Актриса любовь румянцева личная жизнь

– Любовь Григорьевна, говорят, только Софи Лорен и вам удалось так возвышенно и живо воплотить образ итальянки в кино…
– Я играла не итальянку, а просто женщину. И  была такой, как в жизни, – я просто жила в фильме. Ко времени съемок «Альпийской баллады» я только окончила институт,  и у меня еще и опыта не было «лепить» какую-то роль. Сложность была с языком. Но так как я жила в Молдавии и изучала в школе молдавский язык, родственный итальянскому, то эту трудность легко преодолела. Позже с «Альпийской балладой» я побывала во многих странах мира. И помню, например, как в Сомали, бывшей итальянской колонии, после фильма ко мне подбежали итальянцы и стали разговаривать на своем языке. Я ответила, что не говорю по-итальянски, чем вызвала их недоумение. Они ведь даже определили, что в фильме я разговариваю именно на неаполитанском диалекте.
– «Альпийская баллада» – это первый советский фильм, в котором главное – это не подвиг, а любовь, показанная на фоне ужасов войны. Как зрители восприняли такую Джулию?
– Знаете, по большому счету настоящая любовь – это тоже героизм. Мне мешками шли письма со всех уголков Советского Союза. Очень запомнились письма из Беларуси. В них люди писали, что они знают этого Ивана, его родственников, сообщали адрес и деревню. И таких писем было очень много, хотя  адреса были разные. Это меня потрясло на всю жизнь.
– В фильме изображена жертвенная любовь: белорус Иван, чтобы спасти итальянку Джулию, жертвует собой. А в жизни такая яркая любовь существует?
– Безусловно, ведь свою повесть Василь Быков написал на основе реальных событий, опубликованных в одной из газет. Настоящая Джулия на момент съемок жила в Риме. Так что яркая любовь конечно же существует, но, наверное, так же недолго, как и в фильме. Потому что такая любовь – это вспышка. И чтобы сохраниться, она должна перейти в другое состояние, более постоянное.
– Скажите, а в жизни по такому накалу любви вам встречался человек?
      – Да, один раз в жизни у меня была такая любовь. И это тоже была вспышка, и тоже недолго. Кто это был,  сказать не могу, но это достаточно известный человек.
– После «Альпийской баллады» поддерживали ли вы отношения с исполнителем роли Ивана актером Любшиным?
– Да, где-то в 78-м году он предлагал мне переехать в Москву, работать в Театре имени Ермоловой. И я даже ездила смотреть его спектакли. Но мне не понравились отношения в коллективе. Помню, я проходила сквозь строй актрис (сейчас известных) и от завистливых взглядов у меня буквально горела кожа. И я подумала, что сражаться на бытовом уровне – это не мое. Тем более что в 80-м году открылся наш Театр-студия киноактера и началась театральная работа.
– Понимаю, что я не первый журналист, который начинает разговор именно с Джулии. Скажите, не обижает ли вас как актрису, что вы ассоциируетесь прежде всего с этим образом?
– Знаете, первые лет десять обижало. Все говорили только о Джулии. Как будто после не было никакого творчества – пустота. Но сейчас понимаю, что Джулия – это моя актерская визитная карточка. И когда сейчас пересматриваю фильм, то сама удивляюсь, как, ничего не умея, делала такие вещи, которые сейчас  даже не пришли бы в голову. Была, наверное, все-таки интуиция, неосознанное предчувствие, что я играю главную роль в своей жизни. Помню, перед фильмом у меня был специальный консультант, который водил меня на просмотр всех тогдашних итальянских фильмов. Мол, чтобы я училась сыграть итальянку. Но когда со мной встретился Василь Быков, то он, думаю, сказал мне главное, из-за чего роль получилась: «Люба, твоя героиня – это совершенно конкретная женщина. Она живет в Риме. Поэтому вам не надо ничего придумывать». Наверное, Джулия потому и получилась такой органичной, что я не изображала какую-то придуманную героиню-итальянку.
– Скажите, Джулия и теперешние девушки – отличаются или нет?
– Женщины, к сожалению, потеряли сакральность.
– А изменились ли мужчины?
– Есть цельные, интересные мужчины. Но в целом, нет ни плеча, ни поддержки. Они как бы измельчали.
– Искусство тоже измельчало?
– Сейчас проще стало преуспеть в  искусстве непрофессионалу. Если у тебя есть деньги, ты можешь снимать и сниматься. Но все же есть и вершины профессионализма. Тот же Михалков, у которого я мечтаю сыграть.
– В скольких фильмах вы уже снялись?
– Где-то в шестидесяти. Конечно, на первом месте – Джулия. Но и после нее я сыграла еще несколько «солнечных» героинь. Затем был переход к характерным ролям в фильмах «Мировой парень», «Маринка, Янка и тайна королевского замка», «Зал ожидания»… Кстати, в последнем фильме мне была интересна не только сама роль, но и доставляло большое удовольствие работать рядом с такими актерами, как Тихонов, Ульянов, Боярский… А последняя моя работа – российский восьмисерийный фильм белорусского режиссера Александра Колбышева «Падшая звезда», где я играю центральную роль. Картина о московских и провинциальных актерах, и получилась она яркая, смешная, на грани трагикомедии.
– А какие роли вы предпочитаете играть в театре?
– Я люблю острохарактерные роли, которые позволяют фантазировать, экспериментировать, импровизировать. Я счастлива, что мне пришлось сыграть, скажем,  Гертруду в «Гамлете», сваху в «Женитьбе Бальзаминова», Домну Пантелевну в «Талантах и поклонниках»…
– У вас юбилей. Как вы его хотите отметить?
– Спектаклем по пьесе французского драматурга Коллет «Голубчик», которую ставит режиссер Талипов. Сейчас идут репетиции. Спектакль будет готов в ноябре, вот тогда и отмечу юбилей. Пьеса эстетская, о единственной любви зрелой женщины к молодому человеку, написана в 20-х годах прошлого века и когда-то снималась даже в Голливуде.
– А есть ли у вас не в театре или кино, а в жизни столь горячо любимый мужчина – верный, надежный друг?
– Такой человек был. Это мой муж Николай, у нас с ним общий сын. Он работал кинооператором и просто безумно любил меня. Вы знаете, только по молодости можно было так недооценивать чувства. Я считала, что устала от такой любви, я как бы мучилась этим. А еще окружение. Подруги (подруги ли?) постоянно твердили: «Люба, он тебе не пара, тебе нужен какой-нибудь известный актер или режиссер». И только сейчас я понимаю, что это был самый близкий и самый любящий меня человек, надежный друг, готовый за меня душу положить. После развода он опять женился. На девушке, похожей на меня. Но, наверное,  не смог без меня жить и вскоре умер. И я до сих пор расплачиваюсь за ту далекую ошибку.
– Актеры нередко плачут в кино. А что может заставить заплакать вас в жизни?
– У меня обострено чувство справедливости. И когда я вижу несправедливость не только по отношению ко мне, но и к другим, то могу заплакать. Меня это настолько переполняет, что я как сокол начинаю защищать обиженного человека.
– Настоящий творец не бывает без внутренней честности. Хотя от этого наживает и немало шишек…
– Помню, Четвериков снимал фильм, где одним из персонажей был Петр Миронович Машеров. На эту роль пробовался Олег Ефремов. А поскольку я встречалась с Машеровым, то на худсовете «Беларусьфильма» прямо сказала, что Ефремов так играет лицом, что я ему не верю. Машеров ведь был очень простым и очень открытым человеком. После этого я недолго просидела в худсовете…
– Вы, скажем так, были обласканы советской властью. Но не воспользовались номенклатурными благами и теперь живете в общежитии. Не жалеете?
– Вы знаете, не жалею. Я никому ничего не должна. Я все сделала в этой жизни сама, без всякого плеча, без всякой поддержки. И поэтому я себя чувствую очень хорошо, спокойно. И внутренне свободной.
– Вы сказали про прощение. Но ведь были же люди, которые делали вам очень больно. Вы их простили или нет?
– Что могу сказать, Бог простит. Мне, например,  давали в
80-е годы квартиру, но в нее въехал совершенно другой человек. То есть должны были въехать десять человек от Союза кинематографистов, девять въехали, а я – нет. Оказалось, за моей спиной уже выделенную мне квартиру отдали другому человеку. Но я не умею ходить по инстанциям, стучать по столу, требуя вернуть… Я считаю это недостойным себя.
– Что вы как человек не принимаете и никогда не примете?
– Дилетантов в искусстве и подлецов.
– Ваш принцип жизни?
– Все моется, кроме души.
– С какими ощущениями вы живете в настоящее время?
– Каждое утро я просыпаюсь и говорю: «Господи, спасибо, что сегодня настал еще один день, и он обязательно должен быть хорошим». Поэтому, даже если у меня не очень хорошее настроение, я всегда улыбаюсь. Ведь жизнь при всех ее неурядицах прекрасна. Только мы должны научиться видеть в сутолоке не только себя, но и стоящего рядом человека. И каждый день хоть чуточку становиться добрее.