Игорь туфельд биография личная жизнь

Игорь ТУФЕЛЬД (Бостон)

25 лет назад, 8 мая 1972 года, палестинские террористы, члены
организации “Черный сентябрь”, захватили авиалайнер бельгийской
компании “Сабена”, следующий по маршруту Брюссель-Тель-Авив.
Когда самолет миновал каменистые очертания греческого острова
Родос (в 70 минутах лета от Израиля), в кабину пилотов ворвался
один из угонщиков и, приставив пистолет к голове штурмана, приказал
ему продолжать полет по намеченному ранее маршруту. В самолете
находилось 99 пассажиров (из них 67 евреев) и 10 членов экипажа.
В Израиле было принято решение разрешить посадку захваченному
террористами авиалайнеру. В 18:50 по израильскому времени бельгийский
“Боинг” приземлился в израильском аэропорту имени Бен-Гуриона,
расположенном в пригороде Тель-Авива – Лоде. Вскоре воздушные
пираты предъявили требования: немедленное освобождение 315 террористов,
находящихся в израильских тюрьмах, возможность беспрепятственного
вылета из страны и миллион долларов в мелких купюрах “на нужды
палестинского освободительного движения”. Террористы заявили,
что если через 24 часа их условия не будут выполнены, они взорвут
самолет вместе с пассажирами. К тому времени уже было известно,
что воздушные пираты кроме огнестрельного оружия также располагают
ручными гранатами и зарядом взрывчатки. Как только поступила
первая информация о захвате самолета, в Израиле был создан чрезвычайный
штаб по спасению заложников. Председателем штаба и инициатором
главных идей стал (ныне покойный) министр обороны, генерал-лейтенант
в отставке Моше Даян. Прежде всего он убедил всех присутствующих
высших чинов армии и разведки в необходимости вывести из строя
приземлившийся самолет, чтобы лишить террористов возможности
покинуть аэропорт. Затем он предложил провести военную операцию
по освобождению пассажиров бельгийского авиалайнера и распорядился
вызвать в аэропорт отборные части генерального штаба. Тогда вряд
ли кто-то мог предположить, что из 16 участников легендарного
рейда один – Узи Даян – станет командующим центральным военным
округом, другой – Дани Ятом – руководителем Мосада, третий –
Эхуд Барак – сначала начальником Генерального штаба, затем министром
иностранных дел и, наконец, лидером оппозиции, а – Биньямин Нетаниягу
– премьер-министром.

* * *

Об этой операции, как и о большинстве других, проводимых отборными
частями Генштаба Израиля, было известно немного. И попавшие в
прессу крохи информации, скорее всего, стали достоянием общественности
только потому, что освобожденные заложники по воле обстоятельств
сами стали участниками происходивших событий. Все они знали,
что террористы обезврежены, а многие из них видели и двоих раненых
израильских солдат. Естественно, что такие факты скрыть было
невозможно. А вот детали операции, как и имена раненых, хранились
в строжайшем секрете 25 лет. Только сейчас, когда с документов,
касающихся операции по освобождению заложников, была снята секретность,
стало известно, что одним из раненых был 23-летний лейтенант
Биньямин Нетаниягу. Не менее интересны и другие подробности операции
“Сабена”.

* * *

Как только в аэропорт прибыл командир отборных частей при генеральном
штабе Израиля 30-летний подполковник Эхуд Барак, он предложил
привлечь к участию в операции нескольких сотрудников службы безопасности
израильской авиакомпании Эль-Аль. И прежде всего 26-летнего Мордехая
Рахамима. Это имя отлично знали не только на Ближнем Востоке,
но и во всей Западной Европе. В феврале 1969 года он, тогда еще
совсем неопытный сотрудник Эль-Аль, в одиночку отразил нападение
четырех палестинских террористов.

Рахамим проводил осмотр готового к приему пассажиров израильского
“Боинга” в аэропорту Цюриха. Когда он находился в кабине пилотов,
по самолету был открыт огонь. Мордехай, у которого был только
пистолет с одной запасной обоймой, осторожно выглянул в окно
иллюминатора и, увидев террористов, начал стрелять. Буквально
первым выстрелом он уложил одного из них. Затем, выбравшись из
самолета, сумел обезоружить второго. После этого, уже имея “Калашников”,
он вступил в перестрелку и ранил двоих оставшихся головорезов.

– Прежде всего нам удалось совершить несколько вылазок к стоящему
на взлетной полосе “Боингу”, – вспоминает Эхуд Барак. – Сначала
мы выкачали масло. В следующий заход вытащили тормозные крепления
в передних колесах, выпустили воздух во всех покрышках и затем
снизили давление в двигателях. Первая задача по выведению самолета
из строя была успешно выполнена. Сразу после этого мы начали
готовиться к операции.

Моше Даян предложил переодеться в белые комбинезоны механиков.
Созданные нами неисправности требовали и, самое главное, полностью
оправдывали вмешательство специалистов. Эта идея понравилась
всем. Вскоре, тут же, в аэропорту, в одном из ангаров нам предоставили
самолет, и мы начали готовиться к освобождению бельгийского “Боинга”.
Участников операции отбирали по принципу присутствия. Иными словами,
тот, кто приехал в аэропорт, сразу подключался к подготовке.
Свободных от других заданий солдат было немного, поэтому и выбор
был сокращен до минимума.

Биньямин и Йонатан Нетаниягу

Лейтенант Биньямин Нетаниягу прибыл в Лод почти одновременно
со своим солдатами. Его старший брат Йонатан уже находился на
месте. Он тоже хотел быть в группе по освобождению заложников.
Но в Израиле не принято, чтобы братья принимали участие в одном
и том же рискованном задании, и предпочтение было отдану младшему
– Биньямину. (4 июля 1976 года Йонатан Нетаниягу погиб во время
операции по освобождению израильских заложников в угандийском
аэропорту Энтеббе.) Поначалу планировалось, что группа захвата,
разделившись на две колонны, приблизится к самолету. Затем на
подъемной лестнице на каждое крыло самолета заберутся по 3 человека.
Они откроют аварийные двери и войдут в самолет: двое в одном
направлении, а один в противоположном. Только потом кому-то пришло
в голову, что бегущие “механики” могут показаться террористам
несколько подозрительными. Именно поэтому и было решено, что
солдаты не пойдут, а поедут по направлению к самолету на обыкновенных
автовагончиках. Это действительно было намного проще и, главное,
естественнее, а потому и безопаснее.

– Операция должна была состояться ночью, но в последний момент
Моше Даян дал указание подождать до утра, – продолжает Барак.
– Он был прав, так как днем мы получили очень важные сведения.
Дело в том, что в переговорах принимали участие представители
Красного Креста. Для того чтобы доказать серьезность своих намерений,
террористы направили нам одного из бельгийских летчиков (они
даже не догадывались, что он еврей и его дочка живет в Израиле)
и передали с ним несколько граммов взрывчатого вещества, из которого
была сделана бомба. Это была серьезная, можно даже сказать роковая,
ошибка с их стороны.

Мы быстро расспросили летчика о многих интересующих нас подробностях.
Среди прочего он сообщил нам, что террористов четверо – двое
мужчин и две женщины, рассказал об их оружии и где они находятся.
Очень важной оказалась информация о расположении аварийных дверей
в салоне самолета. Мы опасались, что входы могут быть заблокированы
пассажирскими креслами. К счастью, это оказалось не так. В противном
случае выполнить задание было бы значительно сложнее. После того
как летчик вернулся в самолет, мы вспомнили, что забыли попросить
его описать одежду террористов. Однако было уже поздно.

Мы разделились на маленькие группы по 3 человека в каждой. Первая,
которой командовал Дани Ятом, должна была проникнуть в самолет
через переднюю дверь. Затем, почти одновремено, в “Боинг” должны
были войти еще 3 группы – одна снизу, через дверь багажного отделения,
и две – через боковые двери, расположенные над левым крылом.
Одной из них командовал Биньямин (Биби) Нетаниягу. Последней,
через заднюю дверь, должна была ворваться в самолет группа Узи
Даяна.

После того как командиры групп удостоверятся в полной боеготовности,
каждый из них должен был подать сигнал рукой. Только тогда я
свистом сообщал о начале операции. Так мы планировали. Но когда
все было готово, одно за другим стали возникать непредвиденные
обстоятельства. Прежде всего террористы потребовали доказательств
того, что их собратья по оружию выпущенны из израильских тюрем.
Кроме этого, они заявили, что хотят получить еще один, полностью
подготовленный к полету, самолет, на тот случай если “механикам”
не удастся починить захваченную ими “Сабену”. Они также сообщили,
что согласятся на починку авиалайнера, только если она будет
происходить при непосредственном присутствии представителей Красного
Креста. Естественно, что последнее требование во многом усложняло
операцию.

Когда на взлетную полосу стал выруливать “Боинг” американской
компании TWA, к нему направились два автобуса с солдатами, переодетыми
в одежду арестантов. Их было достаточно хорошо видно, и террористы
решили, что и это требование выполнено. К группе “механиков”
присоединился представитель Красного Креста, который даже не
догадывался, что сопровождает переодетых солдат ЦАХАЛа.

– Когда до самолета осталось не более 500 метров, он попросил
остановиться и направился к “Боингу”, – вступает в беседу один
из участников операции Омер Эйран. – Мы видели, как он что-то
обсуждает с членами экипажа и с одним из террористов. Вскоре
он вернулся и, как ни в чем не бывало, сел на скамейку одного
из вагончиков. “Поехали!” – тихо распорядился он. Мы, продолжая
играть в механиков, не стали задавать вопросов.

Вероятность того, что террористы взорвут самолет вместе со всеми
заложниками и нами была достаточно высокой. Я сидел рядом с Биби,
и когда самолет был совсем близко, мы стали обсуждать между собой
детали “завещания”. “Если со мной что-нибудь случится, – начал
Биби, – передай это и это моим родителям, а это оставь себе…”

Представитель Красного Креста прервал наши размышления и снова
потребовал остановиться. Только сейчас мы поняли, что террористы
предъявили ему еще одно требование. Какое именно, мы пока не
знали, но на встречу нам уже направлялись двое бельгийских летчиков.
Оказалось, что террористы послали их обыскать нас и удостовериться,
что с нами нет оружия. Естественно, пилоты заметили, что все
мы прекрасно вооружены. Представитель Красного Креста, хотя и
казался очень удивленным, не стал вдаваться в подробности. Мы
же, в свою очередь, сказали, что оружие нужно нам для самообороны.
Иди, мол, знай, что замыслили воздушные пираты.

Судя по всему, наши объяснения вполне устроили летчиков. Они
подали знак террористам, что все в порядке, мол, “механики” безоружны.
Перед тем как продолжить путь к самолету, кто-то из бельгийцев
тихо произнес: “Good Luck…”

– После непредвиденного обыска я отдал распоряжение незаметно
спрятать оружие на спине, – поясняет Эхуд Барак. – Через несколько
минут эта нехитрая уловка спасла жизнь многим из нас, а может
быть, и всем пассажирам. Как только мы подъехали к самолету,
то увидели направленные прямо на нас два дула “Калашниковых”.
Затем услышали четкие фразы на иврите с сильным арабским акцентом:
“Говорит капитан Рифаат. Перед тем как приступить к починке самолета,
каждый из вас поодиночке, подняв руки, должен сделать 10 шагов
вперед и, медленно расстегнув комбинезон, показать нам, что находится
у него под одеждой. Повторяю…”

Я как командир операции первым сделал 10 шагов и распахнул ворот
комбинезона.

“А что, если они потребуют снять комбинезон и повернуться к ним
спиной?!” – пронеслось в моем мозгу.

“Следующий!” – будто в тумане, услышал я и отошел в сторону.

Только после этой неприятной процедуры мы были готовы действовать.
Но и на сей раз произошла непредвиденная задержка.

“Эхуд, мне нужно несколько минут, – услышал я голос Яакова Цура,
– я не успел сходить в туалет…”

“Быстро!” – процедил я, а Цур зашел под крыло.

Вскоре он появился, на ходу застегивая брюки.

“Надо начинать!” – решил я.

Когда все уже находились на положенных местах, мы услышали шум.
Обернувшись, я увидел, что представитель Красного Креста вместе
с двумя летчиками, которые обыскивали нас, со всех ног бросились
к зданию аэропорта.

“Ну вот! Теперь террористы точно поймут, что мы за “механики”,
– все же успел подумать я.

Медлить было нельзя, и, не дожидаясь знака от командиров групп,
я свистнул. То ли сказалось напряжение, то ли сильный порыв ветра
приглушил свист, но мой сигнал не услышали ни Биби, ни Узи. Последний
находился возле задней двери в хвосте самолета. Он также, как
и я, отлично видел “бегство” летчиков. И вот, секунд через 15-20
после моего свиста, я вдруг увидел бегущего ко мне Узи: “Ну что,
начинаем!?”. Я отчаянно закивал и замахал руками, а Узи, развернувшись
на 180 градусов, бросился на исходную позицию.

– Согласно информации, полученной от бельгийского летчика, заряд
взрывчатки находился во втором ряду кресел, слева от аварийной
двери по центру самолета, – дополняет Мордехай Рахамим. – Начальник
Генштаба Давид Элазар поручил мне обезвредить бомбу. В этом заключалась
моя миссия. Других вариантов мы не отрабатывали. Именно поэтому,
не доставая оружия, я вошел в самолет первым. Но после того как
террористы увидели бегущих летчиков, они догадались, кто мы такие,
и открыли огонь. Признаюсь, я был к этому не готов и сразу же
выскочил обратно. Передохнув несколько секунд, я собрался с мыслями
и, чтобы не ранить пассажиров, стреляя поверх кресел, ринулся
обратно в салон самолета. Краем глаза я увидел взрывчатку. В
эту секунду я понял, что террорист находится не рядом с ней,
и наши шансы добраться до бомбы равны. И вдруг рядом со мной
просвистела пуля. Но уже с другой стороны. Я мгновенно прыгнул
между кресел, но за секунду до этого снова услышал пистолетные
выстрелы. Я догадался, что стрелял кто-то из наших. Потом раздался
громкий крик и звук падающего тела. Только после окончания операции
я узнал, что Омер Эйран, вошедший в “Боинг” сразу за мной, увидел
стоявшего позади меня террориста и убил его. Это спасло мне жизнь.

– Кстати, во время тренировок в ангаре мы, естественно, не стреляли,
а только отрабатывали открывание аварийных дверей, продвижение
по самолету, прыжки, находили всевозможные укрытия и так далее,
– дополняет рассказ Рахамима Омер Эйран. – Перед самым началом
операции нам выдали оружие. Оказалось, что мы будем пользоваться
пистолетами. Помню, что Биби, Марко Ашкенази и я были буквально
поражены этой новостью. Ни они, ни я никогда раньше из пистолетов
не стреляли. Когда мы уже сидели в вагончиках, Яаков Цур объяснил
нам, как пользоваться “Береттой” (марка пистолета, выпускаемого
в Италии. – И.Т.).

– Когда пользуешься пистолетом, всегда нужно считать выстрелы,
– продолжает Мордехай Рахамим. – У меня была 12-зарядная “Беретта”.
После 10-го выстрела я отпрыгнул назад и снова спрятался за
сидениями, чтобы перезарядить обойму. Лежа, держа новую обойму
в руке, я дважды нажал на курок (нас всегда учили стрелять не
одиночными, а двойными выстрелами), но выстрела не последовало.
Террорист, не ожидавший этой неестественной заминки, наверное,
решил, что попал в меня и выглянул между рядами. Я же, успев
за это время перезарядить обойму, дважды выстрелил в его сторону.
Закричала женщина, и я увидел, как террорист пошатнулся и схватился
за грудь. Кровь из уголка рта тонкой струйкой стекала на его
окровавленную одежду. Он, покачиваясь, отбежал назад к туалету
и спрятался за открытой дверью. Я выстрелил в противоположную
сторону и, продолжая нажимать на курок, короткими прыжками бросился
к туалету. Изо всех сил ударил ногой дверь, за которой прятался
террорист, и мгновенно выстрелил в открывшееся пространство.
Первое, что я увидел, была граната в правой руке террориста.
Указательным пальцем левой руки он пытался вытащить кольцо. Я
успел помешать ему. Пули отбросили его, и он с мутными, отказывающими
понимать глазами застыл на негнущихся, уже не держащих тело ногах.
Еще секунда, и он, продолжая сжимать гранату, повалился на спину.
Это был “капитан Рифаат”.

– Мы с Дани Ятомом должны были войти в самолет через переднюю
дверь, – рассказывает Ицхак Гонен, – но ее заклинило, и мы потеряли
несколько секунд. Я слышал, что началась перестрелка. В конце
концов, навалившись на дверь, мне удалось слегка приоткрыть ее,
и я, сначала просунув руку, несколько раз выстрелил. Пространство
было очень узким, но мне все же удалось протиснуться внутрь.
Прямо перед собой я увидел “капитана Рифаата”. Он бешено отстреливался.
Я дважды нажал на спусковой крючок, но не попал в террориста.
У меня кончилась обойма, и нужно было перезарядить пистолет.
В это время Дани должен был меня прикрыть. Этого не произошло.
Только потом я узнал, что Дани, который был значительно крупнее
меня, застрял в узком проеме заклинившей двери. И тут меня словно
ужалило в плечо. Я мгновенно осел. Прошло несколько секунд, пока
я понял, что меня ранили.

– У меня тоже были проблемы с дверью, – говорит Марко Ашкенази,
– но мне удалось вышибить ногой аварийный иллюминатор. Я впрыгнул
в самолет и после того, как чуть было не получил пулю от кого-то
из своих, увидел раненую террористку, обвязаную взрывчаткой.
Она уже не могла стрелять, и я без особых усилий схватил ее.
Следом за мной бежал Биби. Он схватил ее с другой стороны, а
я отсоединил детонатор. И тут произошло самое неожиданное. До
этой операции я никогда не пользовался пистолетом. Размахивая
им, я случайно нажал на курок. Пуля попала Биби в руку, который,
несмотря на страшную боль, продолжал держать террористку. Правда,
этого уже можно было не делать. Через несколько секунд она умерла.

– Как раз с дверью у меня не было никаких проблем, – вспоминает
генерал-майор Узи Даян, – все началось, когда я вошел в хвостовую
часть самолета. Через мгновение на меня прыгнул какой-то человек.
Единственное, что я увидел, было его смуглое лицо. Не долго думая,
я выстрелил. Сначала два раза. Потом еще два. Первые пули вошли
в верхнюю часть живота над печенью и под сердце, вторые две попали
в челюсть и в щеку. Он упал. Я начал продвигаться вперед и услышал
стон: “За что? Я же заложник.” Слава Богу, что у меня был пистолет
небольшого, 22-го, калибра. Заложника удалось спасти. С такими
ранениями он довольно быстро поправился и вышел из госпиталя.
Я навещал его в больнице.

Пассажиры были в жутком состоянии. Кто-то плакал, кто-то кричал,
а одна женщина показывала на пол. Я подбежал туда, но ничего
не увидел. Женщина продолжала жестикулировать, и тут я заметил
лежащую между сидениями террористку с мертвецки бледным лицом.
Одной рукой она прикрывала кровоточащую рану на шее, другой крепко
сжимала “лимонку”. Я наклонился и увидел, что в гранате нет предохранителя.
Мгновенно я приставил пистолет к ее голове.

“Don’t shoot” [“Не стреляй” – англ.], – с ненавистью прохрипела
она.

Я протянул руку и объяснил ей, как палец за пальцем передать
мне гранату. Она беспрекословно выполнила все мои указания. Когда
граната была обезврежена, на соседнем сидении я увидел пояс с
зарядом взрывчатки. Все было кончено. С момента предъявления
ультиматума террористами прошло 23 часа. И только сейчас стало
очевидным, что сведения разведки о том, что палестинцы не готовы
к самоубийству были правильными. Кстати говоря, мой дядя Моше
Даян был в этом тоже абсолютно уверен.

– Когда все закончилось, я с трудом вышел из самолета и, пройдя
несколько шагов, упал на взлетную полосу, – рассказывает премьер-министр
Израиля Биньямин Нетаниягу. – Боль была жуткая, и мне казалось,
что я вот-вот потеряю сознание. Ко мне сразу подбежал санитар
из нашей части и сделал обезболивающий укол. А потом я увидел
приближающегося брата Йони. Он был очень взволнован, но когда
увидел, что я ранен только в руку, улыбнулся, потрепал меня по
голове и сказал:

“Вот видишь, я говорил тебе, что лучше было мне принять участие
в операции!”

Сейчас в это тяжело поверить, но эта удивительная операция, с
момента сигнала Эхуда Барака до выхода первых солдат из самолета,
продолжалась всего 3 минуты и 27 секунд.