Илья лихтенфельд бывшая жена

Было бы странно встречаться с ресторатором Ильей Лихтенфельдом не в ресторане. Мы встретились в FF Restaurant&Bar. Ранним вечером пятницы клиентов развлекают концертом Мадонны на большом экране. Диджейский пульт пустует, хотя Федор Фомин уже приехал. Тем временем Илья Борисович, как называют Лихтенфельда все, кроме друзей-партнеров, в режиме нон-стоп проводит деловые встречи. Он не против присутствия журналиста на переговорах: «Правда, это не то, что вам интересно, не развлекательная часть бизнеса, а финансовая». В одну из таких пауз в нашей беседе я успеваю съесть порцию голубцов и нахожу их неподобающе вкусными для бара с танцами, а именно в таком статусе пребывает заведение, открывшееся прошлым летом рядом с офисом «Яндекса». После этой паузы нам приходится перейти на веранду, ибо в основном зале становится слишком людно, но я все-таки спрашиваю, не считает ли он, что пик популярности Федора Фомина уже пройден и странновато называть заведение в его честь.

— Во-первых, я считаю, что пик славы еще впереди. Вот увидите, в половине первого здесь будет битком. Во-вторых, моя любовь к Феде глубока. В-третьих, название заведения связано не только с Фединым именем, а еще и с таким старым, а-ля рюс, написанием русских фамилий на английском. Ну вот как Smirnoff. Мы захотели сделать нетипичное одесское заведение, без местечковых рюшей, с современным интерьером, но с приморской кухней. FF — это такой а-ля рюс, но цивильный.

Словно бы в подтверждение в тот пятничный вечер бар сделал беспрецедентную выручку. Gipsy и воскресший Shop&Bar Denis Simachev тоже не отставали, а ведь есть еще немало точек, не значащихся в записных книжках героев «Татлера», но работающих весьма успешно, и они тоже принадлежат Илье. Круглосуточные и доступные Pizza Express и паназиатское «Zю-кафе» множатся по всему городу, а в сочетании, под именем WT4, успешно заняли площадку, оказавшуюся великоватой для «Арт-Академии» на «Красном Октябре».

К сожалению, узнать о причинах таинственного закрытия и не менее загадочного открытия «Симачева» мне не удалось. Вполне откровенно отвечавший на вопросы Илья вдруг пустился в обходные маневры: «Был человек, с которым был конфликт, и я очень благодарен, что он все-таки пошел навстречу. Мы три месяца кормили команду «завтраками» — ничего не могли им сказать, но практически никто не ушел». Последнее нисколько не удивляет — мне случилось видеть, как шеф-повар «Симача» Александр Гололобов принес Илье Борисовичу на дегустацию несколько новых блюд: картина, достойная кисти кого-нибудь из передвижников, могла бы называться «Преданность».

По слухам, патриарх отечественного ресторанного бизнеса Аркадий Новиков сказал, что видит в Лихтенфельде достойную смену самому себе. «Он вам это говорил? — уточняет Илья. — Сомневаюсь вообще-то. Но если это правда, то мне очень приятно». Tatler связался с господином Новиковым, который тезис благополучно опроверг. И действительно, увлеченный мировой экспансией Аркадий Новиков почти никогда не ориентировался на тот сегмент, в котором работает Лихтенфельд. Совладелец же Simachev Bar говорит так: «Я не готов кормить людей за двадцать тысяч на двоих за ужин. Десять тысяч на человека – счет, при виде которого мне становится неловко. Кроме того, это довольно узкий сегмент, которым и без меня занимаются многие очень сильные ресторанные группы».

Если задумываться о том, кто чей последователь, то, как ни странно, это скорее господин Новиков зашел на привычную для Лихтенфельда территорию, открыв прохипстерскую «Камчатку». Впрочем, весной Илья с партнерами, в свою очередь, намерен подобраться поближе к Кремлю. Сейчас идет непростой процесс согласований, в результате которого на Знаменке должен появиться ресторан с видом: «Есть заведения, которые расположены выше, например в Сити, но такого красивого вида на Москву я не встречал никогда!»

Пытаясь найти корни этого бесконечного праздника, спрашиваю, какой образ жизни ведут родители Ильи.

— У меня очень интеллигентная семья, чем я горжусь. Мама — художник, искусствовед, театральный критик, пишет книги, публиковалась в журнале «Театр». Папа был преподавателем на физтехе МИСИ, преподавал высшую математику или философию, что-то в этом роде. Это было давно. Потом он стал драматургом, писал пьесы, одну из них поставили еще в советское время. Затем он занял пост директора театра Анатолия Васильева — тогда это была небольшая студия на Поварской. После чего они вместе реализовали проект всей жизни — построили на Сретенке «Школу драматического искусства». Когда все было закончено, папа ушел на пенсию. Сейчас он писательствует: пьесы, рассказы. У нас, конечно, бывали гости — по пятнадцать–двадцать человек помещалось в небольшой квартире. Родители ходили в театр, на выставки. Но не было такого, что взрослые постоянно гульбанили в каких-то ресторанах, на богемной тусовке или отправлялись каждый день в ЦДЛ. Они другой породы люди. Так что искать истоки в семье бессмысленно. Мама привила мне понятия доброты и человеколюбия. А позже на меня повлиял старший брат (совладелец «Нефтетранссервиса» Алексей Лихтенфельд. — Прим. Tatler). Но если говорить о подростковом возрасте… Я начал работать с тринадцати лет, и меня во многом сформировала моя собственная жизнь».

Илья являет собой обаяние в полном объеме: выразительные глаза, открытая улыбка и прекрасно развитый навык строить смешные рожицы, что подтверждают многочисленные фото в интернете. Во время нашей беседы он, напротив, очень спокоен и убедителен. Возможно, не будь он так успешен, его считали бы непутевым младшим сыном: «Да, это правда, я даже школу толком не окончил. Мы с ней просто редко виделись. В 1991 году, еще до путча, я продавал в переходе «Независимую газету». Тогда я успевал в школу, поскольку до начала уроков реализовывал всю партию. И у меня была куча денег. Это продолжалось месяцев десять. Потом — киоски со сникерсами и марсами. Затем — точки по продаже бананов и апельсинов. Параллельно, в 1992–1994 годах, мы с друзьями-товарищами, с которыми весь этот бизнес мутили, затеяли валютные обменники. Дальше, если помните, у ВДНХ были палатки со всяким спортивным шмотьем. Я поставлял туда кроссовки оптом. Без документов, но не поддельные!»

Спрашиваю, что заставило тринадцатилетнего мальчика развить такую бурную бизнес-деятельность. Илья теряется с ответом: «Просто желание заработать — я был подростком». Как будто это что-то объясняет! Большинство подростков остановилось бы на продаже газет, а то и вовсе предпочло бы откладывать деньги на школьные завтраки, чтобы купить эти самые сникерсы и бананы. Но, похоже, для Лихтенфельда быть в деле — так же естественно, как дышать воздухом Сен-Тропе в августе. Например, увлечение электронной музыкой привело к созданию агентства Gipsy Music и даже собственного лейбла Techno Gipsy, а регулярный отдых в Майами — к организации пары грандиозных вечеринок. Туристы и местные жители с российскими паспортами встречали Новый год под управлением Ксении Собчак и в сопровождении группы «Ленинград» — обе эти творческие единицы Илье дороги лично: «По поводу «Ленинграда» у меня есть законченная мысль: начиная с шестидесятых годов каждое десятилетие имеет своего артиста, выражающего глас народа. Человека, который творчески отображает настроения культурных и любых других масс. В шестидесятые это был Окуджава, в семидесятые — Высоцкий, в восьмидесятые — Виктор Цой, в девяностые не было никого, потому что нечего было выражать, провал. В нулевые появился «Ленинград», и с тех пор их пока некому сменить. Первый раз они выступали у меня шесть лет назад на открытии Spettacolo. А Ксения — человек с безумным чувством юмора. Кроме того, так получилось, что я участвую уже в третьем аукционе, который Собчак проводит вместе с Доктором Лизой».

На одном из этих аукционов Илья избавился от золотого Porsche, которому обязан первыми упоминаниями о себе в прессе. Вырученные деньги отправились детям, пострадавшим от наводнения в Крымске, а хозяин освободил одно машино-место в гараже. Связать это самоварного золота нуворишество с мамой-искусствоведом и папой-драматургом у меня не выходит. Илья, который до этого успел заметить, что ничего важнее юмора и самоиронии на свете нет, вдруг отвечает со всей серьезностью и даже некоторым занудством: «Это был пиар. Мы были в начале нашей работы с Денисом Симачевым, известным дизайнером. Открыли бар, магазин. Нам нужен был пиар-повод, а у меня был обычного заводского желтого цвета Porsche 911. И вот придумалась история, в которой нет ни грамма золота, естественно. Я недолго на нем ездил, за лето пять-шесть раз выкатывал, один раз во Францию свозил».

Многое повидавшие летописцы лазурной жизни до сих пор находятся под впечатлением от того, как в 2009 году, когда светское общество еще только поднималось с колен после кризиса, к вилле Эфрусси-де-Ротшильд на «Бал цветов» подкатил сиявший в лучах заката золотой Porsche с московскими номерами.

Кажется, именно тогда, к тридцати, Илья впервые разрешил себе по-настоящему стать тинейджером и влюбился в студентку журфака Марию Белову. «Мне по-прежнему приятно вспоминать, как я ухаживал за ней. Много хорошего было в наших отношениях. Например, Маша еще подростком мечтала об американском muscle car типа «мустанга». Я нашел выпущенный очень маленькой серией Dodge Challenger Furious Fuchsia. С большим трудом (это заняло несколько месяцев, никак не мог его растаможить) притащил его в Москву. Наконец, мы выходим из подъезда, я говорю: «Смотри, какая машина. Давай глянем». В автомобиле оказалось открыто окно и на сиденье лежали ключи. Всяких историй было полно: пикники на необитаемом острове, полеты на вертолете над каньоном в Лас-Вегасе. Кстати, сначала Мария отвергала знаки внимания, поскольку была не свободна: «Я, — говорит, — пока нахожусь в отношениях, никаких ухаживаний принимать не буду». Хотя у нее был парень, который на метро ездил, а у Маши уже была машина, и она его возила. И это зацепило, конечно, — Илья делает паузу и добавляет важное для себя. — Я и сейчас уверен, что Маша не меркантильна». Мы тоже знаем, что двадцатитрехлетняя Маша Лихтенфельд (кстати, супругу Алексея Лихтенфельда тоже зовут Мария) не меркантильна: оставшись в хорошей квартире и с приличным содержанием, Маша трудится ведущей на телеканале О2, снялась в рекламе «Евросети» и крутит пластинки под именем Marybe.

Бурный роман увенчался кольцом Graff и свадьбой в Театре им. Станиславского и Немировича-Данченко, которую называют грандиозной даже видавшие виды старожилы. Для Ильи это еще одно по-прежнему приятное воспоминание: «Во-первых, девяносто девять из ста мужчин, которых я знаю, не хотят и не любят заниматься организацией свадьбы, а я в принципе люблю устраивать праздники. Во-вторых, безусловно, очень близкие и теплые отношения между мной и Машей. Если бы на тот момент не было с обеих сторон настоящей любви, то и не было бы такой свадьбы. В-третьих, друзья. В этом театре невозможно было провести именно свадьбу, но мой близкий товарищ договорился. Мы не звали никаких свадебных генералов — девяносто процентов гостей искренне за нас радовались».

Что случилось с такой любовью спустя всего два года, возможно, знают только Илья и Маша, да и то не факт. Сплетники считают, что Илье стало тесно в узах брака, и поговаривают о внимании со стороны Лихтенфельда к представительницам разных составов группы «ВИА Гра»: золотого — Анне Седоковой и предсмертного — Санте Димопулос. Впрочем, его музыкальные интересы точно не в формате творчества выпускниц украинского girls band, а сам он утверждает, что любит дарить цветы, но сейчас некому: «Я человек увлекающийся, но возраст — сын ошибок трудных. Мне тридцать пять лет, и я не чувствую себя таким уж молодым. Взрослой жизнью я начал жить в тринадцать, так что вот уже двадцать лет как самостоятельная единица общества. Столько всего было, и опыт, как положительный, так и отрицательный, привел к размышлениям. Сейчас у меня все медленно происходит, без былых скоростей. И потом, город наводнен меркантильными девушками. Это теперь настолько неприкрыто, что у многих дам вообще считается чуть ли не достоинством. Я не избегаю таких, но отношусь симметрично – потребительски. В чем проблема? Я в адекватном ответе».

Выглядит так, будто Илья просто вышел из того внезапного подросткового периода, который случился у него пять лет назад, в период страсти, и отчасти растерян. Круглосуточная вечеринка продолжается, но теперь его можно застать и на закрытом приеме для меценатов Еврейского музея. Он вроде бы все время на виду, но… «Сейчас время перелома. Через полгода, может, будет иначе, но пока максимальное количество времени мне хочется быть наедине с собой и своей собакой Милкой. Наедине с любимым сериалом, компьютером, подушкой — с чем угодно». Это не означает, что Илья продолжит меланхолично и бесконечно открывать новые рестораны, его планы — выше неба: «Хочу сделать свою авиакомпанию, чтобы там был только первый и бизнес-классы, чтобы на борту была курительная комната и все было бы по-настоящему круто». То есть первым делом, первым делом — самолеты, ну а девушки, а девушки — потом. Но девушки не согласны. Они по-прежнему мечтают оказаться той самой, которой Илья Лихтенфельд покажет салют в честь Дня Победы или просто небо в алмазах с веранды своего нового ресторана на Знаменке.