Анна плисецкая личная жизнь дети

Анна Плисецкая – одна из тех, кого называют «золотыми детьми», наследница династии, племянница знаменитой балерины Майи Плисецкой. Не удивительно, что уже в возрасте трех лет состоялся её первый сценический дебют. Статья посвящена биографии и творчеству этой выдающейся личности.

Ранняя биография

Девочка родилась в Москве, 18 августа 1971 года (на данный момент актрисе сорок шесть лет). И отец, и мама девочки были неразрывно связаны с театром, сценой и балетом. Мама, Марианна Седова – одна из ведущих балерин Большого театра, папа – Александр Плисецкий – выдающийся балетмейстер. Поэтому в том, что любовь к искусству передалась Анне по наследству, не может быть никаких сомнений.

Существует легенда о том, что имя для девочки придумала её знаменитая тетя, Майя Плисецкая. Когда девочка только родилась, муж Майи Плисецкой, знаменитый режиссер Родион Щедрин как раз работал над постановкой «Анны Карениной» по одноименному произведению Льва Толстого. Именно этим именем знаменитая балерина и предложила назвать свою племянницу, и родителям девочки эта идея понравилась. Возможно, это имя стало знаковым, так как именно с постановкой «Анны Карениной» связан творческий дебют маленькой Анны Плисецкой.

Как уже говорилось ранее, дебютировала на сцене Анна уже в трехлетнем возрасте. Тогда она сыграла на одной сцене с Майей Плисецкой в спектакле «Анна Каренина», где маленькой девочке пришлось сыграть роль сына Анны – Сережу.

Отец Анны, Александр, как уже упоминалось ранее, тоже имеет непосредственное отношение к театру и является артистом Большого театра. Когда Анна была маленькой, он вынужден был переехать в Латинскую Америку, чтобы развивать там балетное искусство и открывать новые школы. Александр преподавал балет в университете Сан-Маркос, в Буэнос-Айресе. Девочка переехала заграницу вместе с отцом.

На этом её пребывание за рубежом не прекратилось, так как после проживания в Латинской Америке девочка переехала в Англию, где училась в одной из русских школ.

Возвращение на родину

В Петербург Анна Плисецкая вернулась, когда ей было десять лет. Сейчас, спустя годы, о своем возвращении в «северную столицу» героиня нашей статьи вспоминает с исключительной теплотой и нежностью, тогда же, будучи маленькой девочкой, Аня искренне не понимала, почему упоминание её фамилии вызывает такие неоднозначные чувства у преподавателей балетного училища, где она училась. Однако, генеалогическое дерево, состоящее практически из одних звезд балета и театра, не было поводом для «звездной болезни» девочки. Она была влюблена в балет, очень много и упорно трудилась, проводя сутки напролет в танцевальных залах. Поэтому не удивительно, что в скором времени девушка стала отличницей и одной из лучших учениц Академии балета имени Вагановой.

Актерский талант. Фильмография

Помимо танцевального, у девочки с раннего детства проявился актерский талант. Одной из самых известных её ролей до сих пор считается роль Джейн в экранизации книги «Мэри Поппинс». Попав в столь юном возрасте на съемочную площадку, девочка была в восторге от происходящего. Сам процесс съемок и окружающие её люди, которые точно так, как и она, влюблены в искусство, не могли не восхищать маленькую балерину. Однако, как вспоминает сама Анна, насладиться славой, которая обрушилась на нее после этих съемок, ей так и не удалось. Виной тому – обучение в уже вышеупомянутой академии. Из-за очень плотного и строгого графика девочка была практически лишена детства, но сейчас балерина об этом абсолютно не жалеет. Точно так же, как и о том, что ей не удалось на тот момент продолжить актерскую карьеру, ведь она уже выступала на сцене Мариинского театра и имела достаточно большой, как для столь юной балерины, успех.

Анна Плисецкая, фильмография которой не очень богата, всего снялась в трех фильмах:

• “Мерри Поппинс, до свидания”.
• “Последняя тарантелла”.
• “Анна Каренина”.

Продолжение обучения

Девушка с успехом закончила Академию балета имени Вагановой, однако на этом решила не прекращать своего образования и окончила также Петербургскую консерваторию по специальности режиссуры и драматургии, а также Международную академию бизнеса и управления по специальности “Менеджмент”.

“Черные” девяностые. Благотворительная деятельность

Но не всегда её путь был столь легким и гладким. К большому сожалению, пик карьеры молодой актрисы припал на сложные девяностые годы, когда искусство в целом и балет в частности не вызывали у народа такого восторга, как ранее, поэтому спектакли ставились очень редко. Многие молодые танцоры обратили свой взор на Запад, где за один рабочий день они могли заработать месячную зарплату артиста Мариинского театра. Однако Анна осталась преданной своей родине, и вместо того, чтобы уехать, она решила немного изменить род своей деятельности: она сама начала организовывать различные концерты и спектакли.

Тогда она и начала свою благотворительную деятельность. Вместе с ГЦКЗ «Россия» Анна Плисецкая искала способных детей, не имеющих возможности развивать свой талант, и помогала им продемонстрировать его публике и учиться актерскому мастерству в дальнейшем.

Сегодняшний день

Сейчас Анна Плисецкая – балерина очень известная не только в России, но и в странах ближнего зарубежья, несмотря на то, что её возраст для этого вида занятий уже считается пенсионным. На её счёту множество постановок в составе труппы Мариинского театра, робота с несколькими модными домами, занятия музыкой и активная благотворительная деятельность. Анну смело можно назвать разносторонней личностью и человеком с активной жизненной позицией.

Гастроли и репертуар

Балерина выступала с гастролями по всему миру: в США, Японии, Кореи, Италии, Англии, Израиле, Бельгии, Франции и многих других странах. Девушка в совершенстве владеет несколькими европейскими языками.

Репертуар Анны Плисецкой насчитывает множество постановок, самыми яркими среди них являются «Жизель», «Лебединое озеро», «Видение розы», «Русская», «Дон Кихот», «Пилигримы» и «Три настроения».

Сейчас она пытается реализовать себя в музыкальном поприще и вместе с Даниилом Крамером создала программу, которая сочетает в себе джаз и балет. Премьера их совместного творения, спектакля «Город глазами джаза» состоялась в зале Чайковского и имела огромный успех. Он был настолько большим, что позже даже был снят и выпущен фильм, который показывал «закулисную» сторону работы над спектаклем. А сам спектакль позже был выпущен еще и в камерном варианте.

За семью печатями

Что скрывает Анна Плисецкая? Личная жизнь ее не освещается в прессе вообще. Она никогда не отвечает на вопросы о второй половине, детях, планах на семейную жизнь.

Теперь вы знаете, кто такая Анна Плисецкая, биография которой подробно изложена в статье.

— Анна, имя вашего отца Александра Плисецкого, мне кажется, больше известно в Латинской Америке, где он создавал балетные труппы.

– Он был самым красивым, талантливым и добрым. Все его очень любили. Он танцевал Вацлава в «Бахчисарайском фонтане» в ГАБТ, потом стал импресарио, балетмейстером и постановщиком в одном лице. Папа спешил все успеть. Он ставил программы и спектакли по всему миру: в Австралии, в Перу, в Татарстане, на Украине и в Грузии. На нем лежал титанический труд — организация турне Майи Плисецкой в разных странах, иногда ему приходилось с нуля создавать труппу в сложнейших условиях, и сестра приезжала танцевать на все готовое.

Эту работу она воспринимала как должное, звезде ведь можно только поклоняться и служить. Он и подвозил ее, и ждал, пока она копается два часа. Только и слышно было: «Алик, Алик!» Он ни в чем не отказывал сестре, как-то он гнал много километров «Мерседес» на продажу и нашел покупателя — знаменитого скульптора, чтобы Майя могла приобрести имение в Тракае, под Вильнюсом.

Аня с родителями Марианной Седовой и Александром Плисецким.

— Ваш папа рано ушел из жизни — в 54 года.

— Он надорвался. Операцию на сердце было уже нельзя откладывать. Я в это время прошла пробы в фильм «Мэри Поппинс, до свидания», в котором также ставила себе танцы, окончив первый класс Ленинградского хореографического училища имени Вагановой, и после выхода фильма на экраны стала знаменитостью. Алик успевал сгонять и в Петербург, чтобы заснять меня в соло «Детского танца» в «Шурале», и в Тбилиси — сделать первую постановку Джорджа Баланчина «Серенада».

Письмо от Игоря Юскевича с приглашением в Америку на операцию пришло летом 1985 года. Но 29 октября папа умер на операционном столе в московской клинике. Накануне он провел вечер в гостях, где поднял бокал и сказал, что «возможно, завтрашняя операция — это самоубийство». Предчувствовал…

— Для Майи смерть старшего брата стала страшным ударом…

— Она постоянно плакала от обиды на такую несправедливость, все больше и больше ощущая одиночество и пустоту. Майя никого не искала взамен, пока на нее не посыпались всевозможные сомнительные предложения, которые она принимала пассивно и отстраненно, с одной стороны, и охотно, если они тешили ее самолюбие, ведь, когда артист чувствует себя недолюбленным, обязательно должен получить компенсацию в виде оваций и цветов в большом количестве.

— Ее детство не было усыпано розами…

— Майя потеряла отца в 12 лет. Его арестовали в 1937 году, ночной обыск длился 4 часа. Его пытали целых 8 месяцев, потом убили и захоронили на Коммунарке. Советского консула, как собаку, бросили в безымянную могилу. А затем забрали его жену Рахиль — звезду немого кино, очень талантливую. В доме никогда не вспоминали трагедии, их как будто и не было, лишь временами проглядывала скорбная мученическая печаль. Бабушка на многое смотрела легко. В войну Майе с большим трудом достали сандалики. Она спустилась к речке, взяла эти сандалики, пустила их в воду и умилилась: «Как лодочки плывут!» И Рахиль радовалась вместе с ней, а русская мама дала бы по попе.

— Вы учились в Вагановском хореографическом училище (сегодня Академия русского балета имени Вагановой) и 10 лет жили в интернате. Как вспоминается это время?

— Я была худенькой и длинненькой, тогда любили таких. В выпускном классе мне все завидовали: девушки развивались, у них появлялись формы, а я оставалась тоненькой, как подросток.

Родители меня навещали, а Майя не приехала ни разу. Она подарила мне красивое клетчатое пальто, ни у кого такого не было. У нее был очень хороший вкус, и она угадывала мой размер.

Я недавно в Санкт-Петербург приезжала и увидела в Академии балета одну девочку грустную, ей некуда было идти. Подумалось: все пойдут домой, а она в зал репетировать и спать. Когда я училась в интернате, бабушка Рахиль мне вкладывала в конверт то три рубля, то пять. Присылала яблоки из Загорянки. Благодаря Рахили у меня было насыщенное детство. Она все время что-то рассказывала, читала. Это внутреннее наполнение мне очень помогало, когда становилось одиноко.

Анна в балете «Видение Розы». Мариинский театр.

— Как у вас сложилось в Мариинском театре, куда вас приняли после училища?

— Я попала в театр в уникальное время, когда там сменилось старое поколение. До этого надо было 10 лет в кордебалете отстоять, чтобы потом соло дали. Начался сезон в сентябре, мне уже дали одно соло — партию Эффи в «Сильфиде», в октябре другое. Каждый месяц — новое соло. И так же весь мой выпуск. В кордебалете не стояли ни дня, только в случае форс-мажора.

— Почему же вы ушли из Мариинского театра?

— Это была глупость какая-то. Поспорила с худруком и уехала. Даже не стала заявление писать — вот еще! Я думала: когда захочу, тогда вернусь, а меня завертело. Уехала по контракту в Лозанну, к Бежару. Надо было на пять лет позже, потому что обычно к нему приходят артисты после тридцати. Сезон танцевала, и звезда Высокой моды Джанни Версаче сделал мне платье, но к генеральной репетиции оно не было готово, и я проходила в прелестном хитоне от Анны де Жиоржио. Потом Джанни привез его сам и лично примерял на меня этот наряд, танцевать в нем было практически невозможно, таким платье было большим. К тому же на сцене стояли огромные зажженные свечи, и одной из них я это дорогущее платье слегка подпалила. Джанни был очень милым, от него шла такая теплая энергетика, он стоял в кулисе и, трепетно взяв меня за руку, спросил: «Ça va?» («Все хорошо?»)

Когда я вернулась в Санкт-Петербург, начались смены руководства в Мариинском театре. Репертуара не было, и все разбежались. Я вам больше скажу: у балетных моего поколения двойное гражданство или вообще нет российского паспорта. Это реальность 90-х.

— Но ведь была и сольная карьера?

— Я увлеклась хореографией Касьяна Голейзовского, где чувственные музыкальные интонации требовали для своего выражения изысканной пластики. Огромный успех имели дуэты и соло из балетов «Три настроения» Скрябина, Половчанка из «Князя Игоря» Бородина и «Цыганский танец» Желобинского, переданный из первых рук и технически усложненный номер, премьера которого состоялась на сцене японского Бунка Кайкан, который никто так не танцевал, как я. В зале было пять тысяч зрителей.

— Наверное, вас невольно сравнивали с Майей Плисецкой?

— Возможно. Когда я сыграла главную роль в последнем фильме-балете Александра Аркадьевича Белинского «Тарантелла», режиссер после первого дубля воскликнул: «Танцует, как Майя в свои лучшие молодые годы!»

— А почему вас не взяли в Большой театр? Что тогда произошло?

— Это вообще кошмар, бред полный. Меня и не собирались брать. Балетмейстер Борис Эйфман встретил в коридоре Большого театра кого-то из руководства и сказал, имея в виду меня: «Поздравляю с этим ценным приобретением!» Тот осклабился: «Мы еще ничего не приобрели, мы еще смотреть будем!» Они создали целую комиссию типа худсовета, дабы единогласно, по указке сверху, сделать так, чтобы меня не было в театре.

— Как проходил показ?

— То, что я там показывала, я танцевала раз сто по всему миру. И со мной такое случилось в первый раз. Я не понимаю, зачем вообще на это пошла. Надо было отменить.

Есть люди, на которых в зале интересно смотреть, а на сцене они превращаются в декорации. И линии у них замечательные, и ноги высоко поднимают, а смотреть не на что. А есть артисты, на которых интересно именно на сцене смотреть. Они делают спектакль, как Майя, которая в зале порой была корява. Я тоже человек сцены, а не зала.

— Вы могли стать звездой балета. Все для этого было: и способности, и внешние данные, и громкая фамилия. Хотя я знаю, находились персонажи, которые вам писали: «Ты никто!»

— Было так: «есть Плисецкая, а ты не лезь». Мне родство не помогало, оно только мешало. Никаких плюсов не было. Мне говорили после «Мэри Поппинс, до свидания», где я сыграла роль Джейн: «Вы должны были поехать в Америку и стать голливудской звездой».

— Если бы вы уехали, все могло пойти по другому сценарию.

— Мы все крепки задним умом. Моя история сложилась бы иначе, но не было бы этой. Я такие вещи переживаю в жизни, которые не пережила бы в других обстоятельствах. Иногда мне кажется: все, ты катишься в яму, а там, оказывается, еще интереснее и ты еще больше выталкиваешься наверх. Что может поломать человека? Это быт или когда кто-то рядом, кто из тебя кровь пьет, тянет и тянет, и такое ощущение, будто в могилу сводит…

— У Майи Плисецкой не было детей. Она вас любила?

— Любила? Не знаю, наверное. Сладкие, слюнявые проявления чувств не ее жанр.

У Майи была безумно трудная жизнь. От нее все время требовали что-то выдавать и доказывать. Если кто-то приходил и плакался, она помогала. Она была нищей, а все вокруг зарабатывали. Я никогда не видела у Майи каких-то излишеств, ее отличала дикая аскетичность. У нее даже не было мобильного телефона. Она вообще потерялась в век информационных технологий и коммерции. От слова «Интернет» ее бросало в дрожь.

Она была доверчива, а постоянная нужда толкала ее на всевозможные авантюры, будь то «несчастная и гонимая шоу-дива», много лет использовавшая ее имя для раскрутки своего, или делец, который получал от ее импресарио деньги и, не платя своей провинциальной труппе, пытался выбить театр, школу, подписав кабальный контракт с немолодой балериной. То где-то подмахнула письмо на использование ее имени, и начали выпускать кремы «Майя Плисецкая». Весь этот цирк преследовал ее много лет и возобновился после смерти, когда всплыли сомнительные личности с темным прошлым, желающие обогатиться и открыть самодеятельные предприятия.

Я уже 15 лет подряд держу домены всех вариаций этой фамилии. Иначе повесят порнуху. Это стоит денег, поверьте.

— Вы никогда не обижались на тетю?

— Она могла обидеть, но подлянку сделать — нет, никогда. Она была прямым человеком и открыто выражала свое недовольство. И я на нее тоже иногда обижалась. Ее подзуживали, настраивали против меня. Однажды она мне позвонила и сказала глупость: «Тебе запрещено выходить под моим именем». И тут же добавила для кого-то, кто рядом сидел: «Правильно я передаю?»

Она и в детстве была такая. Рахиль рассказывала, что Майя бесилась, подушками кидалась, а потом говорила: «Все, бзик прошел!»

— Они с Родионом Щедриным хорошо жили?

— Примерно как Любовь Орлова и Григорий Александров. Должна быть красивая пара. Кто будет спрашивать, какие там взаимоотношения? Он порой жестко с ней разговаривал, и она его слушалась. Она была скромна в быту. Никогда не капризничала, никогда не перекладывала на других свои проблемы. Как Рахиль. Когда я в 92-м была у Рахили, я не знала, что у нее рак.

— Майя любила драгоценности?

— Поклонники что-то дарили. Только не надо из этого делать историю с Зыкиной, которая по сравнению с бизнесменами была нищей. У Майи не было денег даже на туфли. Она брала пенсию, мы шли в магазин, где я договаривалась о 30-процентной скидке. Денег хватало на две пары туфель. Ей почему-то хотелось купить лодочки на каблуке, я говорила: «Ты не будешь это носить, у тебя косточка заболит!» — «Нет, я куплю». Естественно, эти туфли потом раздавались.

Майя вспоминала, как еще до моего дня рождения они ездили с гастролями на Запад. Артисты жили в пятизвездочном «Шератоне», а по коридору плыл нестерпимый запах от супов из консервов. Импресарио, который тратил по 300 тысяч за гастроли, спрашивал: «Что, что такое?» Ему объясняли, что они получают по 5 долларов в сутки, а им еще надо семью одеть. Майя около 80 процентов от гонорара примы отдавала. Мы шли с ней как-то по улице в Мадриде, и она мечтала: «Только бы все потратить!» Потом эти вещи отдавались мне, потому что с этими чемоданами ее не пускали в Мюнхен, в крохотную квартирку, где только под роялем спать. Вся одежда моя была от нее.

— У Майи была феноменально долгая жизнь на сцене.

— Она много работала по контрактам. Импресарио требовали еще и еще, публика шла на нее в любом виде: хоть руками танцуй, хоть просто выйди, но будь! Она устала. И вообще была пассивна. Любой творческий человек ждет, когда ему позвонят. Это привычка из советского прошлого. Майя говорила: «Я ничего не хочу, мне уже ничего не надо». Она хотела слушать музыку, ходить на концерты, общаться. Она очень любила рестораны. Если у меня была возможность, когда приезжал знакомый импресарио, я ей звонила. За нами присылали красивый лимузин, и мы ехали обедать в «Пушкинъ». Майя любила вкусно поесть. В Японии она меня брала в ресторан, нас приглашал директор Пьера Кардена, он был японец, там обед тысячу долларов стоил.

Майе было скучно сидеть в Мюнхене. В отличие от Родиона, который прекрасно владеет немецким, она не знала ни слова. В этом плане она была совершенно беспомощна.

— Ей очень повезло с фигурой. Любила поесть, не терпела диет, а жир не откладывался!

— Иногда откладывался. У нее была очень красивая грудь, такая же, как у Рахили, третий размер как минимум, и полукруглые бедра. Она один раз сильно похудела, когда танцевала у Бежара. Он любит худых. А в молодости Майя была пухленькая.

С Беллой Ахмадулиной.

— Художник Борис Мессерер — ваш родной дядя. Какой осталась в вашей памяти Белла Ахмадулина?

— Белла… «Мелькнул сквозняк и погубил свечу» — мне десяти лет не было, когда я запомнила эти строки. Папа подписал несколько книг.

С Беллочкой замечательно было общаться. По-моему, мы жили с ней в одном мире. Когда я была совсем маленькая, она говорила: «Я хочу покормить этого ребенка, он очень худой».

Я не пью алкоголь, потому что у меня организм почти, как у японцев, которые после рабочего дня не могут сесть в поезд из-за того, что выпили четвертиночку «Асахи». У них не вырабатывается фермент. Мне один врач говорил: «Тебе нужно на ужин кусок мяса с красным вином, это придаст силы». Я не ем мяса. Он сказал: «Подожди! Зима придет — съешь». А у меня в жизни зим нет. Я редко провожу зиму в России.

Лет десять назад была в компании: шашлычки, водочка. Я выпила — не чувствую ничего. Зачем тогда пить? А с вином наоборот. Полбокала за обедом, и меня ведет. У Беллы так же было. Сидим за обедом. Борис смотрит на ее бокал: «Нельзя, дракоша!» Она чуть-чуть выпила и «поехала»…

Она была невероятно худая, с очень тонкими ногами. Однажды сидит в черных лосинах, подняла высоко ногу: «Я тоже так могу!» Образ Беллы придумал Борис, как и образ Кармен. Это абсолютный символизм.

— Подходите сейчас к балетному станку?

— Иногда. Еще два года назад я была в Академии русского балета, но меня выжили. Пенсии у меня нет.

— Анна, вы никогда не говорите о личной жизни.

— Ее нет, потому что таких людей, как в прошлом поколении, сейчас не встретишь. Выпуск прекращен. Чтобы задержаться в моей жизни, надо не давать мне себя быстро прочитать.

— Простите, можете, конечно, не отвечать, но почему вы, такая красивая и талантливая, не родили ребенка?

— Не на что. Денег нет. Может быть, у меня еще будет ребенок. Но пока я последняя Плисецкая.

— Анна, есть ли для вас жизнь вне балета?

— Основной мой недостаток — это неумение пиариться. И куда я сегодня пойду? В эту попсу? У меня есть менеджерское образование, я делала серьезные проекты с нуля и без бюджета. Мне удалось создать трогательный и целостный спектакль «Город глазами джаза» на сцене Концертного зала имени Чайковского, вокальную программу, исполненную в Кремлевском дворце, в составе оркестра из 12 человек. Я многое умею, даже мебель делаю своими руками. По сравнению с моими предками у меня очень счастливая судьба.