Эра жукова дочь маршала

В преддверии юбилея прославленного военачальника журнал «Историк» встретился с дочерью маршала Победы Эрой ЖУКОВОЙ.

Так уж устроена жизнь, что время от времени появляются удивительные самородки, чей талант, работоспособность и сила воли предопределяют исход событий без преувеличения глобального масштаба. Именно такая судьба ждала деревенского паренька Егора Жукова. В 18 лет он впервые оказался на войне, а 30 лет спустя, став крупнейшим военачальником XX века, разгромил самую мощную армию мира…

«Папу наградили двумя Георгиевскими крестами»

Командир 39-го Бузулукского кавалерийского полка 7-й Самарской кавалерийской дивизии Г.К. Жуков. 1923 год / ТАСС

– Каким было детство Георгия Константиновича?

– Папа родился в деревеньке Стрелковке Калужской губернии. Семья состояла из четырех человек: родители, сын и дочь. Жили в небольшом доме с одной комнатой, двумя окнами и покосившейся крышей. Во время Великой Отечественной войны этот дом сгорел. Мой дед Константин Артемьевич был сапожником. Бабушка Устинья Артемьевна занималась крестьянским трудом и извозом. После уборки урожая бабушка отправлялась в Малоярославец за бакалейными товарами, которые отвозила торговцам в село Угодский Завод. Женщиной она была крепкой. Папа считал, что силу он унаследовал от нее. В ее роду было много крепких людей, способных поднимать большие тяжести. Поскольку семья жила очень бедно, мой отец с ранних лет помогал по хозяйству: на сенокосе, жатве и т. д.

Уверена, что такая нелегкая жизнь уже тогда закалила отца, приучила преодолевать трудности. Но это не мешало ему оставаться бойким, любознательным мальчишкой, заводилой и выдумщиком. Он пользовался непререкаемым авторитетом среди ребят.

– Будущий маршал научился у отца ремонтировать обувь?

– Нет. Он окончил три класса церковноприходской школы в деревне Величково. Учился очень охотно. Помогал сестре Маше, которая была на два года старше его. Позже с большой благодарностью вспоминал своего учителя: Сергей Николаевич Ремизов был опытным педагогом и хорошим человеком, зря ребят не наказывал. Папа с детства пристрастился к чтению. Мечтал заниматься типографским делом. У него были высокие порывы. Но с типографией ничего не вышло: в 11 лет отца отдали учиться на скорняка. У брата его матери Михаила Артемьевича Пилихина в Москве была скорняжная мастерская. К нему и отправили. Во время учебы приходилось помогать по хозяйству, бегать мастерам за едой и водкой. Тем не менее скорняжным делом отец овладел. До последних своих дней он великолепно разбирался в мехах, многие наши знакомые обращались к нему за советом. У него по жизни было кредо: если что-то берешься делать, то делай хорошо, доходи до сути.

– В 1914-м началась война…

– Как только началась Первая мировая война, отец с одним из двоюродных братьев хотели бежать на фронт. Дядя отговорил. А в 1915 году отца призвали в армию. Он прошел солдатскую службу со всеми ее тяготами и лишениями. Служить довелось в кавалерии, чем папа был безумно доволен. Вспоминать о Великой Отечественной войне он не любил, на вопросы о ней отвечал одной фразой и сразу переводил разговор на другую тему. А вот о своей службе в кавалерии отец рассказывал с удовольствием. Помнил свою первую лошадь, которую звали Чашечная.

Во время войны папу наградили двумя Георгиевскими крестами. В октябре 1916 года он, будучи в дозоре, подорвался на мине и был тяжело контужен. С тех пор он не очень хорошо слышал.

– Выбор между белыми и красными проблемой для него не стал?

– Не стал. В Красную армию отец вступил в августе 1918 года. Перед этим несколько месяцев провел дома в деревне, где дважды переболел тифом. Сначала служил в 4-м кавалерийском полку 1-й Московской кавалерийской дивизии. В марте 1919 года вступил в РКП(б), чем очень гордился. С тех пор все свои действия стремился подчинить обязанностям члена партии и быть примером беззаветного служения своему народу.

– Став военным, на кого-то из знаменитых полководцев прошлого он хотел быть похожим?

Г.К. Жуков с семьей. 1939 год

– В разговорах он часто поминал Александра Суворова и Михаила Кутузова. Суворова особенно почитал. Отцу нравились принципы военного искусства, которые исповедовал Суворов. Например, что воевать надо не числом, а умением. Суворов служил отцу примером. Очень папа ценил и Михаила Фрунзе, которого называл полководцем большого масштаба. Отец впервые увидел его в боях за Уральск. Восхищался также храбростью и удалью Василия Чапаева. Уважительно говорил о Борисе Шапошникове. Ценил Михаила Тухачевского и Иеронима Уборевича. Уборевича я помню. Был он у нас в гостях как-то после маневров.

– Какие события в военной карьере отца вы считаете важнейшими?

– Первое – это вступление в ряды Красной армии, что окончательно определило его жизненный путь. Второе – победа над японцами на Халхин-Голе, после чего отец почувствовал уверенность в себе как полководце. Третье событие – победа СССР в Великой Отечественной войне.

«Главное – чтобы тылы были в порядке»

– С какого возраста вы помните отца?

– Первое воспоминание или ощущение отца относится к 1931 году. Он катал меня на санках в Сокольниках. Мне было тогда два с половиной года. Затем отца перевели служить в Белоруссию. Сначала он командовал кавалерийским полком, потом бригадой, дивизией и, наконец, корпусом. Папа всегда был безумно занят, уходил рано утром и возвращался домой поздно вечером.

– При такой занятости каким отцом был Георгий Константинович?

– Исключительно хорошим, заботливым и внимательным. Я даже не очень понимаю, как ему это удавалось при его-то занятости. Гарнизонная жизнь – это нечто особое. Днем, играя на улице, дети легко могли встретить своих отцов, которых дома почти не видели. Если у моего отца была свободная минутка, он обязательно ко мне подходил. В 1930-е годы папа увлекся фотографией, носил с собой фотоаппарат и с большим удовольствием фотографировал детей, причем не только своих. В 1937-м у меня появилась сестра Элла. Отец всегда был в курсе наших дел, знал, с кем мы дружили и чем занимались. Воспитывал нас не какими-то нравоучениями, а собственным примером. Мы видели, как он относится к работе. Папа приучал нас к аккуратности, требовал хорошо учиться и доводить начатые дела до конца.

– Наказывал?

– Не наказывал. Максимум мог что-то сказать строгим голосом или сурово посмотреть.

– Менялся ли с годами его характер?

– Нет, кардинально не менялся. К работе он всегда относился ответственно, был твердым и суровым. Но мог быть добрым и отзывчивым, чему есть тысяча примеров.

– В военные годы семье Жукова довелось побывать в эвакуации. Как она прошла?

– Когда началась война, папа, который всегда о семье беспокоился, сразу заявил: «Мне главное – чтобы тылы были в порядке». После чего отправил нас в Куйбышев [ныне Самара. – «Историк»]. И хотя мы хотели остаться в Москве, он был непреклонен. Уехали мы не одни. Сформировали целый вагон таких же эвакуированных. С нами ехали семьи маршалов Тимошенко и Буденного, семьи других военнослужащих с довольно известными фамилиями. В Куйбышеве поместили всех в один дом. Со многими мы сдружились.

В самом конце 1941 года, когда немцев отбросили от Москвы, папа перед Новым годом устроил нам приезд в Перхушково, где находился штаб его фронта. Вылетели мы из Куйбышева ночью на военном самолете, в котором было ужасно холодно. Отец нас встретить не смог, но для нас была наряжена маленькая елочка, приготовлены конфеты. Вскоре пришел папа. Он был в приподнятом настроении. Три дня мы жили в доме, где располагался штаб Западного фронта. Отец забегал к нам в течение дня, всей семьей мы ходили гулять. Эта поездка – одно из самых светлых моих воспоминаний.

– Видел фотографию, где Георгий Константинович играет на баяне, а вы – на аккордеоне…

– Началось с того, что в конце войны отец подарил мне аккордеон, который, признаюсь, я не очень любила – он такой тяжелый. Но огорчать отца мне не хотелось. А папа играть на баяне начал раньше. Вскоре после разгрома немцев под Москвой к нему приехала делегация из Тулы. В подарок туляки привезли отцу тульский баян.

Г.К. Жуков с дочерью Эрой. 1945 год

– А когда он научился играть на баяне?

– До войны папа не умел играть ни на баяне, ни на каком-либо другом музыкальном инструменте. И нотной грамоты не знал. Но баян его заинтересовал. За год под руководством красноармейца Ивана Усанова он научился играть свои любимые русские песни «Степь да степь кругом» и «По диким степям Забайкалья». Некоторые мелодии подбирал на слух сам. В увлечении отца баяном я усматриваю отголоски его деревенской жизни.

– Были у него любимые произведения и композиторы?

– Особенно любил песню «Темная ночь», которую мы иногда исполняли вместе: он на баяне, я на аккордеоне. Папа вообще любил все русское. Когда концерт начинался с произведений композиторов других стран, говорил неизменно: «У нас разве нет своих композиторов?» Он не был против иностранцев, но считал, что в начале концерта должна звучать русская музыка. Очень любил произведения Михаила Глинки и Петра Чайковского. Ходил на русские оперы. Помню, вместе мы побывали на «Иване Сусанине» – так тогда называлась опера Глинки «Жизнь за царя». С особым волнением отец слушал хор «Славься!». Любил слушать записи Федора Шаляпина. Подарил мне набор его пластинок. Сейчас они хранятся у моей дочери Татьяны.

Папа способствовал карьере широко известного оперного певца Бориса Штоколова. В 1948 году, когда отец был командующим Уральским военным округом, на выпускном вечере в спецшколе ВВС он услышал пение 18-летнего Штоколова, который исполнил песни «Грустные ивы» композитора Матвея Блантера и «Эх, дороги» Анатолия Новикова. Вскоре с помощью отца Штоколов оказался не в училище ВВС, а на дневном отделении консерватории.

«Судить отца берутся дилетанты»

– Разговоры про беспрецедентную жестокость маршала Жукова в обращении с подчиненными ходят давно. Когда именно и почему они возникли?

– Они появились при его жизни. Отец был человеком ответственным. Не терпел разгильдяйства, не смирялся с беспорядком даже в мелочах. Так было и в семье. Видимо, он считал, что порядок должен быть во всем: и в голове, и в поступках. И когда ему на службе попадались люди безответственные и необязательные, он их наказывал. Недовольные им были и до войны, в тех гарнизонах, где отец служил. Его уже тогда попрекали тем, что он слишком суров с подчиненными. Я это помню по детству. Бывало, пойдем всей семьей гулять. Если по дороге попадались не по форме одетые солдаты или офицеры, отец всегда останавливался, делал им замечание и требовал привести себя в порядок. За время прогулки могло быть несколько таких встреч. Иногда мы с мамой уходили вперед и с прогулки возвращались вдвоем.

В годы войны многие вопросы надо было решать быстро, а приказы выполнять точно и вовремя. За нарушение приказов отцу приходилось нерадивых подчиненных наказывать, снимать проштрафившихся и на их место назначать других командиров. А как иначе? Человек мог растеряться, кто-то вообще не хотел ставить себя под угрозу, некоторые жили по принципу, что лучше не сделать, чем сделать и т. д. После войны отец признавал, что иногда бывал слишком суров, но этого требовала обстановка.

Зачастую судить отца берутся дилетанты, люди, не нюхавшие пороха и не служившие в армии. Как можно сравнивать военное время с мирным? Кто знает меру суровости в обстановке, когда идет война? Отца упреки в излишней суровости очень задевали: он считал их несправедливыми. Так же думаю и я. Всю войну на отце лежала огромная ответственность. Ему приходилось выполнять приказы Сталина. Суровое военное время требовало бескомпромиссности.

Маршалы Советского Союза Г.К. Жуков (второй слева) и К.К. Рокоссовский (первый справа) и британский фельдмаршал Бернард Лоу Монтгомери (в центре) в Берлине. Июль 1945 года

– Американцев и англичан он считал надежными союзниками СССР?

– Не думаю, что здесь у отца была какая-то собственная позиция. Он относился к союзникам так же, как все высшее политическое и военное руководство страны. Когда он встречался с американским генералом Дуайтом Эйзенхауэром и британским фельдмаршалом Бернардом Лоу Монтгомери, то находил с ними общий язык. Особенно он сблизился с Эйзенхауэром. А вот Монтгомери показался отцу сухим, черствым и неразговорчивым человеком. После войны Эйзенхауэр прилетал в Советский Союз. В свою очередь, он приглашал отца посетить США. Папа имел такое желание, но наша действительность внесла коррективы, и в Соединенные Штаты он не попал.

– После войны, когда Жуков оказался у Сталина в немилости, пострадали люди, близкие к маршалу. Почему так получилось?

– Лаврентий Берия, многие годы собиравший на отца компромат, хотел получить от них порочащую Жукова информацию. Ее из арестованных выбивали жестокими методами. Некоторые люди сломались. В их числе оказался боевой соратник отца, главный маршал авиации Александр Новиков. Был подвергнут пыткам адъютант отца Алексей Семочкин, которого я хорошо помню. Его забрали первым, и он наговорил много лишнего. Затем арестовали близкого к отцу генерала Константина Телегина, которого папа очень ценил. Его жутко пытали. Об этом невозможно спокойно говорить. Арестовали водителя отца Александра Бучина. Он потом написал книгу «170 000 километров с Г.К. Жуковым». Был арестован генерал Владимир Крюков, с которым отец служил еще в Белоруссии. Пострадала и жена Крюкова – знаменитая певица Лидия Русланова. Во время войны она не раз приезжала на фронт в составе концертных бригад. Там Русланова и познакомилась с Крюковым. После войны они часто бывали у нас дома. Папа любил русские песни и уважал Русланову. А мы ее просто обожали. Пострадал генерал Леонид Минюк, с которым наша семья дружила. Как только у отца появилась такая возможность, он первым делом стал принимать настойчивые меры, чтобы освободить из заключения невинно пострадавших людей.

– Как ваш отец относился к Сталину?

– При жизни Сталина в нашей семье, как правило, мало о нем говорили, его не обсуждали. Портреты и фотографии вождя у нас дома никогда не висели. Папа считал его человеком умным и знающим, уважал как руководителя. Ведь Сталин руководил практически всем! Отец говорил, что в 1941 году Сталин в военных вопросах был не вполне компетентен, но со временем стал достаточно грамотно и умело разбираться во всех перипетиях и тонкостях боевых действий.

– Иосиф Бродский написал «На смерть Жукова»: «Спи! У истории русской страницы // хватит для тех, кто в пехотном строю // смело входили в чужие столицы, // но возвращались в страхе в свою». У Жукова был страх перед Сталиным?

– Нет, отец Сталина не боялся. Он, по-моему, вообще никого не боялся. Папа отмечал, что у Сталина был тяжелый, гипнотизирующий взгляд, от которого становилось не по себе. Отец выполнял указания вождя. Но если был с ними не согласен – спорил и до последнего стоял на своем. Хотя были случаи, когда приходилось выполнять те решения, которые папа считал ошибочными. Впрочем, сам Сталин несколько раз признавал свои ошибки.

«Ранняя кончина отца – на совести Хрущева»

– Почему Хрущев снял Жукова, которому был обязан очень многим? Что лежало в основе этого решения? У них был конфликт?

– Для меня лично разговор об этом очень неприятен. Помню, что в октябре 1957 года после Пленума ЦК КПСС отец вернулся домой с совершенно посеревшим лицом. Большей подлости и несправедливости, чем та, которую допустил по отношению к нему Хрущев, не придумаешь. По-видимому, неприязненное чувство к отцу у него возникло еще во время войны. Хрущев ведь был тот еще «военный»! При этом он очень любил вмешиваться в военные вопросы. В послевоенные годы Хрущев завидовал популярности Жукова, боялся его.

Когда отца отправили в отставку, он очень переживал. Эти переживания ему потом аукнулись, сказались на его здоровье. Ранняя кончина отца – на совести Хрущева.

Г.К. Жуков с дочерью Эрой. 1970 год

– С кем-то из маршалов после 1957 года Жуков был близок?

– Не могу сказать, что и раньше он сидел с маршалами за дружеским столом. Особенно после того, как папа оказался в опале и никто из маршалов за него не вступился. Может быть, они боялись за свою судьбу. Ведь это они перестали с отцом общаться. Случалось, что некоторые из знакомых, увидев отца, переходили на другую сторону, дабы избежать встречи с ним. Папа замкнулся, сам не проявлял никакой инициативы. Поддерживал отношения с военными историками и писавшими о войне литераторами, охотно встречался с бывшими сослуживцами и земляками.

– Говорят, что Жуков писал Хрущеву?

– Писал, что согласен на любую работу и готов работать на любом посту. Хрущев ответил, что сейчас это нецелесообразно. Это «сейчас» продлилось до смерти отца.

– Образ Жукова, созданный в кино Михаилом Ульяновым, самому маршалу нравился? Насколько точным получился образ? Ведь многие именно по нему судят о маршале Победы.

– Всего фильма «Освобождение» отец не видел, потому что был тяжело болен. Моя троюродная сестра работала кинооператором. Она привезла к нему на дачу несколько фрагментов фильма. Посмотрев их, папа хмыкнул и сказал, что, может быть, немножко и похож.

– А вы как считаете?

– Из всех исполнителей роли моего отца пальму первенства я бы отдала Ульянову, хотя внешне они мало похожи. А вот типаж тот! Чего не скажешь про роли, которые сыграли Владимир Меньшов и Александр Балуев. Сам по себе фильм «Ликвидация» хороший. Но там есть сцена, когда Жуков опрокидывает в себя стакан водки. Показывать такое просто неприлично. Мой отец почти не пил, тем более водку. Мог выпить рюмку за столом в компании. А на экране он выпивает стакан водки и пускается в пляс! Это ужасно! Передать характер отца не сумел и Балуев. В фильме «Жуков» вообще все перевернуто с ног на голову. Образы, созданные актерами Балуевым и Еленой Яковлевой, не имеют ничего общего с моим отцом и моей мамой.

– Какими были последние годы маршала Жукова?

– От общения с людьми он не отказался. Хотя круг общения сузился. Много читал. Предпочитал мемуары и военную литературу. Любил «Тихий Дон» Михаила Шолохова. Около 10 лет работал над своими «Воспоминаниями и размышлениями». Написать эту книгу считал своим долгом. Несколько лет из его жизни выпало из-за тяжелого недуга. Ведь ему пришлось заново учиться ходить. Будучи больным, папа вел себя геройски. Последние годы моего отца были тяжелыми, но он прожил их достойно. Как и всю свою жизнь.

Беседовал Олег Назаров