бег, и он просто хотел, чтобы она перестала бежать.

Когда я встречаю людей, которые хотят уехать, но почему-то этого не делают, чаще всего они говорят: ну ладно я, переехать несложно, но у меня же дети…

Как будто дети — это что-то, что сложно перевезти.

Это очень ошибочное ощущение.

Сложно перевезти антикварный комод. Любимые тарелки и чашки императорского фарфора. И пианино «Красный Октябрь».

Всё остальное, включая детей, перевезти легко. 

В Марселе мы оказались, в частности, потому, что на юге британская школа оказалась дешевле, чем в Париже. Дешевле, но все равно стоила, как чугунный мост. Через полгода после переезда евро вырос с 45 до 100 руб. Мы пошли к хозяевам нашего дома, которые согласились снизить стоимость аренды на 200 евро. Пошли в школу и честно признались, что в следующем году не сможем оплачивать обучение.

Мы просматривали уже восемнадцатую районную французскую школу, когда позвонил директор и сказал:

— Ваши дети — очень важные для нашей школы ученики. И мы считаем своим долгом помогать перспективным детям. Мы сделаем вам скидку. Платите за одного, а учиться будут двое.

С тех пор дети стали учиться усерднее.

И мы переехали из деревни в город, потому что с детьми делать в деревне нечего.

В городе при этом предстояло найти квартиру. Думаете, кто-то хочет сдавать квартиру семье с тремя детьми при наличии закона о том, что с детьми нельзя выселить даже тех, кто не платит, зато с полным отсутствием гарантов и долгосрочного контракта на работу во Франции? Это практически невозможно. Каждый раз тебе приходится доказывать, что ты честный, хороший, нормальный человек, и дети у тебя хорошие, и страна ничего, и еще улыбаться, когда они в ответ сообщают, что любят Путина.

Хорошо, что детям это совсем неважно. 

Дети — легкие на подъем, они почти всегда первыми адаптируются в новых обстоятельствах, находят друзей, подхватывают язык, как простуду, и очень часто именно дети — ваша официальная причина, по которой вы можете остаться в стране. Долгую визу или вид на жительство проще всего получить, если ребенок родился в этой стране или учится в ней. По правилам любой европейской страны это я сопровождаю ребенка, который всегда имеет право на образование, даже бесплатное, а не он меня. 

В городе Арсений пошел в театральную студию на английском языке. В театральной студии занимались все желающие — от 15 до 99. Причем 15 было только Арсению, остальным — после 25.

Первый спектакль, который они поставили, оказался очень современным. Получив свой монолог, Арсений задумался и решил спросить у нас, какое воздействие оказывает на организм ЛСД, марихуана и экстази. Современность спектакля не была преувеличением, он был о том, что разрушает современного человека. 

Тогда как общество создает его. В отрыве от дома нас почти ничего не создавало, если бы не дети. В деревне нашим единственным обществом и источником знаний о жизни за пределами леса были именно они.

Когда у нас появился новый, маленький ребенок Зоя, выяснилось, что получить вид на жительство легче всего, если ребенок пойдет в государственный (или даже частный) садик. А также стало известно, что любовь всех европейцев можно завоевать, выехав на улицу с коляской. Каждый второй считал своим долгом заглянуть в нее, спросить: сколько месяцев? можно ли посмотреть коляску? телефон — ваш наркотик? И прочее. Меня это страшно бесило, я думала, что всё это потому, что я дикая орхидея, а они — тепличные ромашки. Однако Максим Кронгауз как-то объяснил, что это из-за разницы в понимании вежливости: для французов, например, проявить вежливость — это броситься к вам на улице и проявить интерес (догнать и проявить еще раз), для нас же быть вежливым — пройти мимо, сделав вид, что рядом подул ветерок, а не человек прошел. (Иногда я иду, а они с балкона свешиваются, улыбаются и говорят с моим ребенком.)

Вообще ребенок — самый прямой путь к социализации. Любви, суматохе и хаосу. А в эмиграции еще и к унижениям

Продолжить чтение 

(По ссылке вы сможете скачать все уже написанные мной главы, а также ту, которую вы сейчас читаете. Все новые будут приходить вам на личную почту каждый четверг в 22.00)

«Жилая единица» Ле Корбюзье – на такие памятники эпохи конструктивизма мы, туристы, смотрим с восхищением, а Ксения Буржская сняла в нем квартиру. О том, как живется в доме-коммуне, – в авторской колонке журналиста.

Жить в памятнике архитектуры хорошо: чувствуешь себя в безопасности, как большинство музейных экспонатов.

В Марселе мало таких больших домов, это город узких домиков, толкающих друг друга в спину, узких улочек, заставленных машинами, окон, смотрящих в чужие окна.

На взрослых Корбюзье было плевать. Он не учитывал их право на личную жизнь и на стакан вина.

Булочную держат муж и жена. Каждое утро кто-то из них сидит за кассой: она, в домашнем платье, или он, в белой нижней майке, закрыв глаза.

Читайте также:

Студенты Изотова Ксения, Мишланова Евгения, Баранова Анна и Степанова Анастасия взяли интервью у выпускницы нашей кафедры – Ксении Буржской. 

Что такое «реклама» – понятно всем, но словосочетание «связи с общественностью» часто вызывает диссонанс: слова понятные, а что за ними стоит – не очень ясно. Ксения, будучи выпускницей нашей кафедры, как бы Вы в двух предложениях объяснили, чем занимается PR-специалист?

Ксения: Пока училась в университете, я полагала, что специалист по связям с общественностью занимается продвижением. Это значит, что его цель – рассказать о каком-либо объекте или предмете так, чтобы общественность поняла его суть. Или представить человека в таком свете, чтобы люди обратили на него внимание. Однако сейчас мне стало ясно, что основная задачи PR-специалиста – защитить объект, с которым он работает. Переработать всю информацию, так или иначе связанную с этим объектом и сделать так, чтобы к нему нельзя было придраться. Обобщая, можно сказать, что у специалиста по связям с общественностью две основные задачи. Первая заключается в том, чтобы как можно больше людей узнало о товаре или услуге, а вторая – в том, чтобы как можно меньше людей имела возможность его раскритиковать.

Как вы считаете, знания, данные в «ЛЭТИ», были хорошей базой в профессиональном плане или все же практика дает основные необходимые навыки быстрее и качественнее?

Ксения: Я всегда за практику! Возможно, в этом вопросе я не релевантный человек, потому что много работала уже во время учебы и достаточно рано начала получать профессиональный опыт. Тем не менее, я всегда считала, что практическая школа лучше, чем любые теоретические знания, так как не всегда понятно, как их применять.

На нашем направлении достаточно предметов, которые являются не узкоспециализированными, а направлены на общее развитие. Как Вы считаете – это плюс или минус для студентов?

Ксения: Я думаю, это самое главное, что дает высшее образование, особенно на гуманитарных и социальных специальностях. Философия, литература, иностранный язык – эти предметы должен в определенной степени знать каждый человек, потому что их действительно можно применить на практике и использовать для понимания окружающего мира. Я считаю, это самое важное, что должен дать институт – базу, которая расширит кругозор.

Как Вы думаете, значительное количество личных связей обеспечивает человеку больший профессиональный успех, если сравнивать с тем, у кого этих связей нет?

Ксения: С самого начала наличие или отсутствие этих связей никакой роли, конечно, не играют. Однако когда вы начинаете работать, появляются другие связи, профессиональные контакты – и они имеют весомое значение.

А есть ли какие-то сферы, на которые стоило бы обратить свое внимание уже сейчас?

Ксения: В первую очередь – развитие искусственного интеллекта, Big Data, игровая индустрия, и все, что связано с телекоммуникациями и интернетом. Машины и управление ими, биоинженерия, биоинформатика – эти сферы будут стремительно расти.

А как журналисту или PR-специалисту, только что окончившему университет, быстро сориентироваться в данной сфере?

Ксения: Быстро – никак. Только в процессе работы. Плыть по течению и пытаться подстраиваться. Теория и книги здесь не помогут, но практика, даже короткая, даст возможность быстрее и лучше разобраться, как все устроено в этой сфере.

Значительное место в Вашем профессиональном опыте занимает журналистика. Сколько лет вы ею занимались? И как начался Ваш путь?

Ксения: Я занялась журналистикой на втором курсе. Я всегда хотела быть журналистом, а не PR-специалистом, поэтому я пошла по объявлению в «Деловой Петербург» – они были в расцвете, им нужны были сотрудники, и я стала стажером. Меня сразу отправили на пресс-конференцию, и оттуда я принесла ужасный текст. Конечно, потом меня научили, как надо писать, я начала работать, и так получилось, что я осталась там на некоторое время.

Но вы писали не только для «Делового Петербурга»? Под Вашим именем также выпущена книга «Франция. 300 жалоб на Париж». Это большой труд. Сталкивались ли вы с творческим кризисом или боязнью чистого листа в процессе написания?

А с кем сложнее работать – с текстами или с людьми?

Ксения: Конечно, с людьми! С текстами нет никаких проблем, но люди разные – одни люди – твои, другие – нет. В ком-то надо искать подвох, а с иными все понятно. Дело даже не в том, как ты работаешь, а в том, каким образом общаешься. Например, я ушла из журналистики, потому что не любила задавать людям неприятные вопросы, мне было некомфортно лезть в чужую жизнь. Но есть прекрасные журналисты, которые ездят по горячим точкам, разговаривают с жертвами – потому что могут. Это зависит в первую очередь от самого человека.

Помимо прозы и статей вы писали и стихотворения, у Вас есть сборник. Какое из них в последнее время часто вспоминается, к какому у Вас особое отношение?

Ксения: Есть одно стихотворение, «Октябрь». Оно очень нравится и мне, и тем, кому я его читаю. Оно написано давно, но до сих пор вызывает особые эмоции.

Для многих студентов и абитуриентов жизнь и работа после выпуска из университета кажется чем-то далеким и даже страшным. Какие советы Вы могли бы дать будущим специалистам по рекламе и связям с общественностью.

Ксения: Главный и самый важный совет – начинайте работать как можно раньше. Рынок сейчас перегружен, и предпочтение отдается в первую очередь тем, у кого есть опыт. Поэтому надо стараться еще в годы учебы искать связи, общаться с известными людьми – сейчас это намного проще, чем раньше. Теперь границы между простыми людьми и успешными профессионалами очень размыты, можно написать человеку в Facebook или Instagram и получить важный совет или рекомендацию. Я считаю, этим надо пользоваться и получать преимущество перед своими однокурсниками – вашими будущими конкурентами, чтобы к выпуску из университета вы имели определенную базу. Есть люди, которые уже в 22 года очень успешны, и про них пишут в Forbes, в 25 некоторые уже занимают должности крупных менеджеров, и к этому надо прийти. Чем раньше вы начнете, тем быстрее вы чего-то добьетесь, поэтому нет смысла ждать окончания учебы и нужно начинать что-то делать уже сейчас.

И все-таки многие молодые люди задаются вопросом – как найти себя и свое призвание?

Ксения: Просто делать то, что вам нравится – слушать себя, пробовать разное, и оставаться в той сфере, которая приносит вам удовольствие. Тут нельзя дать никакого другого совета. Можно идти к этому долго, через череду неудачных рабочих мест, а можно, трудясь на одной должности, быстро понять, что это не твое. Нужно искать людей, которые тебе интересны, стараться идти к ним стажером и двигаться вперед. В итоге ты все равно туда придешь.

Последний, исключительно поэтический вопрос. Вы пишете, что башенные краны –самое красивое в городе. Почему?

Ксения: Кому-то нравятся барокко и рококо, а мне нравятся строительные конструкции. Геометрия красива в разных своих проявлениях. А кран — это эстетика, особенно на фоне разноцветного неба. И он, как правило, выглядит величественно.