Бывший полицейский убил свою жену

Сотрудник СОБР Сергей Гусятников убил свою жену 57 ударами ножа, оставил ее дома и уехал на службу — труп матери нашел их семилетний сын. Суд в Солнечногорске счел смягчающим обстоятельством наличие маленького ребенка — который после пережитой травмы лечится у психиатров — и назначил полицейскому 9 лет лишения свободы. Московский областной суд увеличил этот срок на год, рассказывает Елизавета Пестова.

Семилетний Егор (имя изменено) проснулся около девяти утра и пошел в комнату к маме. 

«Я сразу понял, что мама не спит, — пересказывает его слова Анна Верба, бабушка Егора. — Потому что мама сопит, когда спит, а тут я не услышал этого. Когда заглянул, увидел, говорил ей: “Мама, мама”. А у нее глаза еще приоткрыты были. И она молчит. Я, говорит, испугался и убежал в другую комнату и больше не выходил. Думал, что делать: звонить в скорую, в полицию? Решил позвонить папе, потому что папа же полицейский».

Было утро 5 января 2018 года. Елене Вербе, матери Егора, тогда было 27 лет. Она была мертва. 

«Заманил в лесополосу и приставил нож к руке»

Анна Верба рассказывает, что с будущим мужем Сергеем Гусятниковым   ее дочь Елена познакомилась, когда ей было 17, а Сергею — 27 лет. В 2008 году они поженились, через два года у них родился сын. Жили они в многоквартирном доме в деревне Голубое неподалеку от подмосковного Зеленограда. Елена совмещала работу в автоцентре в Химках и в салоне красоты, где занималась шугарингом, а Сергей служил оперативником СОБР в управлении обеспечения специальных мероприятий главного управления по контролю за оборотом наркотиков МВД.

По словам Анны, до лета 2017 года никаких проблем в семье дочери не было: «Взяли ипотеку, ездили в отпуск, занимались ребенком». К лету супруги решили взять второго ребенка из детского дома, Елена начала готовить документы и собиралась пойти в школу молодых родителей. В конце июня 2017-го она вместе с сыном должна была улететь на отдых в Турцию.

Незадолго до этого между супругами произошел конфликт, утверждает Анна Верба. По ее словам, Сергей Гусятников сильно выпил на семейном пикнике и стал упрекать жену, что она сделала маникюр перед поездкой «к туркам». В отпуск Елена все же уехала, но и там муж продолжал «доставать ее эсэмэс-сообщениями».

В один из дней этого отпуска Гусятников приехал к Анне, вспоминает та, и объявил, что ее дочь хочет с ним развестись. Он был растерян и сильно переживал, рассказывает мать Елены, а сама девушка после возвращения подтвердила, что больше не хочет жить с Сергеем и будет подавать на развод. Анна Верба признается, что дочь «никогда не выносила сор из избы», поэтому она не знает, что же стало причиной размолвки между супругами. 

Следующий инцидент произошел 5 августа 2017 года, говорит Анна, когда Сергей с сыном приехал отдыхать в ее дом в Тверской области; Елена приезжала к мужу с сыном только на выходных. 

«Я не знаю, что там произошло конкретно. Она говорила, что было пробито колесо, ей пришлось возвращаться в деревню за колесом. Он на машине ждал ее на дороге. Он поменял ей колесо, потом говорит: “Ой, смотри, Аленка, грибочки в лесу”. Он ее заманил в эту лесополосу и там просто приставил ей нож к руке. Это она рассказывала. Короче, он ее тыкал [сюда]», — вспоминает Анна Верба и показывает на свое предплечье. 

Девушке удалось вырваться и уехать, рассказывает ее мать, по пути к родителям в Зеленоград Елена успела заехать к бабушке в Торжок и рассказать о случившемся. Матери же она при встрече сказала: «Все, поехали ко мне в Голубое, собирать мои вещи». По словам Анны, к тому времени, когда они действительно начали собирать вещи, домой приехал и Сергей, который уговорил всех сесть и поговорить. 

«Аудиозапись включили, мы пытались у него выяснить, зачем он это сделал, для чего, — говорит Анна Верба. — Он стал объяснять, что вот, она меня не уважает как мужика. <…> Он всячески там пытался [объяснить], что это не нож был. Он знал, что его записывают, он же мент, он же знает. То есть он очень боялся этой записи. И в этой записи как раз присутствуют эти слова: “Я боюсь, что вы потом в суд это все предоставите”». 

Разговор вышел неконструктивным: Сергей настаивал, что необходимо сохранить семью. Адвокат Олег Набатов, который представляет интересы потерпевших, отмечает, что Гусятников во время беседы на вопросы родственников отвечал «витиевато» — например, нож он называл исключительно «штукой» или «железякой». 

Елена Верба обратилась в травмпункт, оттуда сообщение о ее травмах — врачи зафиксировали растяжение связок голеностопа — передали в полицию. Проводивший проверку участковый, по словам Анны Вербы, «стал уламывать» Елену отказаться от претензий и предупреждал, что ее заявление поставит крест на карьере мужа в МВД. В итоге участковый все-таки провел с Гусятниковым беседу, после которой вызвал Елену, и она написала объяснение о том, что получила травмы, когда поскользнулась в лесу и упала. «Ее уболтали», — уверена мать. 

Супруги так до конца и не разъехались, хотя Елена предупреждала, что подаст на развод после Нового года.

«Всем своим видом показывая, что желает, чтобы он ударил ее»

Во время следствия полицейский Сергей Гусятников рассказывал, что отношения в семье были «хорошие, доверительные» все время, за исключением последних шести месяцев. В июле 2017 года Елена «стала иначе относиться к нему и их сыну, практически перестала заниматься его воспитанием», она стала «регулярно пропадать» и, как казалось Гусятникову, проводить время с другими мужчинами.

Он утверждал, что нашел в телефоне жены переписки, в которых та флиртовала с другими; Елена начала говорить, что не хочет больше жить с ним, а он будет платить алименты и никогда не увидится в сыном. «Такие разговоры очень сильно унижали и обижали его, так как фактически воспитанием сына, а также его содержанием, занимался только он», — пересказываются слова полицейского в приговоре суда. Все родственники, утверждал супруг, знали о проблемах в семье.

С конца декабря 2017 года, вспоминал он, Елена стала один-два раза в неделю не возвращаться домой после работы: «Могла ночью, пока он и сын спят, покинуть квартиру и отправиться на встречу с мужчиной». Гусятников подчеркивал, что они договаривались вести совместный бюджет, но жена перестала платить по счетам и помогать содержать сына. 

По словам полицейского, вечером 4 января 2018 года около десяти вечера он гулял со своим бульдогом, когда во дворе дома увидел серый внедорожник: за рулем сидел неизвестный ему мужчина, а на пассажирском сиденье — Елена. Он растерялся и позвонил своему приятелю, а затем — жене, которая, по его словам, ответила, что это не его дело, но в 22:40 вернулась домой. На кухне между ними снова разгорелась ссора, вспоминал Сергей, во время которой Елена повторила, что хочет развестись и забрать сына, «конфликт между ними стал накаляться».

Супруг утверждал, что никакого насилия во время этой ссоры не было, а женщина сама ушла из кухни к себе в комнату. Как отмечается в приговоре, «на протяжении последних шести месяцев он спал в комнате с сыном на полу на матраце».  

Сергей Гусятников вспоминал, что «проснулся от какого-то резкого света» и обнаружил, что жены снова нет дома. Он написал ей в вотсап и попросил вернуться к четырем утра, так как ему нужно было уезжать на работу. Когда Елена вернулась, ему показалось, что она была пьяна — снова заговорила о разводе и «стала провоцировать его на применение физической силы к ней, а именно наступала на него, всем своим видом показывая, что желает, чтобы он ударил ее». 

В какой-то момент Елена ушла в свою комнату и легла на диван, вспоминал Гусятников, он пошел за ней, спор продолжился, а примерно в 4:40 он схватил с комода нож. Елена приподнялась с дивана и попросила супруга успокоиться. «Он же сразу стал наносить множественные удары в ее сторону», — пересказаны в приговоре показания полицейского, который объяснял, что в комнате было темно, и он «видел практически только ее силуэт». 

Сергей не смог вспомнить, сколько раз он ударил жену ножом, но заметил, что она сопротивлялась, прикрывалась руками и ногами, визжала и кричала. Как отмечается в приговоре, «после нанесения нескольких ударов [Елена Верба] стала кричать слишком громко, он испугался, что та своими криками разбудит их сына». Гусятников закрыл ей рот своей рукой, и Елена стала ослабевать. 

Позже эксперты установили, что он нанес жене 57 ножевых ударов, которые пришлись в область шеи, головы, груди, ног и рук — все они были прижизненными. Из-за повреждения яремной вены началась «обильная кровопотеря».

Зарезав жену, полицейский отправился на работу в Москву. По дороге он избавился от ножа. Проснувшийся около девяти утра сын позвонил отцу, когда увидел, что «мама порезалась и уснула». В 9:19 утра Сергей Гусятников уже сам позвонил в полицию и сказал, что в его квартире, со слов ребенка, находится «женщина в крови».

После задержания полицейский признал свою вину, но, по словам адвоката Олега Набатова, несколько раз менял показания и так и не выступил с последовательной версией убийства. 14 ноября 2018 году Солнечногорский городской суд признал Сергея Гусятникова виновным по части 1 статьи 105 УК (убийство). Судья Ирина Данилина назначила ему наказание в виде девяти лет колонии строгого режима.

«Он ребенка сделал сиротой»

В марте 2019 года потерпевшие подали жалобу на приговор — они уверены, что Гусятников получил слишком маленький срок, а само дело должно быть квалифицировано по более тяжкому составу — например, части 2 статьи 105 УК (убийство с особой жестокостью). «Если бы он ее убил одним ударом, поскольку сотрудник полиции все-таки имеет представление, как мы полагаем, как убивать людей, уж извините за прямоту. Но у него же цель была не эта. У него цель была насладиться мучениями жертвы перед тем, как он будет ее лишать жизни», — считает адвокат Олег Набатов. 

Мать погибшей Анна Верба возмущена, что суд счел смягчающим обстоятельством наличие у полицейского маленького сына: «Он ребенка сделал сиротой, и за это ему смягчающее обстоятельство? Везде в своих писульках он пишет, что для него самое главное — Егор, что он Егора очень любит. И на суде он сказал, что не бросает Егора. Алименты он не платит, хотя у нас с того марта исполнительный лист». Сейчас мальчик живет с бабушкой, которая замечает, что увиденное потрясло ребенка, и теперь он лечится у психиатра и часто говорит, что «хочет к маме».

Убийца же, рассказывает адвокат Набатов, считает наказание слишком суровым и в апелляционной жалобе просит снизить срок наказания до пяти-шести лет в колонии общего режима. «Он считает, что этого достаточно, и свои извинения он принес по бумажке, зачитывал. Можно ли здесь говорить о том, что он осознал и искренне раскаялся? Я думаю, что нет», — говорит адвокат. 

Набатов обращает внимание, что хотя по части 1 статьи 105 можно получить от семи до 15 лет, обвинение запросило для Гусятникова всего девять лет колонии, так как в деле есть протокол явки с повинной — а это позволяет подсудимому получить не свыше двух третей от максимального наказания. 

«У [Гусятникова] до того, как он составил протокол явки с повинной, мы с напарником посчитали, было не меньше пяти возможностей сообщить [об убийстве] действительно добровольно», — отмечает адвокат. В итогу явку с повинной тот написал уже вечером, «в окружении сотрудников полиции, когда они ему не разрешили выйти на улицу пообщаться с сыном». 

По гражданскому иску о компенсации морального вреда суд обязал обвиняемого выплатить 700 тысяч рублей Анне Вербе и еще 400 тысяч ребенку. Потерпевшие считают, что эти суммы не соответствуют причиненному им вреду.

Рассмотрение апелляционной жалобы дважды переносилось, но в итоге 27 июня Московской областной суд немного изменил приговор Сергею Гусятникову. Ему вменили отягчающее обстоятельство — совершение умышленного преступления сотрудником правоохранительных органов. Суд увеличил срок наказания до 10 лет, а также скорректировал компенсации потерпевшим: теперь матери убитой супруги Гусятников должен выплатить 800 тысяч, а сыну — полтора миллиона рублей.

«По сути, деньги ничего не меняют, это не вернет мне мою дочь, — говорит Анна Верба. — Вот скажут мне, заплати 10 миллионов, и Аленочка зайдет вот тут. Я бы не знаю, что я сделала! Я бы душу дьяволу продала, чтобы Аленочка вот тут зашла. Но так как этого не произойдет, нам с Егором дальше жить. Мне 54, Егору — девять. И он не совсем здоров. Я не могу на копейки [его обеспечивать]… Ребенку надо дать то, что ему могла бы дать мама».

Редактор: Егор Сковорода

Тагир Велагаев служил в полиции в Дагестане, был ранен во время подрыва смертника и получил орден Мужества, а когда через много лет задушил свою бывшую жену, получил довольно мягкое наказание — ограничение свободы. Эксперты признали, что он сделал это в состоянии аффекта. Родные погибшей уверены, что преследовавший ее Велагаев сознательно обманул врачей, а избежать наказания ему помогли связи в полиции и в суде.

17 февраля 2019 года жильцы пятиэтажки на улице Гагарина в Махачкале почувствовали неприятный запах из квартиры, где жила 48-летняя Умужат Гусейнова. Дверь никто не открывал, соседи начали искать ее родных и связались с бывшим мужем Умужат — 46-летним Тагиром Велагаевым. Тот подъехал вместе с другими своими родственниками, и уже оттуда они вызвали полицию.

«Родственники позвонили [мне], — вспоминает Шамиль Гусейнов, сын Умужат от первого брака. — Я жил в Астрахани, сказали, запах какой-то в квартире и никто не открывает. Часов в 11 [сообщили], что [дверь] вскрыли и нашли ее мертвой».

Тело было завернуто в ковер.

Следственный отдел СК по Советскому району Махачкалы сразу же возбудил уголовное дело об убийстве (часть 1 статьи 105 УК). В преступлении заподозрили бывшего мужа — его задержали, а уже следующий день, 18 февраля, Тагир Велагаев написал явку с повинной, признавшись, что убил супругу еще 5 февраля. Суд отправил его в СИЗО.

«[Отчим] туда пришел как ни в чем не бывало, помогал выносить труп. После чего его, считай, и задержали, а на следующий день он уже дал явку [с повинной]. А ему посчитали, что он якобы сам пришел и написал явку», — возмущается сын убитой.

Он уверен, что квартира матери была ограблена: «[Когда подъехали родственники], никого в подъезд не пускали. Двое сотрудников зашли в квартиру, минут 30 там находились. Вышли с двумя пакетами — никакой описи, ничего. После чего уже родственники зашли, сумки все там были раскрыты, ни денег, ни золота — ничего не было».

«В ее понимании он был героем»

Тагир Велагаев и Умужат Гусейнова прожили в браке 17 лет. По воспоминаниям Шамиля, мать сошлась с отчимом в 1998 году, когда ему было семь лет. Через три года у них родился сын Яраги.

Отчим, по словам Шамиля, тогда нигде не работал — «пил, наркоманил», но Умужат «его на ноги поставила»: отправила учиться на юриста, после чего тот устроился на работу в полицию. Сам Велагаев говорил на следствии, что до 2004 года торговал одеждой на рынке.

«Он поступил в патрульно-постовой полк [полиции], потом конвоиром был — заключенных возил. И вот потом он перевелся в уголовный розыск — там его дядя работал начальником», — рассказывает Шамиль.

К 2011 году Велагаев стал младшим уполномоченным уголовного розыска ОВД по Ленинскому району Махачкалы. Вскоре он пострадал во время самоподрыва террориста-смертника.

Как писал «Кавказский узел», 10 мая 2011 года полицейские Ленинского РОВД обратили внимание на «подозрительного молодого человека». Когда они попросили его предъявить документы, мужчина привел в действие закрепленное на его теле взрывное устройство.

Велагаев попал в больницу со множественными осколочными ранениями, переломами и ожогами. Врачи диагностировали у него посттравматическое стрессовое расстройство. Вскоре после выписки он снова оказался в госпитале из-за последствий закрытой черепно-мозговой травмы. В 2012 году его осмотрела военно-врачебная комиссия, которая отметила, что Велагаев был «эмоционально адекватен» и «не обнаруживал продуктивной психопатологии», но признала негодным к военной службе. Полицейского уволили, наградив орденом Мужества и установив инвалидность 3 группы по причине военной травмы. После увольнения экс-полицейский занялся продажей оборудования для магазинов.

«Он был полностью весь в ожоге, — вспоминает Шамиль Гусейнов. — Мать его на ноги поставила, и ему компенсацию не хотели там платить за это, мать выбила, потому что она такая настойчивая была. Ходила там везде, выбила эти два миллиона, что ли. [На эти деньги] они ремонт сделали в квартире, машину приобрели. А сейчас он говорит, что какие-то деньги ей давал [в долг]».

Сам он незадолго до ранения отчима переехал к своему родному отцу в Астрахань, но связь с семьей матери поддерживал. «В первое время совместной жизни у матери и Тагира были хорошие, теплые отношения, примерно три года назад мать узнала, что у Тагира есть вторая семья и ребенок от другой женщины, после этого они разругались», — говорил Гусейнов во время допроса.

В 2016 году супруги развелись, но, по словам сына покойной, та жаловалась ему, что бывший муж не давал ей спокойно жить: «Приходил к ней в пьяном виде, ломал входные двери».

Чтобы спрятаться, говорит Шамиль, мать сменила квартиру, но Велагаев узнал и новый адрес. В декабре 2018 года Умужат Гусейнова приезжала к Шамилю в Астрахань и рассказывала, что супруг «по-прежнему не оставляет ее в покое, постоянно ей звонит, несмотря на то, что она меняла телефонные номера».

«Когда он был ее мужем, в ее понимании был героем, разошлась с ним из-за его другой семьи и назло ему вышла замуж», — рассказывает Керим Султаналиев, брат погибшей Умужат. Новый брак, впрочем, продлился недолго.

Сам Тагир Велагаев во время допросов говорил, что в последние годы его брака с Умужат «все шло к разводу». А когда она узнала, что у него другая семья, то сразу разошлась с мужем, хотя «он сам бы не ушел, не оставил бы своего ребенка». Велагаев утверждал, что их споры были связаны с тем, что он хотел еще детей, а жена нет — «беременела, но избавлялась от ребенка без его согласия».

«Это все неправда», — отрезает Шамиль Гусейнов.

Во втором браке у Велагаева родились две дочери. По словам экс-полицейского, после развода он продолжал общаться и с бывшей женой, иногда заезжал в гости, «покупал продукты, по возможности давал деньги», а та «предъявляла претензии, что он бросил их [с сыном]».

Велагаев утверждал, что их общий сын Яраги переехал к бабушке со стороны отца, потому что Умужат попросила забрать его.При этом во время того же допроса он говорил, что незадолго до гибели Умужат позвонила ему и попросила прийти поговорить — он подумал, что «с сыном что-то» и решил зайти.

Убийство

Вечером 4 февраля 2019 года, согласно показаниям экс-полицейского, он был у друга, они «чуть выпили спиртное». Около трех ночи он вышел и решил зайти к бывшей жене. Велагаев говорит, что позвонил Умужат, и «она согласилась» на его визит. Они вместе «попили чай, поговорили о сыне», а потом, утверждает обвиняемый, бывшая жена спросила, принес ли он деньги на покупку кухонной мебели, а когда он ответил отрицательно, возмутилась,«почему он приходит без денег, выразившись в адрес его жены нецензурной бранью».

«Ты что ведешь себя как девушка легкого поведения, деньги есть — пришел, без денег — ушел», — так, говорил Велагаев на допросе, он «шутя» ответил на очередной вопрос жены и засобирался домой. Умужат, по его словам, эти слова задели, и она принялась оскорблять его детей: «Чтоб твои дочки стали проститутками, шлюхами, как я!». А когда он потребовал «закрыть рот», повторила: «Чтобы твои дети, дай Аллах, были шлюхами!».

В этот момент, говорил Велагаев, он вытащил из-за пазухи травматический пистолет и ударил Умужат по голове: «Она упала и начала орать, я испугался и после чего еще несколько раз ударил рукояткой в область головы».

Сразу после этого, рассказывал следователям экс-полицейский, он «отключился», а когда пришел в себя, увидел, что бывшая жена лежит на полу в луже крови. Прикрыв тело убитой ковром, он перетащил его в спальню. Забрал телефоны бывшей жены, вышел из квартиры, запер дверь и поехал на гору Тарки-Тау, по пути выбросив мобильники и ключи: «Смотрел с горы, хотел покончить с собой, потом вспомнил детей своих».

Аффект из-за «тяжкого оскорбления со стороны потерпевшей»

На теле убитой судмедэксперт обнаружила несколько ран на темени, виске и затылке, а также кровоподтеки в области щек, носа и левого уха, появившиеся от удара тупым предметом. Но причиной смерти женщины явилась механическая асфиксия — Тагир Велагаев задушил бывшую жену руками. Сам он уверял, что не помнит этого.

Соседка убитой рассказала следователям, что в ту ночь в квартире Гусейновой «на протяжении длительного времени» был слышен шум и грохот, она слышала звуки, похожие на плач ребенка и успокаивающий его грубый голос.

Экспертиза не установила каких-либо повреждений, «свидетельствующих о совокуплении с Гусейновой У. С., в том числе в извращенной форме» — при этом на вопрос следователя о том, не имела ли пострадавшая незадолго до смерти «полового сношения» и не осталось ли на теле следов спермы, специалисты ответить не смогли, отметив, что для этого нужно проводить другую экспертизу. В итоге, по словам Шамиля Гусейнова, так и осталось невыясненным, не была ли его мать изнасилована перед убийством — у родственников «есть такое предположение», поскольку ночная сорочка на теле была задрана до груди, а под ней не было нижнего белья.

Летом 2019 года защита обвиняемого попросила о проведении психолого-психиатрической экспертизы. В июле комиссия московского Центра имени Сербского обследовала Тагира Велагаева.

«Ни с чем не сравнимая обида… она знала, как сильно я люблю детей и хотела задеть самое важное… после этого застучало в висках, как будто заложило уши, затуманило взгляд», — такими словами тот описывал комиссии свое состояние из-за ссоры с бывшей женой.

Входившая в состав комиссии клинический психолог пришла к выводу, что Велагаев совершил преступление в состоянии внезапно возникшего сильного душевного волнения — аффекта — «после тяжкого оскорбления со стороны потерпевшей».

Это заключение стало основанием для переквалификации дела на более легкую статью — убийство в состоянии аффекта (часть 1 статьи 107 УК) — и в сентябре 2019-го его передали в Советский районный суд. Сын погибшей узнал обо всем только из смс с приглашением на судебное заседание. Это сообщение он переслал следователю, спросив, действительно ли переквалифицировали дело.

«Да, по-другому не пропускали. То же самое убийство в состоянии аффекта», — ответил сотрудник СК (смс есть в распоряжении редакции).

С согласия следователя суд сменил Велагаеву меру пресечения и выпустил из СИЗО под подписку о невыезде.

Суд и приговор

Рассмотрение дела по существу началось 19 сентября 2019 года в Советском районном суде.

В феврале 2020-го адвокат потерпевшего Ирина Сафарова попросила вернуть дело на дополнительное расследование, поскольку заключение комплексной судебной психолого-психиатрической экспертизы «содержит противоречия и не соответствует фактическим обстоятельствам».

Адвокат указала, что показания Велагаева во время допросов — первый удар он нанес из-за оскорбления, а затем ударил еще три раза от испуга, «так как Гусейнова начала орать» — сильно отличаются от того, что он говорил экспертам во время психолого-психиатрической экспертизы.

Психолог в составе комиссии решила, что обвиняемый находился в состоянии аффекта лишь «на основании бесед с ним, в которых Велагаев описывал свои эмоции», отметила защитница, тогда как оба психиатра сделали вывод, что Велагаев «не обнаруживал признаков какого-либо временного психического расстройства».

«[На допросах] он подробно излагает свои дальнейшие действия: украл три телефона, далее их выкинул, ключом закрыл дверь и выкинул его, при этом последовательно все рассказывает, приехал домой, почистил пистолет, отвез детей в садик, а в беседах с врачами говорит, что дальнейших событий не помнит», — недоумевает адвокат.

По словам Сафаровой, предварительное следствие также было проведено «необъективно, односторонне»: «В обвинительном заключении указывается о противоправном и аморальном поведении потерпевшей. В списке свидетелей обвинения указаны члены семьи и друзья Велагаева, допрошенные по инициативе следствия, а не защиты, давшие ему блистательную характеристику и крайне отрицательную — потерпевшей».

Суд ходатайство отклонил.

В материалах дела есть показания матери, новой жены и друзей Велагаева, которые описывают его как доброжелательного человека «с очень сильно развитым чувством отцовства», а убитую характеризуют как скандальную женщину с тяжелым характером.

Из всех родственников погибшей следователи допросили только старшего сына и двух братьев, с которыми она мало общалась. Тем не менее один из них — Шахшабек Султаналиев — отмечал, что у сестры с подсудимым «были конфликты из-за невозврата денег, которые ей давал Тагир на пристройку к квартире». По словам брата, бывший муж угрожал ей, говорил, что убьет и «ему за это ничего не будет».

Совместного сына Гусейновой и Велагаева — 18-летнего Яраги — следователи не допрашивали. По словам Шамиля Гусейнова, он общался с братом, когда приезжал на суд, но сейчас они не поддерживают отношения: «Я ему сказал: “Если ты встаешь на сторону отца, то можешь забыть, что у тебя есть брат, потому что, если бы мой отец это сделал, я бы никогда его не простил”. А он остался на стороне отца».

Отвечая в суде на вопрос, почему он сразу не явился в полицию с повинной, подсудимый ответил: «Двенадцать дней я наслаждался каждым днем на свободе, я был со своей семьей». Он признался: думал, что труп обнаружат раньше.

Прокурор просил приговорить Велагаева к году и трем месяцам в колонии, но 10 марта 2020 года Советский районный суд Махачкалы вынес ему еще более мягкий приговор — два года ограничения свободы. Но и от этого наказания ему остался небольшой срок, поскольку во время следствия Велагаев провел в СИЗО больше полугода, а один день под стражей засчитывается за два дня ограничения свободы.

В тексте приговора судья Рашидхан Магомедов почти полностью повторил вывод психолога о том, что «личностными ценностями Велагаева являлись детско-родительские отношения, которые для него приоритетны и смыслообразующи», и что во втором браке ему удалось выстроить семейные отношения «с взаимопомощью, взаимной любовью между супругами, между супругами и детьми, уважением к представителям старшего поколения».

Велагаев, перечислял судья, «идентифицировав себя с главой семейства, данную роль выполнял с присущими маскулинными качествами — защитник для детей и жены, тепло и нежно, практически сверхценно, относился к своим дочерям», а Умужат Гусейнова нанесла ему тяжкое оскорбление, обозвав дочерей «проститутками». Это стало для него «глубоко психотравмирующей ситуацией», которая привела его к состоянию аффекта и убийству.

Шамиль Гусейнов уверен, что отчим избежал наказания благодаря связям в полиции и суде — «Черновик» писал, что его отец Ахмед Велагаев с 1978 по 1982 год занимал пост председателя Советского районного суда. Приговор убийце матери он обжаловал в Верховном суде Дагестана. Если и там приговор устоит, Гусейнов собирается подавать жалобу в ЕСПЧ — для этого он обратился к правозащитниками из «Зоны права».

Когда Верховный суд рассмотрит его жалобу, неясно — из-за карантина и пандемии коронавируса все откладывается.

Редактор: Егор Сковорода