Ирина антонова биография личная жизнь дети
Ирина Антонова — уникальная женщина. Для многих она — пример для подражания, источник энергии, жизнелюбия, символ интеллигентности и вечной молодости. В 96 лет она продолжает активно работать, являясь президентом ГМИИ имени Пушкина.
Нашему корреспонденту Ирина Александровна рассказала о своей семье и встречах с великими людьми:
— Мой отец, Александр Александрович Антонов, из Санкт-Петербурга, он родился в рабочей семье. Его отец трудился на фабрике. А мой папа сумел получить какое-то образование, стал электриком. Позже он возглавлял Институт экспериментального стекла. В 1906 году вступил в большевистскую партию. Беседы с отцом оказали на меня влияние, я очень советский ребенок. Была уверена, что живу в великой стране, которая строит великое будущее. Отец был довольно суровый человек, но никогда в жизни не повысил на меня голоса. В какой-то момент у отца появилась другая семья, там тоже родилась девочка, Галина. Она впоследствии стала известной художницей по стеклу, ее работы есть и в Русском музее, и в Америке. Мне было восемь лет, когда отца послали в Берлин, в посольство, он выписал и Галю туда. И мы, маленькие девочки, провели три года вместе. А потом отец вернулся в нашу семью, но я всегда чувствовала напряженность в отношениях родителей.
Моя мама, Ида Михайловна Хейфиц, противоположность отцу. Она родилась в Литве, затем ее семья переехала на Украину. Училась в гимназии, поступила в Харьковскую консерваторию, не закончила ее, но очень хорошо пела, даже оперные арии. Познакомились родители на Гражданской войне, недалеко от Харькова. Потом поехали в Москву, где я и родилась. Мама работала наборщицей в типографии. Ей приходилось работать и по ночам. А мы тогда как раз жили с ней одни, без папы. И мне, 3-летней, снились сны, как мама уходит от меня вслед за солдатами. Это был синдром одиночества маленького ребенка. Мы с мамой были большие подруги. Она умерла, когда ей было больше 100 лет. До последнего была на ногах. Пошла помыться в ванную и там вдруг осела. Умерла в одно мгновение. Она не была слишком веселым человеком, но пела дома и была очень дружелюбна к тем, кто к нам приходил…
Отец тоже любил музыку. Приходя домой, включал Тосканини, Шостаковича. Водил меня в консерваторию на концерты.
Ира с папой Александром Александровичем и мамой Идой Михайловной // фото: / личный архив
Мой муж был одним из лучших студентов знаменитого ИФЛИ, получал Сталинскую стипендию. Его невозможно было застать без книги. Много читал и много смотрел — и это сделало его одним из самых глубоко разбирающихся в искусстве людей. Он — мой второй университет… Мы с ним познакомились в Музее имени Пушкина, я уже тогда там работала. Поженились в 47-м году, прожили 64 года. Конечно, мы и ссорились, и ругались, иногда весьма основательно. Но покинуть друг друга — нет, такого вопроса никогда не вставало. Он — счастливый шанс в моей жизни. У нас один сын — Борис. Он похож на меня. Но случилось так, что Борис стал инвалидом с детства. Неизлечимый недуг обнаружился, когда ему было восемь лет. Он очень добрый человек. В первом классе, когда учительница наказала его одноклассницу, Борис, ни слова не говоря, подошел и встал в угол рядом с ней. Сказал только: «Несправедливо». Не выносит, когда о ком-то говорят дурно. Он и сегодня живет со мной и всегда жил со мной, сегодня он — моя семья…
Мой муж умер в 2011 году, ему был тогда 91 год… Отец очень много значил в жизни Бориса. Он его научил литературному языку, много с ним занимался. Все было непросто, а сейчас моя жизнь стала еще сложнее, потому что я с ним одна, если не считать няни.
…Екатерина Алексеевна Фурцева утверждала меня на должность директора ГМИИ оригинально: «А вот теперь я вам представлю нового руководителя. Вот Антонова. Я ее не знаю, но говорят, что она сможет». Надо сказать, что она очень помогала музею и мне она доверяла. Однажды я ее озадачила довольно сложным делом. Из Японии с выставки через Москву в Париж должна была пролетать «Джоконда» Леонардо да Винчи. «Вот бы ее остановить, — говорю я Фурцевой, — и показать в Москве!» Фурцева меня спрашивает: «Вы считаете, это будет интересно людям?» Я говорю: «Да, я уверена». Ну если да, то да — и Екатерина Алексеевна решила это сделать, не догадываясь, думаю, как это сложно. Она сказала замечательную фразу, за которую я готова ей многое извинить: «Я поговорю с французским послом, он в меня влюблен!» И она этого добилась.
Помню, как Екатерина Алексеевна была в гневе на меня из-за выставки Тышлера — художника, которого советская власть не любила. Это было в 60-х. Увидев меня на концерте в Колонном зале, она в антракте буквально пригвоздила меня к стене, упершись в нее обеими руками. «Что это у вас творится, Ирина Александровна?!» «А что случилось?» — говорю я, подумав, что у нас что-то украли, пока я тут сижу. Она: «Мне сказали, что вы сделали выставку Тышлера». — «Да, а что?» — «Но вы же знаете, что его Союз художников не принимает!» И в этот момент входит Иогансон, президент Академии художеств, и обнимает ее за плечи: «Катя, что за шум?» «Борис! Она Тышлера показывает!» «А что, — говорит Иогансон, — Тышлер хороший художник». И Фурцева оттаяла.
…Дружба с Рихтером — это мне выпал невероятный шанс. Потому что мало кто мог сказать, что он именно дружил с Рихтером. Он был сложным, эмоциональным, ранимым и в то же время очень сдержанным. Общение с ним было делом ответственным. Он играл у нас в залах музея с 1949 года. Но лично мы познакомились, когда я стала директором. Однажды Рихтер пригласил меня во Францию: «Ирина Александровна, я вижу, как вы слушаете музыку. Приезжайте, у меня там фестиваль». Я, конечно, поехала. Там я его спросила: «Слушайте, а почему вы делаете это во Франции? Почему не в нашей стране, у нас в музее?» Он ничего не сказал, а спустя время, когда мы были в оперном театре, вдруг спросил: «Ну, и когда начнем?» Так и начались наши с ним «Декабрьские вечера». Это был 1981 год. Святослав Теофилович был не только музыкантом, но и художником, брал уроки у Фалька. Мы неоднократно показывали его работы.
Когда Святослав Теофилович умер, его жена Нина Львовна обратилась ко мне: «Ирина Александровна, поведите меня к скульптору, я хочу сделать памятник». Георгий Франгулян сказал нам, что это должна быть огромная глыба с какой-то скалы. Мы так и сделали — нашли эту глыбу, вывезли ее из Финляндии и поставили на его могиле на Новодевичьем. Там рядом похоронены и мой муж, мои мама и папа. Я туда хожу часто.
…С Марком Шагалом меня познакомил директор Лувра в один из моих приездов в Париж. Я в то время была президентом Международного центра музеев и два-три раза в год ездила на заседания. Директор Лувра пригласил меня к себе, он жил прямо в Лувре. И вот, придя туда на завтрак, я оказалась за одним столом с Шагалом… Потом я приезжала к Шагалу в гости на юг Франции. Пришла в дом, а его нет. Меня встречает его жена Валентина (Бродская. — Ред.). Мы разговариваем, а его все нет. Наконец Марк Захарович выходит из лифта (у него тогда уже очень сильно болели ноги, и он спускался со второго этажа на первый в домашнем лифте). И вдруг разводит руки в стороны: «Ну что, я похож на клоуна?!» Я говорю: «Марк Захарович, какой же вы клоун?» «Я знаю, что похож на клоуна». Ему свойственно было шутить над собой.
В 1973 году он приехал в Москву и приходил, конечно, в наш музей. Мы ходили по залам, он очень внимательно все смотрел, а через некоторое время, оглядываясь, спрашивает: «А где же моя жена?» Я ему отвечаю, что она вон там, поодаль, с сотрудниками музея. Потом снова: «Где же моя жена?» Я ему: «Да вот же она, рядышком. Вы так боитесь ее потерять?» И он мне говорит: «Ирина Александровна, потерять ее невозможно, я ее саму боюсь». Он был ироничный и очень живой человек, несмотря на многочисленные болезни, преследовавшие его в то время. Выставку Шагала нам удалось сделать только через год после того, как он умер, в 1987 году. Это была первая выставка Шагала в Москве за всю его жизнь.
* * *
Материал вышел в издании «Только звезды» №23-2018 под заголовком «Ирина Антонова: Сегодня моя семья — сын».
Жизнью, которой доволен сам, и о которой с восхищением говорят другие, можно гордиться… Ирина Антонова, бывший директор музея имени А. С. Пушкина, имеет полное право на уважение со стороны других людей за свою деятельность на этом нелегком посту.
Краткая биография Ирины Антоновой
Ирина Александровна родилась 20.03.1922 года в Москве, в семье больших любителей искусства. Хотя ее отец, Александр Александрович, бывший революционер, был только электриком, его любовь к театру оказалась страстной и передалась дочери. От матери Иды Михайловны, музыканта по классу фортепиано, она унаследовала любовь к музыке. У отца было влечение не только к театру (он даже принимал участие в любительских постановках), но и к стеклопроизводству, что стало его настоящим призванием.
Благодаря новой профессии отца Ирина Антонова с родителями с 1929 по 1933 гг. жила в Германии, где изучила немецкий язык настолько, чтобы читать немецких классиков в оригинале. После того как нацисты пришли к власти, семья Антоновых вернулась в Советский Союз.
После окончания школы Ирина поступила в Институт истории, философии и литературы в Москве, который закрылся, когда началась война. Ирина Александровна окончила курсы медсестер и всю войну проработала в госпитале.
После войны Ирина Антонова окончила этот институт в рамках МГУ, в который его перевели, и стала одновременно работать и обучаться в музее имени А. С. Пушкина, при котором в то время находилась аспирантура. Специализация Антоновой – итальянское искусство эпохи Возрождения.
В 1961 году, будучи старшим научным сотрудником музея, она получила назначение на пост его директора, который занимала более 40 лет.
Супруг – Евсей Иосифович Ротенберг (1920-2011), искусствовед, долгое время работавший в Институте истории искусствознания, доктор наук. Сын Ирины Антоновой – Борис – родился в 1954 году. Когда ему было 7 лет, он заболел, после чего так и не оправился. Сейчас передвигается исключительно в инвалидном кресле. Это тяжелое бремя для каждой матери, не исключение – и Ирина Антонова. Сын Борис болен уже более 40 лет.
Работа в музее в 1960-е
Почти все свое время Ирина Александровна посвящала музею, что было совсем нелегко во времена застоя, когда искусство имело направление исключительно на прославление идей партии. Чтобы управлять, а тем более организовывать выставки в музее западного искусства, требовалось определенное мужество, когда в стране действовал закон цензуры.
Ее работу в 60-е годы можно назвать смелой и новаторской, так как западное искусство, особенно современное, было не в чести у советской власти. В эти годы, идя вразрез с мнением Министра культуры Фурцевой и политикой партии, она проводила такие смелые выставки, как показ работ Тышлера, Матисса. С ее легкой руки в музее стали проводиться музыкальные вечера, на которых звучали Стравинский, Шнитке, Рахманинов, а ведь их не жаловало советское руководство.
Еще в этот период она ввела Випперовские чтения, посвященные ее учителю и бывшему научному руководителю музея Випперу Б. Р.
Пушкинский музей в 1970-е
Ирина Антонова стала тем человеком, под чьим руководством была проведена полная реорганизация залов и экспозиций.
Благодаря ей были проведены беспрецедентные на то время выставки – в одном зале поместили работы зарубежных и отечественных портретистов. Посетители могли посмотреть и сравнить работы, например, Серова и Ренуара одновременно.
В 1974 году Ирина Антонова настояла на том, чтобы из запасников музея были изъяты и выставлены на обозрение картины западноевропейских художников из бывших коллекций меценатов Щукина и Ивана Морозова. Они пролежали в запаснике десятки лет и благодаря Ирине Александровне им были отведены отреставрированные залы на втором этаже здания Пушкинского музея.
В конце 70-х началось более плотное сотрудничество с музеями и выставками западных стран. Благодаря работе, которую провела Ирина Антонова, музеи «Метрополитен» (Нью-Йорк) и других стран смогли предоставить работы великих художников на обозрение советским зрителям.
Музей в период перестройки
В 80-е и 90-е годы выводит на новый уровень Ирина Антонова Пушкинский музей. Выставки картин стали принимать масштаб мирового значения. Так, выставка «Москва-Париж» была объявлена событием 20 века, так как на ней впервые выставлялись работы Казимира Малевича, Кандинского и других художников, которые в СССР были запрещены.
Вместе с экспонатами Ирине Александровне удалось побывать во многих странах, встречаться с там выдающимися людьми, других ей посчастливилось сопровождать по залам любимого Пушкинского музея: Миттеран, Рокфеллер, Ширак, Хуан Карлос, Оппенгеймер, король и королева Нидерландов.
Чтобы привлечь публику в музей, ей приходилось все время генерировать новые идеи. Так, задумка сочетать музыку с изобразительным искусством переросла в совместную творческую работу Антоновой с Рихтером «Декабрьские вечера».
Великие музыканты играли в залах учреждения, что вывело его на совершенно другой уровень как в глазах мировой общественности, так и в оценке советской публикой роли музея в культурной жизни страны.
«Золото Шлимана»
Одной из самых скандальных выставок музея изобразительных искусств имени А. С. Пушкина стала выставка 1996 года «Золото Трои». Многие западные и отечественные деятели искусства считали, что этой выставкой была запятнана ее биография. Антоновой Ирине предъявляли обвинения в замалчивании правды о вывезенном в 1945 году из Германии золота Трои, о котором ранее Советский Союз заявлял, что не имеет к нему никакого отношения.
Умалчиваний в советской истории было более чем достаточно, но обычно исторические ценности возвращались на свою родину. Так было с произведениями из Дрезденской галереи например.
То, что золото было изъято из запасников на всеобщее обозрение, явилось показателем открытости нового правительства России.
Юбилей музея
В 1998 году было с размахом отпраздновано столетие закладки музея имени А. С. Пушкина. В 1898 г. на закладке первого камня присутствовал Николай Второй. Празднование происходило в Большом театре и отмечалось грандиозным концертом лучших музыкантов, певцов и танцоров.
Благодаря своему директору Пушкинский музей встал в один ряд с такими значительными «очагами» культуры, как Лувр, Эрмитаж, Метрополитен, Прадо, Британский музей и другие.
Пушкинский музей в новом тысячелетии
С началом нового века в музее стали происходить множественные перемены. Так, он значительно разросся благодаря Ирине Александровне. На территории появились новые музеи – импрессионистов, частных коллекций, Детского центра. Но, по словам директора, этого мало. Если учитывать, что коллекция Пушкинского музея насчитывает более 600 000 произведений искусства, из которых в смотровых залах выставлено только 1.5%, то для полноценной работы требуется строительство настоящего музейного городка.
На расширение музея были выделены средства, так что со временем он вполне сможет стать настоящим городом искусства и культуры.
Семья Ирины Антоновой
Немногочисленная семья, тем не менее, имела для нее большое значение, особенно Борис Антонов, сын Ирины Антоновой. Талантливый мальчик, он радовал своими успехами родителей, знал много стихов наизусть, быстро развивался. В те времена, когда первый ребенок рождался у родителей, которым за 30, его считали поздним.
Сын Ирины Антоновой заболел в семилетнем возрасте. После этого, как она сама признается, любые проблемы и неурядицы стали казаться ей мелкими и незначительными.
Лечение у лучших врачей не помогло, и сегодня Борис – заложник инвалидного кресла. Ирина Александровна надеется, что найдется человек, который будет заботиться о сыне, когда ее не станет. Сегодня Антоновой 93 года, но это активная, творческая и целеустремленная женщина все еще работает.
Теперь она президент музея имени А. С. Пушкина и продолжает активно принимать участие в его жизни. Так же она входит в состав советников президента Россиийской Федерации.
Заслуги
Сегодня за плечами Ирины Александровны более 100 публикаций, работа в музее, огромный вклад в культурное развитие страны. За ее заслуги ей присуждены ордена Октябрьской революции, Трудового Красного Знамени, «За заслуги перед Отчеством» 1 и 2 степени, она действительный член Российской и Мадридской академий, имеет французский орден Командора искусства и литературы и итальянский «За заслуги».
Она была не только директором великого музея, но и вела преподавательскую деятельность в институте восточных языков в Париже, в отделении искусствоведения в МГУ, в Институте кинематографии.
В течение 12 лет Антонова являлась вице-президентом совета музеев при ЮНЕСКО, а сейчас она его почетный член. Совместно с выдающимися культурными деятелями страны является постоянным членом жюри независимого конкурса «Триумф».
В свои годы Ирина Александровна постоянно ходит на театральные постановки, концерты, в цирк. Привычку дважды в неделю ходить на культурные представления ей еще в детстве привили родители. Она очень любит балет, музыку, театр, с удовольствием водит машину. Именно автомобиль Ирина Антонова называла своей крепостью.
20 марта свой день рождения отметила президент Государственного музея изобразительных искусств им. Пушкина Ирина Антонова. Ей исполнилось 98 лет.
В честь Ирины издание «Театрал» опубликовало выступление президента музея на творческом вечере в киноклубе «Эльдар». Ирина рассказала о своей жизни и дороге в искусстве.
О семье
Родители дали мне самое общее, но, как оказалось, главное направление в жизни. Отец вышел из петербургской рабочей среды. Очень рано – в 1906 году – он вступил в партию. Надо сказать, я была очень советским ребенком: 30-е годы прошли для меня в абсолютной уверенности, что я живу в великой стране, которая строит великое будущее, и все мои силы должны быть направлены на это.
Отец был довольно суровым человеком: он ни разу не повысил на меня голос, в нашей семье не могло идти речи о наказании, но он был строг и требователен.
Мама родилась в Литве, но вскоре ее семья переехала в Харьков. В некотором смысле она была противоположностью отцу. Сначала училась в гимназии, затем в консерватории. Мама была музыкально одаренным человеком. У нее был довольно низкий голос, и я помню, как она исполняла партию Вани из оперы «Иван Сусанин». С отцом они познакомились во время Гражданской войны и переехали в Москву, где я и родилась.
Москва начала 20 века
Здесь мамина профессиональная судьба, к сожалению, складывалась нелегко. Но поскольку она была безупречно грамотна, то стала работать наборщицей в типографии. Мне нравилась ее специальность, потому что из типографии она приносила странички книг, и мы читали их вместе. В то время как раз печатались «Три толстяка» Юрия Олеши.
Моя мама была замечательная женщина по своим душевным качествам. Мы с ней были большие подруги. Если бы не она, я бы не смогла так погрузиться в работу. Когда она умерла, ей было больше ста лет. И она до конца дней прожила, что называется, на своих ногах. Судя по снимкам, это не очень веселая женщина. Так оно и было. Тем не менее, она играла, пела и была очень дружелюбна и приветлива с людьми, которые приходили к нам в гости.
Знакомство с мужем
С моим мужем мы учились в одном университете. Он умер в преклонном возрасте, ему было больше 90 лет, но я никогда не заставала его просто так – у него в руках всегда была книга. Это сделало из него понимающего и глубоко разбирающегося в искусстве человека. Я всегда говорю о том, что мой муж – это мой второй университет. Мы прожили вместе 64 года. Конечно, мы ссорились и иногда весьма основательно, но у нас ни разу не возникло желания покинуть друг друга. Это был счастливый шанс моей жизни. У нас был один ребенок. Это мой сын Борис. Случилось так, что он стал инвалидом детства.
Ирина Антонова с мужем и сыном
«Мой сын – непридуманно добрый человек»
Борис очень добрый человечек. Он до сих пор не выносит, если о ком-нибудь говорят дурно, и болезненно воспринимает, если ему делают замечание. Он не терпит ни злословия, ни упреков. Это по-настоящему добрый человек. Непридуманно добрый – как-то естественно это в его характере.
Как зарождалась любовь к искусству.
Мой отец открыл для меня мир театра. Очень рано он стал водить меня в консерваторию. На моей памяти премьера «Пятой симфонии» Шостаковича в Большом зале. Также в доме было много литературы. В раннем детстве я прочла практически всего Диккенса. В нем нет слезливости, заигрывания, но он несет очень много добра. Он бывает ироничен, саркастичен, даже критичен, но над всем этим царит сочувствие. Поэтому и теперь я советую молодым родителям читать его своим детям.
«Через одного мальчика я увидела войну»
Во время войны я училась в университете, но 16 октября 1941-го года он закрылся. Это был день великой эвакуации Москвы. Мы с мамой уехали в Куйбышев. Папа к этому времени уже был на фронте. В вагоне, в котором мы приехали в Куйбышев, мы прожили до 20 января – примерно три с половиной месяца. И в нем же вернулись обратно.
Я окончила курсы медсестер и стала работать в больнице, куда поступали раненые с фронта. Это была очень оперативная, срочная работа. Фронт был достаточно близок к Москве. В госпиталь привозили ребят немногим старше меня, в основном, сбитых летчиков. Раненые прибывали ночью. Их выгружали не только мы, девчонки, но и сами хирурги.
Я не была на фронте, но через одного мальчика я увидела войну. После ампутации он лежал в люльке и просил: «Сестра, отгоните муху, отгоните муху…» Никаких мух не было. Но я делала вид, что отгоняю их.
Какое-то время я проработала в госпитале, при этом продолжая учиться. Иногда работать приходилось по ночам. Откровенно говоря, жизнь была не совсем легкая.
Ирина Антонова
«Однажды я поняла, что останусь в музее Пушкина навсегда».
Музей имени Пушкина создал Иван Владимирович Цветаев, замечательный человек, профессор Московского университета. Когда я пришла в музей, он мне не понравился. Каменные стены, холодные залы, чудовищный климат… Но потом я поняла, что останусь здесь навсегда. В некоторых залах, правда, стояли ящики: еще не кончилась война, но в Москву уже возвращались первые партии эвакуированных вещей.
Я пришла в музей 10 апреля 45 года, а через месяц произошла Победа. В этот день нам разрешили уйти с работы. Мы ходили к посольствам Америки, Англии, Франции – это союзники, мы же победили вместе. Потом на Красную площадь, мы обнимались, целовались, плакали.
Первые годы работы в музее
В июле появилось сообщение, что в музей приходит Дрезденская галерея. Несколько десятков тысяч рисунков великих мастеров и примерно 740 картин. «Сикстинская Мадонна» Рафаэля, прославленная, легендарная вещь, пришла 10 августа. С этого момента вся жизнь преобразилась. Десять лет мы работали с экспонатами. Изучали их, искали названия, работали с плохими, старыми каталогами. Но для меня открылся удивительный мир.
Надо сказать, что самый крупный – выставка Пикассо в 1956-м. Мы еще не понимали, что случилось. А началась оттепель, и выставка стала возможна. Основные 26 картин были из коллекции самого Пикассо. Он даже должен был приехать, но почему-то этого не случилось. Еще 36 картин дал наш музей и частные собрания.
Пабло Пикассо «Поцелуй»
Я проработала в музее 16 лет и в феврале 61-го была назначена его директором. Для меня это была полная неожиданность. Я сомневалась в своих возможностях и советовалась с Борисом Робертовичем Виппером. Он сказал: «Ирина Александровна, я сделал вам это предложение. Но если вы не хотите, так и не надо. Ну, а если хотите, то мы верим, что вы сможете». Я продолжала сомневаться примерно с месяц. Но все же приняла решение попробовать.
Также я очень радуюсь и горжусь моими отношениями с Марком Шагалом. Это известный во всем мире человек, который удостоился чести расписать плафон Гранд-Опера. Нас познакомил директор Лувра в один из моих приездов в Париж. Есть положение, что директор Лувра обязан жить в Лувре: если что, он всегда на месте. Однажды я пришла к нему и вдруг вижу – Марк Шагал. Долгие годы я безуспешно боролась за возможность сделать его выставку. Это удалось только в 86-м году – спустя год после его смерти. Это была первая выставка Шагала в Москве.
«Сейчас у меня осталось три дела»
Жизнь продолжается. Но надо понимать без всякой паники, что время идет, и осталось немного. Никто не знает сколько. Мне кажется, каждому важно решить: что я должен успеть? К сожалению, эта мысль появилась у меня довольно поздно. Но все-таки появилась. И я поняла, что у меня осталось три дела. Одно касается только меня. Оно связано с моим сыном. Второе – музейный городок, о котором говорил Иван Владимирович Цветаев и которым я занималась с того момента, как получила наш главный дом от моих предшественников.
Ирина Антонова во время одного из выступлений
За это время было получено 28 домов. Осталось одно спорное место. Оно ничейное – как бы. Но там стоит бензоколонка, и она кремлевская. Я многократно занималась этим вопросом – мне обещали, но ничего не выходило. Короче говоря, вы меня извините, но я была у Владимира Владимировича. Он внимательно отнесся к моей просьбе. И, вы знаете, чего-то они все сразу завертелись. И мне уже говорят, что нашли место, куда эту бензоколонку можно перенести. И даже ближе к Кремлю. Да-да – удобнее будет…
Это место очень важно для Москвы. Мы хотим сделать здесь большой выставочный центр. Это последняя битва, и я занимаюсь ею вплотную.
И третий вопрос, который меня волнует – это уничтоженный Музей нового западного искусства. Москве невозможно потерять такой замечательный центр. Ну, сколько хватит сил, столько надо над этим работать. Спасибо. Извините, что долго.