Бывшая жена сергея агапкина

Программы о здоровье многим кажутся необходимыми, но, увы, скучными. Однако на канале «Россия-1» в передаче «О самом главном» всё по-другому. Ведущие сами пришли к нам в дом и засыпали простыми и забавными советами. Но если об одном из них, актёре Михаиле Полицеймако, зритель уже многое знает, то врач, специалист по традиционным системам оздоро- вления Сергей Агапкин пока о себе много не рассказывает. Мы решили это исправить.

– Серёжа, как всё начиналось?
– Однажды, когда у меня было всего два часа свободного времени, мне позвонили с канала «Россия». Я даже не очень понял, что это кастинг, меня не предупредили. Просто спросили: не хотите ли поучаствовать в передаче о здоровье? Когда я пришёл, то увидел там какого-то доктора, который увлечённо рассказывал о витамине В1, от которого крепнут нервы и перестают выпадать волосы. При этом сам он был немного нервный и слегка облысевший. Когда мне задали вопрос, чем лечиться, если немеют разные части тела, я рассказал какой-то чёрный медицинский анекдот, которым студенты первого курса медвузов потчуют своих друзей-гуманитариев. Вызвал некоторое удивление. Потом меня почему-то позвали ещё раз и ещё раз… Я никак не мог понять, почему меня так часто зовут и к чему это всё приведёт. Мне сказали: мы вас практически утвердили, но нужно подобрать человека, который будет с вами работать. Через какое-то время я прилетел из Новосибирска, зашёл в гримёрку студии и увидел другого человека, который прилетел из Тель-Авива. (Смеётся.)

– Встретились?
– Да. Сидит жутко усталый Миша, уныло смотрит на меня и спрашивает: «Ты откуда сейчас приехал? Я, например, из Тель-Авива». Говорю: «А я из Новосибирска» Ну и всё. Мы вышли под огни софитов и весело пошалили минут двадцать, поведав, какой кофе лучше, и рассказав о кетчупе, который очень полезен для здоровья.

– Как вы придумываете все эти опыты в студии? Кому принадлежит авторство?
– Когда как. Чаще всего вместе с шеф-редактором. Конечно, мы все вместе стараемся сделать программу ярче и понятнее. Иногда эти опыты рождаются прямо на съёмочной площадке.

– А сценарии ты пишешь сам?
– Придумываю. В жёсткой сцепке с бригадой. Мы часами можем «штурмовать» в каком-нибудь кафе. А вот мысли в слова «одевают» сценаристы и шеф-редактор. Но последнее слово они всё равно оставляют за мной!

– Но это ведь большая ответственность – давать советы по здоровью. Не страшно?
– Есть риск. Я должен чётко отвечать за свои слова и не высказываться слишком категорично. Потому что здоровье отдельного человека – вещь индивидуальная. И ещё: никакая программа не заменит приём у врача. Мы не лечим, мы направляем и советуем. Человек должен научиться прислушиваться к себе.

– А трудно было привыкнуть к софитам?
– Да нет, у меня уже был опыт работы с аудиторией. Правда, формат был немного другой.

– Чему пришлось научиться?
– Скорости – быстро реагировать на происходящее. И доступности. Я довольно витиевато выражался, сейчас стал как-то проще. Важно, чтобы меня все понимали. Ну и общаться с залом – тоже особая работа. Хотя мы с Мишей как-то сразу сошлись, и нам очень легко работается вместе.

– А вне съёмочной площадки общаетесь?
– А как же! Мы почти каждую неделю вместе в баню ходим и дерёмся вениками. Мишины друзья даже уверяют, что я на него как-то влияю. Но, честно говоря, Миша сам очень сильно изменился, участвуя в программе. Он сейчас и сам, бывает, даёт такие советы по правильному образу жизни – приятно послушать. И дело вовсе не во мне, просто он сделал свой выбор в пользу здоровья.

– Почему тебя заинтересовал телевизионный проект?
– А мне вообще жить интересно. Я считаю, что в каждой профессии есть определённый потолок. Врач, скажем, вряд ли сможет лечить больше 30 человек в день. И тут два варианта: либо врач это принимает и соглашается лечить десять человек, но хорошо и за большие деньги, либо помогает улучшить здоровье всем, кто смотрит телевизор.

– Но если врач лечит десять человек и за большие деньги, процент ошибок и несчастных случаев минимален. А когда вы, доктор, лечите всю страну, этот процент явно возрастает.
– А в нашей программе процента ошибки быть не может. Потому что мы на самом деле никого не лечим. Мы объясняем людям, что лечиться необходимо. Это как знакомый человек говорит тебе: «Слушай, что-то ты плохо выглядишь. Дам тебе телефончик врача, и мы прямо сейчас ему позвоним, выясним, что и как. А чтобы тебе было не страшно, я с тобой завтра съезжу». Вот так должен поступить человек, если он видит, что с его близким что-то не так. Но, к сожалению, все куда-то спешат и никто не обращает друг на друга внимания.

– То есть вы – такая семья?
– Я бы сказал по-другому. Помните, в советское время были дружинники? Они не милиция, конечно, но при этом несколько больше, чем просто соседи. Это люди, которые взяли на себя определённую социальную функцию. Мне кажется, передача о здоровье как раз этим и занимается.

– А можно вообще вести здоровый образ жизни? Или это всё сказки?
– Знаете, есть движение анонимных алкоголиков, вот их сила заключается в правде. Есть у них такая вещь, называется «12 шагов», и первый шаг – это сказать себе: да, я алкоголик. Мне кажется, что первое, с чего начинается здоровье, – с осознания того, что ты практически гарантированно чем-нибудь да болен. Или так: даже если ты сейчас ничем не болен, но не будешь следить за здоровьем, есть основания опасаться, что ты заболеешь. Куча факторов – экология, наследственность – заранее делает тебя уязвимым.
Это как с работой: человек надрывается, работает, чтобы на пенсии не оказаться в нищете. Ему говорят: всех денег не заработаешь, зачем ты мучаешься? А он копит капитал на старость. И правильно делает. Вот так же говорили Кеннету Куперу, который придумал бег трусцой, начал учить американцев бегать, а над ним все смеялись. И над его сторонниками тоже, их называли «дурачками Купера». Кричали вслед: «Зачем вы бегаете, этот бег вас убьёт!» Но прошло десять лет, люди, которые это говорили, в большинстве своём скурились, спились, умерли от инфаркта. А «дурачки» чувствовали себя превосходно. Человек просто должен признать, что он не вечен, ресурс здоровья ограничен, но можно и нужно удерживать себя от преждевременного угасания.

– Ну у тебя же не всегда была такая установка: мы все заболеем и умрём, надо не жить в удовольствие, а срочно поддерживать своё здоровье?
– Честно? Всегда так думал. А качество жизни определяется тем, кто и что тебя окружает. Детей такими лекциями не пробьёшь. Можно достучаться только до тех людей, которые уже что-то понимают. Лет до двадцати пяти лекции о здоровье бессмысленны. Разве что страх может заставить заниматься собой. Или подражание, когда есть кумиры, которые ведут здоровый образ жизни.

– В каком возрасте ты выбрал для себя такой образ жизни и кто на это повлиял?
– В 11 лет. Потому что когда тебе ставят диагноз «сколиоз третьей степени» и говорят, что в ближайший год тебе придётся походить в корсете, поучиться в специальном классе, это немного расстраивает.

– И ты в 11 лет сам принял решение, что ситуацию надо срочно менять?
– Да. Родители меня приучили к самостоятельности. Моя мама примерно в третьем классе в последний раз сходила на родительское собрание, после чего сказала: «Давай свои проблемы ты будешь решать сам». Так и повелось.

– То есть я правильно понимаю: ты никогда даже не пробовал пить и курить?
– Не курил. Алкоголь пробовал, как все подростки, с 13 до 16 лет. Но потом понял, что это какой-то бессмысленный процесс. Сначала пьёшь и не пьянеешь. Потом засыпаешь, просыпаешься – и уже трезвый. Зачем? Мне своей дури хватает. Жаль, что у нас люди как-то не очень умеют радоваться без алкоголя. Это грустно.

– Какие у тебя радости, кроме бесконечного количества работы?
– Бесконечное количество новых знаний и моя семья. Мне с ней повезло.

– А что для тебя хорошая семья?
– Понятливая. Все проблемы у людей оттого, что они друг друга не понимают. Потому начинаются все эти «он меня не любит», «любит, но недостаточно»… Если люди понятливые, то им достаточно один раз сказать, что их любят, – и всё, они спокойны.

– А разве чувства не могут измениться? По-моему, вполне логично этого опасаться.
– Человек тем и отличается от животного, что может свои чувства контролировать. Я вообще однолюб.

– Что для тебя значит жить в своё удовольствие?
– Смотреть фильмы, книги читать… Вон у меня лежат штук пятьдесят книг, которые хочу прочитать, но руки не доходят. Читаю по одной в неделю, чаще не получается. Раньше читал по книге в день. Когда для этого больше времени – счастье. Мне нравится Джек Лондон, например. Достоевский не нравится и никогда не понравится.

– Слишком пессимистичный писатель, наверное. А ты оптимист?
– Я реалист. Думаю, что и пессимисты, и оптимисты – люди одинаково далёкие от реальности. А я стараюсь всё же по земле ходить.

– А своим здоровьем успеваешь заниматься?
– Да. Ночью и рано утром. Сплю не очень много.

– Ты сам себя вытянул из «уязвимого состояния»? Как?
– Да я йогой начал заниматься.

– Это в 11 лет?
– Нет, сначала много чем другим занимался. А потом мне доктора запретили, пришлось оставить и самбо, и дзюдо, и карате…

– То есть ты сам сознательно пошёл в эти секции и стал заниматься?
– Нет. На самбо меня отвёл папа в третьем классе.

– Когда врачи запретили, а ты уже вроде как привык, что делал?
– Не то чтобы привык. Это тоже досуг. В советское время была очень стройная система всех этих секций. Вот два моих старших брата всё детство занимались хоккеем, футболом – были дворовые команды. Им даже форму спортивную покупали, они ездили в спортивные лагеря. Старший брат брал меня с собой на стадион, сажал там где-нибудь на скамеечке.

– А сейчас чем братья занимаются?
– Живут и работают. Строят что-то.

– Вы общаетесь?
– Сейчас редко. Я в Москве, они в Рязани. Выбираюсь туда раз в полгода. Приезжаю ночью, уезжаю тоже ночью.

– Ты эмоциональный человек?
– Скорее нет, всё переживаю внутри. Есть люди, которые свои эмоции умеют контролировать. А есть и те, которые этого делать не умеют. Я предпочитаю свои чувства оставлять при себе, и у меня получается. Правда, до определённого уровня.

– А бывает желание всё послать после съёмок или вообще не идти на программу, потому что устал?
– Нет, не бывает. С тех пор как я стал взрослым, со мной такого не случалось.

– А когда, ты считаешь, стал взрослым?
– В 16 лет. Просто внезапно проснувшись утром, почувствовал себя взрослым. В общем, либо я просыпаюсь и могу всё отменить, либо я беру себя в руки.

– Есть поступки, за которые тебе стыдно?
– Конечно, есть. Но о них ничего не скажу. Если скажу – значит, мне уже не будет стыдно. Хочу оставить их себе, я сам себе судья.

– А мнение людей тебя волнует?
– Волнует. Но не всех, и не так уж сильно.

– Что для тебя самое страшное?
– Самое страшное – это предать. Убить значительно гуманнее.

– В вашей семье есть какие-то традиции?
– Традиции – это то, что человек не меняет. У нас пока такого нет, пока не сложилось.

– Это не первая твоя попытка создать семью. Почему семейная жизнь может не сложиться?
– Надеюсь, что последняя. Люди несовершенны. Причём я имею в виду не себя.

– Ты в семье тиран?
– Скорее, деспот. Тиран любит людей мучить, а я люблю людей «строить». И получаю удовольствие от результатов.

– А какой результат тебе нужен в семье? Чтобы все ходили и говорили: «Доброе утро, папа! Семья к завтраку построена»?
– Не совсем так, конечно, но похоже. (Смеётся.) На самом деле в семье у каждого своя роль. У нас всё очень понятно и просто. Я работаю, жена меня поддерживает в работе, знает, что для меня важно. Благодаря этому никакого непонимания нет. Я же говорю, главное – желание понимать, и это должно быть взаимно. К сожалению, моих родителей уже нет, но они прожили вместе всю жизнь. И это вовсе не потому, что лень было развестись, просто притёрлись друг к другу.

– Хорошо, ты поехал в Москву. Знал, что в Рязань не вернёшься?
– Нет. Но мне никто не обещал комфортных условий. Я несколько лет жил на чемоданах, ездил туда-сюда по два-три раза в неделю, работал по 15 часов в день.

– Надо же, как сурово!
– Мне жена постоянно говорит: «Агапкин, ты монстр». Я отвечаю: «Да, ну и что?» А она: «Да ничего. Завтракать будешь?»

– А первая любовь случилась в школе или в садике?
– В садике. Хотя, если честно, я не влюбчивый. Умею контролировать свои чувства и переживания.

– Что, обжигался?
– Именно потому и не обжигался, что хорошо контролировал.

– А зачем такая броня? Неужели никогда не завидовал тем, кто испытал страсть и безумные чувства?
– Нет. Я им сочувствую. У меня поэтому в жизни меньше неприятных ситуаций было. Любовь вообще-то не хаос, а гармония. Так что у меня всё по-другому.

– Расскажи, как ты стал инструктором по йоге? Наверняка сначала в каком-то подвале занимались на общественных началах?
– Да, в подвале, в Рязани. Правда, первый подвал был очень цивильный, в каком-то бизнес-центре, одна сотрудница договорилась, нас пускали заниматься вечерами. Потом был детский клуб «Орлёнок» в подвале дореволюционного дома, где с потолка капало.

– Как вообще люди в Рязани узнавали, что есть такой Сергей Агапкин, который занимается йогой?
– Там было «сарафанное радио».

– А сам ты у кого начинал заниматься?
– Был такой дядя Гена, работал в доме пионеров. Мне было 13 лет, и на мою больную спину он не обращал особого внимания. Так и пошло. А лет через пять я сам начал преподавать, когда преподаватель уехал и оставил мне свою секцию.

– И ты как тренер зарабатывал?
– Да, но это не первый мой опыт, если учитывать, что лет в тринадцать я летом работал на обувной фабрике, куда меня дядя устроил. А когда мне было лет девять, папа на полставки устроился чистить фонтаны в Рязани. Ну в них же листья забиваются, фантики всякие… И он в качестве воспитательной работы перепоручил это мне.

– А когда решил в Москву поехать?
– Я не решал, меня пригласили преподавать в Москве. Просто узнали в интернете о моей уникальности. (Смеётся.) По крайней мере, на тот момент людей, которые бы могли объяснить происходящее в йоге с позиции анатомии и физиологии, в нашей стране не было. А сейчас мы уже этому учим, проводим семинары, готовим преподавателей.

– Как поддерживаешь форму? У тебя есть система здорового питания?
– А мне не надо её поддерживать, я йогой регулярно занимаюсь. Нет никакой необходимости себя ограничивать. Хотя, конечно, слежу за тем, что я ем. Был период, когда любил сладкое, мог съесть банку сгущёнки. А потом прошло как-то. Сейчас могу есть яичницу каждое утро и не волноваться.

– То есть ты не вегетарианец, не считаешь калории и не читаешь состав продуктов на упаковке?
– (Смеётся.) Состав читаю, но нечасто. Многое просто помню наизусть. Стараюсь придерживаться средиземноморской диеты, употребляю больше овощей, растительного масла, разве что в чудесные свойства вина не верю.