Юрий левитанский биография личная жизнь дети

Биография Юрия Левитанского

«Жизнь — долгая, а проходит так быстро…»

Юрий Давидович Левитанский родился 22 (по другим сведениям, 21) января 1922 года в городе Козельце на Черниговщине в ассимилированной еврейской семье. Жили бедно, нуждались порой в самом необходимом, особенно после того, как однажды их начисто обокрали, вынеся из дома почти все, что там находилось.

В поисках лучшей доли родители часто переезжали с места на место, и когда мальчику исполнилось три года, семья уже жила в Киеве. Потом отцу поэта Давиду Исаевичу Левитанскому удалось найти работу на одной из донбасских шахт, и они переехали в небольшой шахтерский поселок на руднике — несколько домов в степи. Вскоре, однако, перебрались в столицу шахтерского края город Сталино (ныне Донецк)… «Как мы жили в этом городе? — вспоминал Левитанский.— Глинобитные домики без всяких удобств, с общим туалетом на шесть-семь домов, который виднелся где-то вдалеке… Воду таскали за три квартала…»

Там, в Донбассе, будущий поэт пошел учиться в украинскую школу: у него было два родных языка — русский и украинский. В школьные годы начал писать стихи.

Окончив десятилетку, Юрий уехал в Москву и в 1939 году поступил в ИФЛИ — Институт философии, литературы и истории — весьма престижное учебное заведение, «красный лицей», призванный, по замыслу властей, готовить кадры советской гуманитарной элиты.

На войну Левитанский ушел едва ли не с первого дня, сдав экзамены за второй курс. Воинская часть, к которой он был приписан, вошла в Москву в октябре 1941-го и заняла оборону на рубеже Белорусского вокзала. Позже, уже в ноябре, их забросили в район Волоколамска. В декабре Левитанский участвовал в наступлении советских войск под Москвой. А дальше — Синявинские болота на Северо-Западном фронте, Украина, Бухарест, Братислава… Свой боевой путь молодой лейтенант закончил в Праге.

В начале лета 1945-го все подразделения 53-й армии, где проходил службу Левитанский, погрузили в эшелоны с намереньем отправить на дислокацию в Одесский военный округ. Однако в судьбу молодого лейтенанта вмешалась большая политика, и вместо Одессы он оказался в Монголии — на «маленькой» войне с Японией. Лишь спустя несколько месяцев его перевели в Иркутск, в состав Восточно-Сибирского военного округа, где и держали на службе еще почти два года.

В Иркутске Левитанский неудержимо рвался «на гражданку»… И местные литераторы не прочь были заполучить в свои ряды молодого поэта-фронтовика, бывшего ифлийца. За дело взялся известный советский писатель Георгий Марков, возглавлявший в те годы Иркутскую писательскую организацию. Левитанского демобилизовали.

Ехать ему было некуда, пришлось остаться в Иркутске, снять угол — кухоньку с печкой…

С помощью того же Г. Маркова удалось устроиться завлитом в местный театр музыкальной комедии да еще получить комнату в гостинице.

Кроме основной работы Левитанский подрабатывал в окружной армейской газете «Советский боец», работал во всех жанрах, в том числе сочинял страничку солдатского юмора. Вскоре он женился. По его словам, жена Марина пришла в дом «с одним портфельчиком». Материально жизнь была очень тяжелой. Между тем в 1948 году в Иркутске вышла в свет первая книга поэта «Солдатская дорога».

В 1955 году Юрий Левитанский поступает учиться на двухгодичные Высшие литературные курсы при Литературном институте им. Горького. В 1957-м вступает в Союз писателей СССР.

Вместе с женой Мариной он окончательно переезжает в Москву.

В конце пятидесятых – начале шестидесятых годов выходят две книги Левитанского «Стороны света» (1959) и «Земное небо» (1963).

Подлинное литературное признание принесла Юрию Левитанскому поэтическая книга «Кинематограф» (1970), которая и определила его судьбу как выдающегося российского поэта последней трети XX века.

Преобладающая форма его сочинений —  «книга стихов», самодостаточное цельное произведение с четко обозначенным построением, единое по мысли, а порой — и по фабуле. Таких книг он написал немного — всего семь. И даже в этом ряду «Кинематограф» — книга особая, очень похожая на поэму. Структура ее выдержана столь точно и строго, что за всем этим странным переплетением фрагментов сценария, воспоминаний и снов и впрямь проглядывает некое подобие сюжета. Принцип киномонтажа, неожиданно перенесенный Левитанским с экрана в поэзию, должен был, по мысли автора, не просто привнести в книгу многокрасочный иллюзорный фон, но и с помощью ограниченной в средствах поэтической формы развернуть целую жизнь человека.

Следующая книга Ю. Левитанского «День такой-то» (1976) должна была осуществить прямо противоположную творческую задачу. Если «Кинематограф» явился широкой ретроспективой духовного становления и развития личности, то новая книга есть не что иное, как попытка поэта пристально вглядеться в один только день, в один час, даже в одно мгновение человеческой жизни. И снова — мы наблюдаем четкую организацию поэтического пространства книги, логическое, вполне естественное развитие лирической идеи.

Важной стороной творчества поэта предстают многочисленные переводы, в основном поэтов стран Восточной Европы. В 1975 году выходит сборник «От мая до мая».

Особняком в творчестве Ю. Левитанского стоит книга оригинальных пародий на стихи современных ему поэтов —  «Сюжет с вариантами» (1978), слагавшийся в течение многих лет. Невнятно оцененный критикой, он, по существу, представляет собой уникальное явление российской словесности.

Кроме окончательного становления Юрия Левитанского как крупнейшего мастера русского стиха эти годы принесли поэту новую любовь и запоздавшее счастье отцовства: в начале семидесятых в его жизнь вошла талантливая студентка Литинститута Валентина Скорина, впоследствии ставшая его женой; вскоре родились три дочери, почти погодки — Катя, Аня и Оля.

Через некоторое время семья получает просторную квартиру в знаменитом писательском доме на углу Безбожного (ныне Протопоповского) и Астраханского переулков.

Семидесятые — возможно, самые счастливые годы в жизни поэта.

«Своим детям я отдал десять лет жизни, — впоследствии рассказывал Юрий Давидович, — я был для них и папой, и бабушкой, и няней: стирал, убирал, варил суп… Стихам отводилась ночь: напившись крепкого кофе и накурившись до звона в голове, я садился за стол…»

В те годы Левитанского часто можно было увидеть с авоськами — то возле дома в Астраханском, то у станции метро «Аэропорт», где жила его мама. Известный литературовед Александр Аникст, живший по соседству с Раисой Евдокимовной, после выхода одной из книг поэта даже написал ему: «Я-то считал Вас просто сетконосцем (выражение А. Аникста), а Вы, оказывается, замечательный поэт».

Художественным отражением сложной гаммы лирического чувства, связанного с поздним отцовством, стала его книга «Письма Катерине, или Прогулка с Фаустом» (1981). Казалось, поэт решился осуществить совсем уж невероятное: остановить и растянуть единственное и неповторимое мгновение жизни человека зрелой поры, которое позволяет не только зафиксировать настоящее, не только обозреть прошлое, но и предвидеть будущее…

Вторая половина 80-х вновь круто меняет судьбу Левитанского. Поздняя любовь 63-летнего поэта к 19-летней Ирине Машковской, ставшей в 1989 году его женой, возможность начать жизнь словно с чистого листа совпали по времени с крахом империи, разбродом и тотальным дефицитом в стране, личным безденежьем и квартирной неустроенностью. Переживанием и осмыслением этих событий наполнена следующая книга «Белые стихи» (1991), ставшая, к сожалению, последним композиционно и тематически единым, самостоятельным сборником поэта.

В 1990 году хирурги настоятельно рекомендуют Левитанскому операцию на сосудах, но состояние отечественной медицины на тот момент было настолько плачевным, что подобную операцию сами врачи советовали, по возможности, делать за рубежом. Разумеется, стоило это недешево — таких денег у Левитанского и быть не могло. На помощь пришли коллеги, в прежние годы покинувшие Россию. Владимир Максимов, писатель, главный редактор парижского журнала «Континент», давний и близкий друг поэта, опубликовал открытое письмо к русской эмиграции с призывом собрать необходимую сумму. Немедленно откликнулись Эрнст Неизвестный, Иосиф Бродский, Михаил Шемякин… Сам В. Максимов, помимо материальной, оказал и всю организационную помощь. Сложнейшая и опасная операция прошла успешно.

В начале 90-х Юрий Левитанский с женой Ириной обретают наконец собственное очень скромное жилье неподалеку от станции метро «Щукинская» — благодаря хлопотам друзей и поддержке тогдашнего мэра Москвы Г. Попова. Ирина устраивается на работу, жизнь семьи материально стабилизируется.

В те годы Левитанский увлечен новой работой. Он уверял, что образ будущей книги возник перед ним совершенно неожиданно: просто явился некий звук, некое предчувствие, и сейчас он фиксирует на бумаге всё подряд, даже не задумываясь над результатом. В архиве поэта сохранилась папка с собранными им в ту пору материалами — набросками стихов, прозы, дневниковыми записями, на которой было написано: «Книга Ирины».

Однако, по свидетельству вдовы поэта, Ирины Машковской, с конца 1993-го к этой своей работе он больше не возвращался, а в одном из своих последних интервью сообщает журналисту, что надеется все же собрать новую книгу со страшноватым названием «Последний возраст».

О чем думал и говорил поэт в те годы?

Время, наступившее в России после 1991-го, Юрий Левитанский считал принципиально новой эпохой отечественной истории. Масштабы происшедших изменений он полагал под стать геологическим, случающимся в общественном сознании, может быть, один раз в тысячу лет. Ход исторического процесса, по его мнению, не зависит от президентов, движений и партий. Они могут лишь замедлить его или, наоборот, ускорить, но остановить — никогда.

Юрий Левитанский был убежден, что рано или поздно мы обязательно придем к пониманию исторического хода вещей и построению гуманистического общества. «Грустно, что это будет нескоро, когда-нибудь после нас, — говорил он. — Я чувствую себя так, словно задержался в какой-то другой эпохе… на небольшой срок, — говорил он. — Исторически, повторяю, все идет так, как должно быть. Хотя обидно: жизнь такая долгая, а проходит так быстро».

Кроме боли за судьбу страны, в которой ему довелось родиться, жить, которую он любил и защищал на войне, Левитанского не оставляли мучительные размышления о путях развития современной русской словесности.

В середине 90-х Юрий Давидович ведет поэтический семинар в Литинституте. Импровизированные «чтения по кругу» и дух стихотворного братства его бывшие студенты вспоминают до сих пор. Суждения и оценки Левитанского-преподавателя никогда не бывали резкими, но всегда – принципиальными. Он, сам смелый экспериментатор и новатор стиха, искренне переживал, когда молодые поэты, и особенно — поэты талантливые, занимались постмодернистской словесной эквилибристикой. «Да, поэзия — это всегда игра, — говорил Левитанский. —  Все дело в пропорциях: сколько игры —  и сколько боли…»

В мае 1995 года ветеран Великой Отечественной отметил 50-летие Победы, а в июне был удостоен звания лауреата Государственной премии России за поэтическую книгу «Белые стихи».

После долгих лет несправедливого и глухого молчания в прессе стали регулярно появляться статьи и интервью Юрия Левитанского. Его позиция по многим вопросам даже в те либеральные времена многим казалась неожиданной. Особенно это касалось его оценки итогов прошедшей войны. Раздражение поэта проявлялось тем отчетливее, чем больше он прислушивался к «грохоту грозненской канонады»,— на этом фоне все запланированные на май торжества выглядели и циничными, и нелепыми.

«Все эти годы меня ужасно раздражает канун 9 мая, когда начинается волна подготовки ко Дню Победы, — рассказывал он. — Я вижу, как власти стараются снять дивиденды с этого праздника. Мне очень обидно за ветеранов: на всю эту шумиху по поводу полувекового юбилея затрачены какие-то сумасшедшие миллионы. А что получат ветераны? Бесплатный обед?..»

И все же в один из праздничных дней он надел парадный костюм и отправился в военкомат, где ему была вручена юбилейная медаль.

Слухи о возможном присуждении Юрию Левитанскому Государственной премии России начали циркулировать еще зимой. Когда положительное решение уже стало фактом, поэт вдруг настойчиво заговорил о том, что принимать эту премию ему неловко, совестно: как же так, он, видите ли, непрестанно критикует власти в печати, а тут ни с того ни с сего примет от них «подарок» — это, мол, напоминает чуть ли не взятку!

В июне во время церемонии вручения Государственной премии в Георгиевском зале Кремля Левитанский произнес в лицо президенту России горькие слова, которые у многих вертелись на языке, но почему-то никогда не произносились во время торжественных мероприятий, подобных этому.

«Наверно, я должен бы выразить благодарность также и власти, но с нею, с властью, тут дело обстоит сложнее, ибо далеко не все слова ее, дела и поступки я сегодня разделяю. Особенно все то, что связано с войной в Чечне,— мысль о том, что людей убивают как бы с моего молчаливого согласия,— мысль эта для меня воистину невыносима».

Незадолго до кончины, в ноябре 95-го, в жизни Ю. Левитанского произошло еще одно значительное для него событие: впервые в жизни он посетил государство Израиль.

Во время выступлений в ходе недолгой поездки авторов российско-израильского литературного альманаха «Перекресток/Цомет», организованной при содействии бизнесмена Ильи Колерова, небольшие залы с трудом вмещали всех желающих услышать российского мэтра. Его подолгу не отпускали со сцены, и он, несмотря на усталость и плохое самочувствие, читал вновь и вновь… А в свободное время между выступлениями и экскурсиями сидел в холле прибрежного отеля, любовался морем, которое нежно любил, и принимал посетителей — литераторов, журналистов, просто своих читателей.

По возвращении зимняя Москва вновь вернула поэта к привычному ритму жизни: он готовил к выходу в свет сборник «Меж двух небес», тщательно корректируя верстку; много читал, размышлял, и конечно, собирал вырезки и делал заметки по «чеченскому вопросу»…

В трагический день 25 января 1996 года он чувствовал себя неважно. На улице лютовал мороз, и выходить из дома ему не следовало. И все же он пошел… «Круглый стол» московской интеллигенции проходил в городской мэрии на Краснопресненской набережной. Среди выступавших был и Юрий Левитанский. Он опять говорил о чеченской войне.

Он брал слово дважды, горячился, нервничал, несколько раз высказывался с места…

Больное сердце не выдержало. Поэт остался верен себе, своим принципам до конца.

Леонид Гомберг

<статьи>
<тексты>

<стихотворение>

Источник