Измены дмитрия маликова

Вовремя встрепенулись

— Дима, уже стало традицией вспоминать, как у тебя и «Звуковой Дорожки» много десятилетий назад совпал двойной дебют: твое первое выступление на большой сцене прошло на первом большом фестивале «ЗД». Избитая, конечно, тема…

— Ничего страшного. Поколения меняются, и для кого-то это может стать новым знанием. Для меня это было действительно большое, яркое и очень значимое начало творческой карьеры. Прекрасно запомнил этот день, 25 июня 1988 года, когда в Зеленом театре Парка Горького я впервые вышел на сцену, и получилось, что это была сцена первого фестиваля «Звуковой Дорожки» «МК». Спасибо, что пригласили.

— Мы тебя тогда не знали. Твой замечательный папа, Юрий Федорович, настоял. Скорее, предложил. Мы, конечно, насторожились слегка: звезда, мол, двигает сыночка… Но наши настороженность и скепсис испарились уже к финалу твоего короткого выступления, поскольку девицы в театре бесновались…

— Да, вы с папой общались, и, видимо, он показал вам мои первые песни, фонограммы. Тогда все совпало, как мне кажется. Назрело время для молодой поросли на эстраде, а «Звуковая Дорожка» всегда держала руку на пульсе музыкальной жизни, очень активно поддерживала молодых исполнителей.

— Надо сказать, что наш скепсис был вызван еще и традиционным эстрадным реноме папиных «Самоцветов», но сынок выдал на удивление дико продвинутые штучки по тем временам…

— Не могу забыть ощущения, когда я вышел на сцену и пел песни, которые еще никто никогда не слышал, — «Лунный сон», «Ты моей никогда не будешь», а девочки в первых рядах уже подпевали. Просто вторили мне, прямо на лету. Меня это и удивило, и поразило, и обрадовало. Не ожидал! Многое уже стерлось в памяти, но эти воспоминания буквально впечатались: этот проход, дождь, который был вначале и закончился, когда я вышел на сцену, эти девчонки в первых рядах, которые буквально навалились на кромку сцены, — тогда еще не было этих кордонов охраны, отделяющих сцену от зрителей… А я один на сцене, как мог. Тогда ведь ничего у меня не было — ни музыкантов, ни аппарата, ничего. Это был первый успех. Люди подпевали, танцевали. Я ловил на себе застенчивые взгляды девчонок и сам отвечал такими же застенчивыми взглядами… Это неповторимые ощущения, когда тебе 18 лет.

Расцвет славы, 90-е. Фото: пресс-служба артиста.

— Когда ты понял, что папина протекция, которая помогла выйти на большую сцену, уже не главный фактор твоего успеха?

— Это наступило чуть позже, году в 1989-м, когда вышла песня «До завтра», после нескольких других фестивалей начали приглашать на гастроли. Первые гастроли были осенью 1989 г. в Волгограде. Я был один, со мной был еще один парень, который эти гастроли организовал, Андрей Удалов, если помнишь. Он тоже пел и очень дружил с Ангелиной Вовк, и тоже ее пригласил. Получилась программа: он, я и Ангелина Вовк, я – хедлайнер. Пять концертов во Дворце спорта продали по щелчку пальцев. И я понял, что я звезда.

Дмитрий Маликов во время одного из первых концертов в конце 1980-х. Фото: пресс-служба артиста.

Нужно смотреть на Лободу

— У тебя музыкальная династия. С детства предполагалось, что нет иного пути?

— Про эстраду вообще никто не думал. Считалось, что я буду классическим музыкантом, туда меня и готовили. Безусловно, мои родители не ожидали всего этого совершенно. И было приятно, что они все-таки очень обрадовались (успеху на эстрадном поприще. — Прим. «ЗД»). Но тут еще была своего рода благосклонность судьбы. Мой взлет и успех пришлись на сложный момент в жизни коллектива «Самоцветы», они практически перестали существовать в это время.

— Да, слом эпох поставил тогда в сложное положение многих звезд «старого» поколения советской эстрады…

— Совершенно верно. И папа был в том числе в сложном экономическом положении. Мы не скрываем, что папа тогда вынужден был даже пойти работать арт-директором в ночной клуб, работал там за какие-то смешные деньги. И то, что я начал работать и хорошо зарабатывать по тем временам, стало очень важным подспорьем в семье. В общем, я их поддержал в тот момент.

— Спаситель и кормилец, сохранивший для истории наследие «Самоцветов»!

— Другое дело, что я, к сожалению, не смог тогда этими деньгами правильно распорядиться, они все сгорели в павловских реформах 1991 года.

— Ой, я помню, как продюсер Юрий Айзеншпис в день объявления этих реформ гонял ногами пачки сотенных купюр с портретами Ленина по дому, как футбольные мячики, поскольку их в один день отменили…

— Да, вот это не пойми чего тогда случилось. Но тем не менее работа, к счастью, была, хотя время, как ты помнишь, было сложное, даже есть особенно было нечего, купить что-то. Но я этого ничего не замечал, потому что купался, конечно, в лучах славы. Учился в консерватории, а каждые выходные выезжал на гастроли. Это сейчас уже думаешь каждый раз: лететь, не лететь куда-то. А тогда просто порхали.

Дмитрий Маликов и Наталья Ветлицкая на плечах у поклонника в разгар своих отношений. Архивное фото.

— Помимо очевидных музыкальных талантов, как мы уже отметили, природа одарила тебя и фактурой. Чего лукавить — ты был красив аки бог…

— Что было, конечно, очень важно для успеха. Может, даже в первую очередь…

— Изголодавшиеся по счастью в оковах серого бытия девицы млели…

— Да, я был для них принцем.

— Многие и пострашнее тебя пользовались и пользуются своим успехом для бесконечных гастрольных интрижек…

— С одной стороны, конечно, я понимал, что я симпатичный парень. Но, с другой, как раз в 18 с половиной лет у меня случилась первая любовь…

— Наталья Ветлицкая!

— Да, я влюбился в Ветлицкую.

— Из огня да в полымя. Говорят, твои родители были в шоке. Ты же еще трепетное, как лань, дитя, а за ней уже тянулся шлейф матерой хищницы, прошедшей огонь, воду и медные трубы шоу-бизнеса…

— Не совсем так, чтобы уж в шоке. Я не встретил с их стороны противодействия. Может быть, были в глазах какие-то знаки вопроса, предупреждение не торопиться… Но я же не завел с ней семью, не родил детей. Не знаю, что они видели в ней или не видели. Они все-таки тоже артисты, которые провели всю жизнь в гастролях… Нет, она им очень нравилась, она была очень красивая и остается такой. Шикарная девушка во всех отношениях. Я влюбился. Но все родители всегда предупреждают своих детей, чтобы те были более внимательными, осторожными, и правильно делают. Мы их, естественно, не слушали…

— Короче, из-за Ветлицкой надежды твоих поклонниц рухнули…

— Да, я влюбился, и эта любовь меня отвлекла, благодаря ей мне не снесло в этом смысле крышу от звездной болезни, от повернутости на своей внешности и возможных последствий. В профессиональном плане мне эти поклонницы были важны и нужны, а в человеческом — у меня была девушка, с которой я встречался, в которую был влюблен, которая меня полностью устраивала. Хотя, конечно, теоретически у меня были огромные возможности.

— История при этом совершила циклический круг, и вот объявлен грандиозный камбэк былой дивы. Первое, что г-жа Ветлицкая вспомнила в презентационном интервью на одном из федканалов, — то, как она проломила тебе голову шпилькой своей туфельки. Смертельная прямо какая-то была любовь, да?

— Я даже это не помню.

— Придумала?

— Нет, это было. Просто я не считал это важным событием, забыл. Она напомнила. Ну да, было такое, но это просто эмоции, не более.

— Твоя любовь вылилась и в песню «Душа», которая, по сути, создала реноме иконы стиля для Ветлицкой — и в музыке, и в образе — на долгие годы…

— Так сложилось, да. Действительно, эта песня помогла выработать стиль. Она как раз с этой песней и делает сейчас камбэк.

— Ирония судьбы: ты никуда не уходил, а она надолго исчезла из поля зрения на своей вилле в Марбелье. Как тебе кажется, удастся былой зазнобе во второй раз войти в эти воды творчества и популярности? Что вообще ты думаешь о камбэках как явлении на музыкальной сцене?

— То, что она возвращается (на сцену), это нормально, это принято. Человеку становится скучно в определенных обстоятельствах, в определенное время, и он хочет что-то поменять. Для артиста, который был очень популярен, сделать камбэк — первое, что приходит в голову. Удастся или не удастся, пока сложно сказать. Время сильно поменялось, и нужно, конечно, возвращаться очень громко и мощно. Нужны большие усилия. Нужен не только старый материал, но и новый делать. Нужно быть актуальным, нужно смотреть на артистов типа Лободы — условно. Понимать, в какой сегодня энергетике и форме существуют и работают поп-артисты. Если же ты возвращаешься просто как ретро-артист, то это проще, как вот Сандра приезжает, «Джой» там и прочие.

— Но это вряд ли можно квалифицировать как камбэк?

— Скорее да, это не возвращение. Вернуться надо, чтобы не только напомнить о себе, но и что-то новое сказать. В общем, ждем с нетерпением.

— А по старой памяти она к тебе за новым материалом не обратилась?

— Наташа обратилась, чтобы я разрешил ей сделать как раз новую версию песни «Душа», чтобы она могла с ней выступать. Конечно, я согласился. По поводу нового материала разговора не было.

Фото: пресс-служба артиста.

Слуга двух господ

— В среде твоих коллег, если о тебе заходит речь, бытует такое слегка завистливое суждение: Маликов — самая большая загадка, мы, мол, из кожи вон всегда лезли, чтобы чего-то добиться, а он вышел, ножкой посучил, и уже 30 лет так и сучит под свои песенки, не напрягаясь…

— В целом, конечно, так, но многое претерпевает изменения. Последние лет десять мне тоже стало сложнее, потому что меняются поколения, для них уже просто поприхлопывать ножкой под хорошую песню недостаточно. Но у меня давно сформировалась своя публика. Залы собираются, люди довольны, ждут. Что касается 90-х, то просто я попадал с песнями. Получались хорошие песни, которые становились хитами. И каких-то глобальных усилий я действительно не предпринимал. А сейчас надо, конечно, всем из кожи вон лезть. Даже мне.

— Знаменитая программа инструментальной музыки «Пианомания», созданная тобой в сотрудничестве с авангардным оперным режиссером Дмитрием Черняковым, пример именно такого «вылезания» из кожи вон?

— Нет, это, скорее, амбициозный проект, моя музыка, которую я хотел подать с несколько необычной точки зрения. Закон шоу-бизнеса — люди привыкли к визуализации, особенно если речь идет исключительно об инструментальной музыке, а не просто о поп-песнях. Черняков — очень интересный, талантливый человек, а сейчас стал вообще мировой звездой, ставит оперы в ведущих театрах. И у нас получилась, на мой взгляд, очень хорошая работа. Мне нравится играть, я постоянно это делаю на каждом концерте, оставаясь как бы слугой двух господ — музыки и песни. Хорошее название, кстати, для статьи.

— Нет, лучше Ветлицкой заинтриговать. Не только песни, знаешь, но и интервью надо выгодно продавать…

— Эх, вы!

— Не волнуйся, про музыку и песни все оставим. Кстати, вопрос о любимых песнях банален, но все же — есть ли такие? Или все — как любимые дети?

— Любишь в основном последние песни, те, которые работаешь, потому что вселяешь в них максимум любви. Люблю, конечно, песню «Ты моей никогда не будешь», первую, с которой все началось. Люблю «Ты одна такая» за то, что стала такой хитовой, принесла славу, ее все помнят и любят. «До завтра» — безусловно. «Еще, еще», «С днем рождения, мама»… В общем, основные хиты. В инструменталке люблю «Лолу», «Дыши», какие-то свои удачные мелодии. В целом я горжусь тем, что сделал. А так — едем дальше…

Дмитрий Маликов с дочерью Стешей. Фото: пресс-служба артиста.

— Ваша семья — классический пример большой артистической династии: родители, ты, сестра Инна, дочь Стеша… Это запрограммированный путь или осознанный выбор каждого?

— Инна — да, а Стеша все-таки не является продолжателем нашей профессии. Она блогер, выпускник МГИМО, специализируется на международной журналистике; она скорее будет твоей коллегой. Насколько я понимаю, она не планирует заниматься музыкой, хочет больше быть общественным деятелем. А ее творческие попытки были просто экспериментом молодого человека. Попробовала и решила идти в другом направлении, у нее к этому душа не лежит.

— Да, пусть идет по общественной линии, тем более что видных и, главное, вменяемых женщин-политиков кот наплакал, а в стране надо многое менять, тебе так не кажется?

— Кажется (смеется. — Прим. «ЗД».)

— Раз уж заговорили об общественной деятельности. Ты вот тоже отметился, как и многие селебрити, в доверенных лицах на выборах мэра. У нас вообще что ни выборы, то возникает вдруг куча доверенных лиц из артистов, спортсменов, каких-то ряженых… Честно говоря, нигде в мире не видел, чтобы такая масса деятелей культуры так пылко и в едином порыве агитировала за действующую власть. Это какая-то наша особенность?

— Трудно сказать. В моем случае мне как коренному москвичу просто нравится, как Москва меняется — и внешне, и содержательно. Многие отмечают, в том числе иностранцы, что Москва превратилась в один из самых красивых городов мира. Конечно, лучше, чтобы вся страна такой была, а не только Москва.

— Стало быть, это был искренний отклик на то, что ты видишь вокруг, а не то чтобы из-под палки: мол, сказали — надо?

— Да. Было предложение и мое искреннее согласие, потому что мне действительно многое нравится.

На Крида дышат реже

— Ты начинал как супермодный музыкант и артист. Годы шли, музыкальная мода менялась, но, судя по твоим активностям в Интернете в качестве блогера-пересмешника, судьи на рэп-баттлах, ты, кажется, не собираешься прозябать на обочине музыкального процесса, продолжаешь держать руку на пульсе музыкальной моды? Коллаборация с модным блогером Юрием Хованским «Спроси у своей мамы, кто ее кумир», смешной клип «Император Твиттера» всколыхнули медиапространство…

— Это было больше стебом на тему модных трендов, а не участием в них. Но поп-музыкант все-таки должен быть актуален. Раньше я предпринимал попытки делать модную музыку, а потом получилось стать интересным уже современной молодежи в том же Твиттере, стать мемом. Я не то чтобы стал их персонажем, они слышали мое имя от своих мам, знали, что я был у них популярен, а тут увидели просто прикольного чувака, который шутит, прикалывается, может обсудить баттлы, как-то ответить. Действительно, было полтора года этого молодежного хайпа, и это было комфортно для меня, потому что я органичен в самоиронии, я такой и есть, но все-таки это не сильно коррелируется с моим творчеством — инструментальным и песенным. Зато то, что меня узнала молодежь, хорошо работает, например, на рекламном рынке. Это не было самоцелью для того, чтобы получить новую аудиторию, «завоевать» молодежь. Снаряд дважды в одну и ту же лунку не падает.

— На рубеже 80–90-х годов ты оказался на гребне новой поп-волны, когда у публики появился большой интерес и спрос именно на русскоязычную современную музыку. Теперь этот интерес сильно оживили новые рэперы и доморощенный хип-хоп. Тогда или сейчас было сложнее молодым артистам завоевывать публику и доказывать свою состоятельность?

— Тогда были свои сложности и вызовы, сегодня — другие. Тогда было очень тяжело прорваться в эфир. Но нас было мало, и если уж ты прорывался — то надолго и качественно. Сегодня эфира полно с учетом Интернета, но и артистов полно, и закрепиться надолго сложно. Да и у молодежи сегодня к этому другое отношение. Они делают это и понимают, что вряд ли удержат славу больше чем на год-другой. Бывают исключения, но их очень мало. Так что время для молодых артистов сейчас очень непростое. Нужно удивлять, провоцировать. Недостаточно просто качественной музыки, надо зацепить, чтобы тебя посмотрели и лайкнули. Сложно. Я не завидую сегодняшней молодежи. Много, конечно, зависит от удачи, везения, профессионализма. Но конкуренция мощная, выбор огромный, и у аудитории изменилось отношение. Если раньше девчонки вешали у себя наши плакаты — со мной, Володей Пресняковым, Женей Белоусовым, — покупали кассеты, стирали пыль с них, то сейчас просто закачали, денек послушали и забыли.

— Подозреваю, что и сегодня многие прерывисто дышат ночами, глядя на плакатики с Егором Кридом…

— Наверняка. Но все-таки реже. Не знаю, может, мне так кажется…

— Многие из музыкантов старшего поколения повторяют сейчас то, что говорили им «старшие товарищи» во времена их молодости: мол, не музыка сейчас, а черт-те чё, вот в на-а-аше время! Вечная дилемма отцов и детей? Как у тебя с этим? Ты признаешь ценность современной музыки, всех этих хип-хопов с рэпами?

— Много интересного я нахожу для себя в современной музыке. Прежде всего слова, манеру исполнения.

— Ты имеешь в виду эту нарочитую гнусавость, будто в рот что-то засунули и забыли вытащить, прежде чем спеть?..

— Ну, это что-то интригующее, не столько доносится смысл, сколько манера. Фигура художника становится важной.

— Ну, скажем, у Жанны Агузаровой тоже была еще какая фигура художника!

— Да, тоже. Кстати, пропала куда-то… Жалко, яркая была девушка. В общем, форма подачи (в современных жанрах) нравится. С точки зрения драйва есть вещи, которые качают, — у того же Федука, ЛСП… Но музыкально не очень, однообразно все, музыки нет почти. Мне как музыканту и мелодисту там просто нет места. Говорим немножко на разных языках.

— Вот и побрюзжали напоследочек. С юбилеем!