Бывшей жены к умершему мужу

«Наш брак был настоящим: один раз и на всю жизнь»

Мы оба были свидетелями на свадьбе друзей. Они нас и познакомили за несколько дней до торжества. Все собрались на даче, Миша приехал с гитарой, и когда он начал петь, я влюбилась. Вообще, он был военным, а музыка — это его хобби. У него был потрясающий голос — кажется, я влюбилась именно в него. Миша сразу начал за мной ухаживать. Если он дарил цветы, то ведрами, если что‑то делал, то всегда по максимуму. Он был человеком широкой души. Мы быстро поняли, что созданы друг для друга, и буквально через месяц он сделал мне предложение.

Я работала в гостинице, у меня часто были ночные смены, поэтому он настоял, чтобы я ушла с работы. Но мне, если честно, и самой наскучила работа. Через год после свадьбы у нас родился старший сын Григорий, а еще через год и 10 месяцев — дочка Полина. Им сейчас 10 и 8 лет.

Мы всегда мечтали о большой семье. Наш брак был настоящим: один раз и на всю жизнь. Мы были созданы друг для друга и хотели умереть в один день. Правда, Миша всегда говорил, что умрет раньше, но не предупреждал, что настолько. У меня с детства был сформирован образ идеальной семьи в голове. А потом все мои представления о жизни разом разрушились.

«Я знала, что это случится»

Это случилось четыре года назад, спустя семь лет отношений. Его убили на Украине. Он поехал туда волонтером от ветеранского фонда — вез гуманитарный груз в детский дом в Луганской области. Но я об этом не знала: чтобы я не волновалась, он сказал, что будет сопровождать машины только до Ростова. Предупредил, что вернется через три дня, но в некоторых местах может не быть связи. Так как он был военным, я к этому привыкла, старалась не думать о плохом. Я ждала его в пятницу, позвала к нам домой гостей. В среду написала ему, чтобы уточнить, точно ли у него получится быть вовремя, и он подтвердил. Это был наш последний разговор. Больше на связь Миша не выходил.

В ночь с пятницы на субботу, примерно в три часа ночи, я проснулась будто в бессознательном состоянии.

В субботу мы должны были идти на крестины друзей, поэтому я отогнала все скверные мысли и начала собираться. Мне позвонил Мишин лучший друг Коля и предложил подвезти. Я надела нарядное платье и сделала прическу. Коля зашел с женой, она была в спортивном костюме — я немного удивилась, почему она еще не одета. И тут они мне сказали, что Миши не стало. Я помню свой крик в тот момент. Это никогда не выйдет из моей головы, все соседи слышали, как нечеловечески я кричала. Мне предложили выпить таблетки, но я отказалась: хотела понимать, что происходит. И я постоянно повторяла: «Коль, я знала. Я знала, что это случится».

Выяснилось, что это произошло еще в четверг. В новостях писали, что было покушение на мэра Первомайска — города в Луганской области. В машине ехали четверо ребят, включая моего мужа, и мэр — они все были безоружны и без охраны. Они ехали по нейтральной территории, но на них напали и убили всех. Потом мне рассказали, что тело нашли возле машины, Миша пытался убежать.

Я позвонила своим родителям, и они сказали, что ближайшим рейсом прилетят из Нальчика. Дети были на даче у мамы Миши. Тем же вечером я позвонила своему парикмахеру: попросила приехать и покрасить меня в черный. На тот момент я была блондинкой с длинными волосами. Я просто чувствовала, что должна это сделать. Она все бросила, приехала ночью и перекрасила меня в брюнетку. Я помню, как пришли соседи меня поддержать и вообще не поняли, что происходит. Подумали, что я ненормальная: у нее муж умер, а она волосы красит. Только потом я поняла, что это была моя форма траура. Я родилась и выросла в Кабардино-Балкарии, и там, если кто‑то умирал, все одевались в траурное и как минимум 40 дней ходили в черном. В Москве это вообще не принято, поэтому когда я ходила с повязкой, люди на меня смотрели косо, было не по себе. Когда я впервые увидела мужа в гробу, он был вообще на себя не похож. Я смотрела, рыдала, но внутри была надежда, что это все большая ошибка и он еще вернется.

Мы смогли похоронить Мишу только на девятый день. Очень долго не получалось привезти тело из‑за каких‑то проблем с документами. Но мой муж был особенным человеком, у него было много друзей, благодаря им у нас все получилось. Они мне потом на кладбище сказали, что всегда будут помогать с детьми и никогда не оставят.

«Самое главное — не отрицать детских чувств»

На тот момент сыну было шесть, а дочке четыре. Я решила, что они слишком маленькие, чтобы вести их на кладбище, и ни разу об этом не пожалела. У меня до сих пор перед глазами его лицо, которое совершенно на него не похоже. Я долго пересматривала фотографии, чтобы убрать из головы эту картинку и запомнить его таким, каким он был. А детям уж тем более не нужно было видеть папу в таком виде. Я сказала им примерно через неделю, когда скрывать уже было невозможно. Они постоянно спрашивали, когда уже наконец вернется папа. Было очень тяжело сказать им: я-то понимаю, что благодарна ему за любовь ко мне, благодарна судьбе, что он был в моей жизни. А вот как объяснить это детям — непонятно. Они до сих пор плачут, скучают. Особенно дочка, она часто говорит: «Мамочка, я хочу к папе».

Сразу после того, как я им сказала, мы пошли на кладбище. Я объясняла, что в жизни бывают разные ситуации: иногда папа уходит из семьи, а иногда дети рождаются без папы. А у них всю жизнь будет сильнейший ангел-хранитель. Он всегда будет их оберегать, и все будет хорошо.

Самое главное — не отрицать детских чувств. Мы постоянно разговариваем о папе, чтобы не потерять воспоминания. Я подготовила для детей индивидуальные памятные альбомы с их совместными фотографиями с папой. Сын очень похож на Мишу. Я постоянно узнаю мужа в поступках сына и в мимике.

«Я разрешила себе снять траур и перестать страдать»

Первое время было невыносимо. Я читала про себя «Зимний вечер» Пушкина, как только начинала думать о том, о чем уже не было сил думать. Постоянно повторяла: «Буря мглою небо кроет…» Некоторым помогают молитвы, а для меня это были стихи.

Почти сразу после похорон мы улетели в Египет с подругой и детьми. Мы практически не разговаривали о смерти. Там я поняла, что жизнь продолжается. И дети смеялись и веселились. В психологии даже есть феномен, когда ты уходишь в путешествия, чтобы пережить боль. Потом я пошла на йогу, это мне тоже очень помогло.

Передо мной встал самый главный вопрос: а как дальше жить. Денег не было, мы только-только расплатились с долгами за квартиру. И запасов не оставалось. Я нигде не работала, у меня в тот момент только начинал развиваться бизнес — личный бренд одежды. В декабре мы открыли корнер, а в январе Миша умер. Изначально это было не ради денег, а просто хобби, потому что я устала только заниматься детьми.

К моменту смерти мы окупили все затраты на проект, но он еще не был на самоокупаемости. Тогда было очень страшно. Мне казалось, что я могла бы пережить все что угодно, если бы он был рядом. А вот без него дальнейшая жизнь не имела смысла. Я не понимала, как можно с этим жить. Мне говорили: «Оля, ты должна жить ради детей». Как я могу жить для детей без мужа? У меня вообще в голове это никак не укладывалось. Хорошо, что рядом были друзья мужа, которые помогали нам и финансово в том числе. И до сих пор помогают.

Потом я начала общаться с девушкой, у которой муж был в той же машине. У нас настолько сходились мысли и чувства — мне казалось, что кроме нее меня больше никто не понимает. Мы идеально поддерживали друг друга.

В прошлом году я играла Золушку в детском спектакле. Тогда я еще была брюнеткой, но решила, что Золушка с темными волосами — это как‑то неправильно. Все думали, что я перекрасилась ради роли. На самом деле в тот момент я разрешила себе снять траур и перестать страдать. Я поняла, что могу поменять свою жизнь, смогу снова быть счастливой.

«Все сразу вешают на женщину ответственность»

Однажды мне позвонила знакомая, у которой погиб муж. Я слышала ее растерянный голос, он напомнил мне мое состояние. Ее главный вопрос был о том, сможет ли она жить дальше. Потом история повторилась снова и снова. Всем хотелось узнать, смогут ли они выдержать эту боль в сердце, которое разбито вдребезги, смогут ли они с этим жить, смогут ли снова улыбаться. Тогда я задумалась о создании своего блога. Я понимала, что про это никто не пишет и не говорит. Мы остаемся один на один со своей бедой. Мне повезло, у меня была большая поддержка, а у кого‑то ее совсем нет.

В обществе считается, что у вдовы нет ни права на горе, ни права на счастье. Мы и счастливыми быть не можем, потому что у многих в голове есть установка: если я буду думать о других мужчинах, это будет предательством по отношению к мужу. В то же время у нас нет права просто посидеть — несколько дней, недель, месяцев — и погоревать. Все сразу вешают на женщину ответственность: ей надо бежать на работу, кормить семью, воспитывать детей.

Я начала искать информацию и узнала, что есть несколько поддерживающих организаций: фонд «Жизнь продолжается», еженедельная группа поддержки «Точка опоры» в Москве, фонд «Словом и делом» в Петербурге. Они проводят встречи, где женщины могут поделиться своими переживаниями друг с другом и оказывают материальную поддержку, если семье это необходимо. Я, например, об этом не знала. Тогда, четыре года назад, я бы обязательно ходила на такие встречи. Женщины в такой ситуации нуждаются не только в поддержке, но и в помощи, а откуда ее взять — как правило, непонятно.

Например, возникает много вопросов с документами. Мы с юристом сейчас разрабатываем чек-лист, благодаря которому женщина могла бы понять, как ей получить льготы. Я, например, оформила удостоверение вдовы ветерана боевых действий, и мне тоже положена часть льгот — раньше я об этом ничего не знала. Очень много проблем с наследством, потому что в первой линии наследников не только жена и дети, но еще и родители мужа. На этой почве часто возникают конфликты, а женщины просто не понимают, как себя вести.

«Мне советовали жить ради детей»

Близким тоже очень тяжело смотреть на тебя, переживать твое горе. И они никогда не знают, как помочь. Мне порой говорили настолько бредовые слова, что слушать было невозможно. Я только мужа похоронила, а мне говорят: «Оль, ну не переживай, ты еще раз замуж выйдешь, ты молодая и красивая». Моему шестилетнему сыну говорили, что он теперь единственный мужчина в семье, главная мамина опора. Как такое можно говорить ребенку, который только что потерял отца? Я с истериками бросалась на этих советчиков. Он ребенок и должен был оставаться ребенком. Хотя он действительно очень повзрослел за это время — многие замечают, что он рассуждает как человек старше его лет.

Еще мне советовали жить ради детей. Это неправильно, дети страдают, когда их мама забивает на себя и живет ради них. Возможно, на первом этапе это помогает перестать горевать, но это не так уж и хорошо. Женщине нужно прогоревать. Потом уже я разговаривала с психологом, и она сказала мне, что я не доплакала. Не дала себе время полежать и порыдать, прожить и пережить это все. Мы ведь думаем: «Нет, не надо плакать, у нас же дети, надо жить дальше ради детей».

Но если женщина хочет, чтобы ее дети были счастливыми, она должна быть счастливой. Грустная мама с грустными глазами — это несчастье для детей.

Я хочу рассказывать женщинам, как принимать горе и как правильно его осознавать. Хочу донести, что нужно жить сегодняшним днем. Сейчас я действительно стала более счастливой и жизнерадостной, чем когда‑либо. Поняла, что должна сейчас начать исполнять все свои мечты и делать то, что задумала. И детей этому учу. Теперь мы много путешествуем, я играю в детском театре, начала ходить на танцы.

Конечно, этот блог — для женщин, которые потеряли мужа. Но глобально я хочу донести до всех, чтобы они любили жизнь и ценили то, что у них есть. Мне хочется, чтобы женщины были смелее. Если они хотят пойти на стрип-пластику, не нужно этого стесняться. Я, например, пошла, потому что мне нужно было выплеснуть куда‑то свою сексуальность, которая была внутри. Об этом же тоже никто не говорит.

Самые первые истории для блога мне рассказали мои знакомые. А сейчас мне часто пишут в директ с предложениями поделиться своей историей. Недавно женщина предложила рассказать, как она помогла дочери пережить смерть папы.

«Пережить это до конца невозможно»

Кусочек моего сердца остался выжженным, эта боль навсегда со мной. Я всегда по нему скучаю. Пережить это до конца невозможно, но я смогла вернуться к нормальной жизни. У меня нет никакой обиды и злости, осталось только чувство благодарности. Я больше не спрашиваю, почему это случилось именно со мной. Все, что у меня сейчас есть, — благодаря тому, что он был у меня. Но я, кстати, до сих пор не могу назвать себя вдовой, меня это слово коробит. Хочется, чтобы статус вдовы перестал вызывать сочувствие и пугать наше общество. Как только я говорю новым знакомым, что у меня умер муж, все почему‑то думают, что я начну рассказывать им грустные истории из своей жизни. Мне хочется, чтобы женщины, которые оказались в такой же ситуации, как и я, знали, что в жизни «после» тоже есть место радости. Поэтому блог называется «Без слез».

Я продала свой бизнес в конце прошлого года, все это время мы жили на деньги с продаж. Сейчас я в поиске новой работы. Но все осложняется тем, что я очень нужна детям — у меня нет помощников, и я не могу пока выйти на работу со стандартным графиком.

Я, наверное, уже хочу новых отношений. Но для этого нужна определенная степень готовности не только у меня, но и у детей. Моя дочь считает, что «новый папа» — это предательство. Она как‑то спросила: «Мама, а если ты кого‑то полюбишь, это будет значить, что ты разлюбила папу?» Поэтому сейчас я стараюсь разговаривать с детьми на эту тему. Я хочу быть счастливой женщиной, которая любит и которую любят.